Отношения выдающегося русского мыслителя и ученого Павла Александровича Флоренского (1882—1937) и символистов составляют малоизученную область как его биографии, так и истории русского символизма, несмотря на ее очевидную важность. Между тем в 1925 году он признавался в воспоминаниях: «Всю свою жизнь я думал, в сущности, об одном: об отношении явления к ноумену, об обнаружении ноумена в феноменах, о его выявлении, о его воплощении.
Это вопрос — о символе. И всю свою жизнь я думал только об одной проблеме, о проблеме символа» . Тема «Флоренский и теория символа» ждет своего изучения, она требует более полной публикации его обширного наследия. Настоящий том ставит свой задачей стать первым подступом к этой более широкой теме и пытается осветить самый ранний этап формирования теории символа Флоренского, протекавший под знаком сближения с русским символизмом как литературным течением.
Это сближение было недолгим, хронологически оно укладывается в рамки короткого периода конца 1903 — начала 1905 года, когда Флоренский печатался в символистских журналах, пытаясь обрести среди них союзников в мировоззренческих исканиях. Соприкосновение с символизмом сыграло исключительно важную роль в самоопределении Флоренского в период, когда созревало его решение поступить в Московскую духовную академию.
При этом символизм не всегда выполнял роль духовного ориентира — в ряде случаев, напротив, как это будет видно из материалов тома, общение с некоторыми из символистов способствовало осознанию ложности избранных ими путей. Но и этот отрицательный опыт, вынесенный из общения с символистами, сослужил службу в период, когда Флоренский пытался найти жизненное призвание. Важно отметить в материалах настоящего тома и то, что за пределами этих хронологических рамок дружеские отношения между Флоренским и некоторыми из символистов продолжались.
К сожалению, по соображениям объема, в том не вошла важная для настоящей темы переписка Флоренского и Вяч. Иванова, который среди символистов несомненно был наиболее близок Флоренскому как по кругу своих интересов, так и по творческому складу. Первым символистом, с которым познакомился Флоренский в конце 1903 года, был Андрей Белый, творчество которого вызывало у него особый восторг.
К этому времени русский символизм выдвинул на литературную арену два существенно отличавшихся по своим устремлениям поколения. Первое из них, так называемые «старшие символисты», или декаденты — Дмитрий Мережковский, Зинаида Гиппиус, Николай Минский, Константин Бальмонт, Федор Сологуб, Валерий Брюсов, дебютировавшие в середине 1890-х годов, видели цель символизма в идейном обновлении литературы, в которой господствующее положение занимали шестидесятники, воспитанные на идеях революционных демократов.
Старшие символисты в стихах и прозе проповедовали философские идеи Ницше и Шопенгауэра, пессимизм и индивидуализм. Особую позицию занимал Валерий Брюсов: на страницах издаваемого им в 1894—1995 годах альманаха «Русские символисты» он пропагандировал формальные достижения французских символистов, которым подражал и в собственных стихах.
К началу 1900-х годов период «бури и натиска» для этого поколения был позади, Зинаида Гиппиус и Дмитрий Мережковский вступили в полосу так называемых религиозных исканий — они организовали в Петербурге Религиозно-философские собрания, где обсуждались идеи обновления исторической церкви. В ходе этих дискуссий, задуманных как собеседования представителей религиозно настроенной интеллигенции и духовенства, Мережковский и Гиппиус прикровенно пытались найти единомышленников в деле создания новой религии, религии Третьего завета.
Протоколы заседаний Религиозно-философских собраний, отдельные выступления, а также статьи, написанные по следам дискуссий, публиковались в созданном ими журнале «Новый путь» (1903—1904), на страницах которого появилась первая статья Флоренского. Валерий Брюсов в этот период, после кратковременного сотрудничества в журнале Мережковских «Новый путь», участвует в организации первого символистского издательства «Скорпион», начавшего издательскую деятельность в 1899 году, и при нем — символистского журнала «Весы» (1904— 1909), главная задача которого заключалась в эстетической переориентации литературы, в проповеди новых эстетических и идейных веяний западноевропейской литературы и искусства.
С обретением собственных журналов и издательства символизм занял прочную позицию в литературном процессе. В начале 1900-х годов на литературную арену вышло второе поколение символистов, так называемые «младшие символисты» — Андрей Белый, Сергей Соловьев, Александр Блок, Вячеслав Иванов. Это поколение формировалось под влиянием идей и поэтического творчества философа Владимира Соловьева (1853— 1900), отчего их называли еще «соловьевцами».
Младшие символисты принесли в поэзию новые мистические настроения, ожидания близящегося преображения мира под влиянием Вечной Женственности, Софии Премудрости Божией, подлинным пророком которой был Владимир Соловьев («Знайте же, Вечная Женственность ныне В теле нетленном на землю идет...»). Строки из стихотворения Владимира Соловьева «Милый друг, иль ты не видишь...» (1892):
Павел Флоренский и символисты.Опыты литературные. Статьи. Переписка
Составление, подготовка текста и комментарии - Е.В. Иванова
Studia philologica
Москва, «Языки славянской культуры», 2004. — 704 с.
