Hill - The Johannine Corpus in the Early Church

The subject of the formation of the New Testament canon is of perennial interest among both students and practitioners of Christianity. While the idea of canon is a theological idea, and the postulation of a canon is not  fully supportable from purely historical study, clear and profitable thinking on it does require a lot of toilsome—but for some, fascinating—historical work. The early Christian sources can tell us much about how the idea of a collection of Christian scripture took hold in the Church, and much about the process of canon forming. The motivation behind the present project is the wish to shed light on the origin of one very significant portion of the New Testament canon, the Johannine corpus, and the process by which these books were recognized as scripture within the Church at large.

Anyone very familiar with Christianity will also have some impression of how influential in this religion are those books which have traditionally gone under the name of John the son of Zebedee, the apostle of Jesus: the Gospel according to John, the First, Second, and Third Epistles of John, and the Revelation of John. Yet despite their profound and far-reaching impact upon Christian theology, piety, art, and even upon modern, secular culture, nearly every aspect of the origins and early reception of these books is obscure and has been under dispute for quite some time. The model which for decades has been dominant in Johannine studies has often been criticized as highly conjectural but has retained its supremacy in the absence of a more thorough and convincing alternative.

 

Though there are important differences among scholars holding to this basic model, several characteristics are commonly agreed upon today. One is the tendency to recognize multiple stages of writing within the Fourth Gospel, and within the entire corpus, corresponding roughly to describable stages in the history of the ‘Johannine community’. Usually from four to seven distinct individuals, including a ‘beloved disciple’, an ‘evangelist’, one or more Gospel redactors, at least one ‘elder’ and a seer named John, are thought to have been involved in the production of the Johannine corpus, and this is not counting the ‘elders’ which are often said to stand behind the plural ‘we’ in John 21: 24.

 

ISBN 0–19–926458–9 978–0–19–926458–2

ISBN 0–19–929144–6 (pbk.) 978–0–19–929144–1 (pbk.)

Так бывает довольно часто…

В библеистике, как и во многих других гуманитарных науках, имеющее хождение популярное мнение основано не столько на собственных исследованиях, сколько на мнении авторитетов в той или иной области. Это не является какой-то профессиональной тайной, ведь в современном мире библеистики безраздельно царит специализация.

 

Уходят со сцены великие универсалы науки, такие как Весткот, Лайтфут, Цан… Последним из могикан этой великой когорты был Брюс Мецгер, работы которого во многих отраслях библеистики становились учебными пособиями для молодого поколения ученых. Сегодня все меняется. По каждой проблеме в течение года издаются десятки книг и сотни статей в различных изданиях и на различных языках.

 

Даже специалисту трудно отследить (не говоря уже о том, что бы проработать!!!) весь этот объем материалов. Конечно, такое количественное увеличение материалов не может не радовать, но есть и некоторые неудобства. Одно из них состоит в том, что чисто физически невозможно проверить все тезисы того или иного автора, а поскольку в научном сообществе принято доверять обстоятельности коллег, то многие вещи просто принимаются на веру. Так рождаются главенствующие парадигмы в науке, но также рождаются и великие мифы, которые трудно бывает опровергнуть. Но вот появляется в какой-то области библеистики свой Коперник, и миф начинает рушиться. Проверка буквы за буквой, цитаты за цитатой показывает, как на самом деле мало оснований было для выводов, которые многие раньше считали чуть ли не априорным.

 

Есть в современной библеистике еще один акцент, который нельзя не отметить.

Выбор авторов для чтения иногда может определяться не тщательностью научного исследования того или иного библеиста, а его PR-ом, успешно проведенным издательством. В этом тоже нет ничего удивительного с исторической точки зрения.

 

О Наполеоне в 20 веке вышло более четверти миллиона научных работ, а о человеке, которого сам Наполеон считал самым опасным соперником на военном поприще – генерале Моро – за этот же период написано только три работы.

 

Конечно, в библеистике ситуация несколько иная, но и тут подомных примеров довольно много. Так, например, Бультмана и сегодня издают и популяризируют, а современника Бультмана Теодора Цана, работы которого считались “образцами энциклопедичности и научной точности” (выражение Джона А.Т. Робинсона) сегодня известны разве что специалистам. Причем, в таком “забвении” больше субъективных причин, нежели объективных.

 

Просто в своей “Истории Новозаветного канона” (между прочим, 2000-страничном труде с дополнительными материалами еще на три тысячи страниц) Цан имел неосторожность несколько раз высказаться в таком ключе, что сегодня его высказывания могут счесть не совсем политкорректными.

 

Иными словами, PR (или отсутствие такового) в библеистике не всегда является отражением научной ценности той или иной работы.

 

Сейчас я как раз хочу перейти непосредственно к самой работе Чарльза Хилла. Для чего нужно было такое долгое предисловие?

 

Хотя бы для того, чтобы объяснить (в том числе и самому себе) тот факт, что имя автора мне долгое время ни о чем не говорило, хотя изредка я и наталкивался на добротные статьи этого библеиста, но не более того.

 

А ведь именно ему предстояло стать разрушителем одного устоявшегося мифа.  Пусть миф этот относится к области, к которой не у каждого есть интерес, но царил он в ней долгие годы безраздельно. Признаюсь, и я сам полагался на авторитеты и без сомнений принимал этот миф на веру. Речь идет о самом сильном аргументе против апостольского авторства четвертого Евангелия (и других текстов корпуса Иоанна).

 

Аргумент этот чисто исторический. Состоит он в следующем. Если авторство четвертого Евангелия действительно принадлежит апостолу Иоанну (или в современном контексте, учитывая гипотезу Хенгеля-Бокема, другому очевидцу), то почему мы не можем найти следов его использования в ортодоксальной христианской среде до второй половины второго века?

 

Конечно, этот аргумент является примером аргументации от умолчания, и вполне возможно ответить на него исходя из общих соображений (напр., тут я попытался дать ответ на этот вопрос https://esxatos.com/articles/avtorstvo-chetvertogo-evangeliya), но сам этот тезис я никогда не ставил под сомнение.

 

Но, тезис этот в корне неверен. И работа Хилла как раз посвящена анализу всех источников – слова за словом, цитаты за цитатой. Эта работа стала примером смены научной парадигмы по этому вопросу. Сегодня даже самые либеральные авторы не могут игнорировать работу Хилла, который фундаментально развеял пусть небольшой, но миф, имевший хождение в библеистике. Я думаю, работа будет безусловно интересна всем тем, кто любит примеры тщательной работы с первоисточниками.