ISBN 5-94457-185-3
Павел Флоренский и символисты.Опыты литературные. Статьи. Переписка - Содержание
- Е. В. Иванова. Флоренский и символисты. Жизненные и творческие пересечения
Раздел I. Опыты литературные
- О литературных опытах Флоренского (вступительная заметка)
- Ступени
- В Вечной лазури
- Стихотворения
- Послания, шуточные стихи, незавершенное
- Комментарии
- Святой Владимир. Эсхатологическая мозаика. Поэма
Часть I. Иоанн Креститель
Часть II. Эсхатологическая мозаика
- Комментарии
- Записная тетрадь 1904—1905 гг
- Комментарии
- Раздел II. Эпистолярия
- Переписка с Андреем Белым
- Комментарии
- В. А. Никитин, В. П. Купченко. К истории взаимоотношений отца Павла Флоренского и Максимилиана Волошина
- Переписка с Мережковскими
- Комментарии
- Неотправленное письмо Валерию Брюсову
- Комментарии
- Письма Сергея Соловьева
- Комментарии
- Приложение. «Скорпиак». Поэма
- Комментарии
- Письма А. С. Петровского
- Комментарии
Раздел III. DUBIA
- Петроградский священник. О Блоке
- Комментарии
- Е. В. Иванова. Об атрибуции доклада «О Блоке»
- Указатель имен
Павел Флоренский и символисты.Опыты литературные. Статьи. Переписка - О литературных опытах Флоренского
Стихотворное наследие Флоренского неоднородно по своему составу: в нем есть проблески настоящей поэзии, но есть и просто рифмованные строки. Однако значение этих стихов определяется не их художественным достоинством, а той ролью, которую они сыграли в его творческом самоопределении. В 1921 году на единственном сборнике своих изданных стихов «В Вечной лазури» Флоренский сделал надпись: «Одно время, в дни своей юности, вместо дневника я писал стихи. Они всегда были стихами “на случай” и имели выразить мои личные переживания в связи с совершенно определенными событиями. Сами собою слагались в душе страницы стихотворного дневника, и я не хотел и не считал себя вправе исправлять их, делая из них нечто литературное.
Поэтому прошу отнестись к этим немногим напечатанным, только для близких друзей, страничкам моего дневника именно как к страницам дневника, имеющим только автобиографическое, но отнюдь не поэтическое, значение, на каковое они не притязали и каковое по самой сути дела им чуждо». Под тем же углом зрения предлагал Флоренский рассматривать свои опубликованные стихи еще в одной надписи на том же сборнике: «Константину Сергеевичу Родионову как своего рода дневник или исповедь». Нечто подобное мы находим и в опубликованном посвящении С. С. Троицкому на сборнике «В Вечной лазури»: «С любовью посвящаю эти страницы дневника...». Таким образом, Флоренский рассматривал свои стихи как попытки образными средствами закрепить некоторые состояния души.
Свой первый неопубликованный сборник Флоренский назвал «Ступени», и по замыслу автора он отражал его путь возрастания, путь навстречу Богу. В воспоминаниях Флоренский писал об изначально мистических основах собственного мировосприятия: «Покровами вещества не скрывались в моем сознании, а раскрывались духовные сущности; а без этих покровов духовные сущности были бы незримы, не по слабости человеческого зрения, а потому, что там нечего зреть.» На протяжении всей жизни творческая деятельность была для него одним из средств познания духовной сущности явлений, и стихи не были исключением в этом ряду, преследуя те же самые задачи, о которых Флоренский писал: «.если говорить о первичной интуиции, то моею было и есть то таинственное высвечивание действительности иными мирами — просвечивание сквозь действительность иных миров, которое дается осязать, видеть, нюхать, вкушать, настолько оно определенно, и которое, однако, всегда бежит окончательного анализа, окончательного закрепления, окончательного “остановись, мгновение”.
Оно бежит, ибо оно живет; оно питает ум и возбуждает его, но никогда не исчерпывается построениями ума. И я любил его именно как живое, мне любо было, когда оно играло под моим взором, и клокотала в сердце иступленная радость, когда удавалось как-то ухватить его, разоблачая облачением в новые символы...» Стихи также можно рассматривать как «облачение в новые символы» того, что он прозревал в окружающих явлениях, и потому их можно назвать изначально символическими, символическими до символизма по самому способу восприятия реальности. Эти первоинтуиции Флоренского объясняют, почему именно в младших символистах, в раннем творчестве Андрея Белого он нашел нечто сродное.
К этому следует добавить увлечение идеями Владимира Соловьева. Как вспоминал Андрей Белый, в начале 1900-х годов под влиянием Соловьева он «жил чувством конца, а также ощущением благодати новой последней эпохи благовествующего христианства. Символ “Жены, облеченной в Солнце” стал для некоторых символом Благой вести о новой эре, соединением земли и неба (...) Философию Соловьева мы брали в аспекте его теургического лозунга: Знайте же: Вечная Женственность ныне В теле нетленном на землю идет, В свете немеркнущем новой богини Небо слилося с пучиною вод.» Это и стало той почвой, на которой происходило сближение с символистами.
Под их влиянием оформлялись первоинтуиции Флоренского в этот ранний период; в творчестве символистов, и прежде всего — в симфониях и стихах Андрея Белого Флоренский нашел готовые формы, ориентируясь на которые формировался сборник «Ступени», создавались поэмы «Белый камень» и «Святой Владимир». В творческом отношении влияние символистов этим ограничивается. Но отмечая некоторую вторичность литературных опытов Флоренского по отношению к символистам, следует подчеркнуть, что в отличие от произведений символистов, для автора они оставались способом познания и облечения в новые символы реальности. Флоренский никогда не хотел и не мог стать литератором, потому что цели его литературных опытов лежали за пределами искусства.
В его литературных опытах напрочь отсутствовало то, что составляет сущность искусства как такового: вымысел и художественность; это была именно фиксация некоторых внутренних состояний, в этом смысле литературные опыты обнажают прежде всего основы его миросозерцания. В неосуществленном плане собственного собрания сочинений раздел, куда он собирался включить стихи, носил название «Опыты литературные», что нисколько не принижает значение стихов, но точно передает творческие установки их автора.
Категории:
Благодарю сайт за публикацию:
