Когда мы задумываемся о событиях, изменивших судьбы целых государств, нам легко оперировать «большими величинами». Неудивительно – ведь кажется, что нигде воля огромных масс людей не становится столь очевидной, чем в описании революций, завоевательных войн, социальных потрясений. Четкие очертания приобретают как волевые усилия побеждающего сообщества, так и катастрофическое разрушение мира тех, кто не смог вписаться в новые контуры вселен ной. Чем дальше от нас событие, тем больше искушение видеть именно «большие величины» – ведь иначе невозможно понять, что происходило с каждой отдельной точкой меняющегося пространства.
Вопрос о собственном поведении в ситуации цивилизационного слома для честного перед собой человека, как правило, не возникает – невозможно рас считать собственный выбор в ситуации, которую мы принципиально не способны пережить. Не возникает до тех пор, пока не появляется ощущение приближения чего-то, возможно, совершенно иного по при роде, но сопоставимого по масштабам. Это ощущение меняет оптику восприятия далекой эпохи – вопросы, которые определяют ситуацию нашей современности, влекут за собой и то, о чем мы вопрошаем прошлое. Когда теряешься в попытке осознать, что происходящее вокруг значит именно для меня, становится предельно ясно, что другие люди уже вглядывались в мир вокруг себя в поисках ответа. И эти люди много лет назад свой выбор осуществили. Нам сегодня видно, к чему этот выбор привел – иногда это история успеха, иногда – катастрофической ошибки. Эпоха перелома не дает воспользоваться «рецептом», тут чело век действует на свой страх и риск, руководствуясь некими предельно значимыми для себя ориентирами. Понять, что именно заставило его сделать тот или иной выбор – тот еще интеллектуальный квест. Особенно если пытаешься найти ответ на собственный вопрос, заданный из собственного времени.
Гуманитарная наука в России и перелом 1917 года: экзистенциальное измерение
Издательство Алетейя, 2017 год – 212 с.
ISBN 978-5-906910-50-9
Гуманитарная наука в России и перелом 1917 года: экзистенциальное измерение – Содержание
Попытка предисловия: страницы путеводителя растерянных
В СЕРДЦЕ ЦИКЛОНА: ПУТЬ СКВОЗЬ РЕВОЛЮЦИЮ
- Александр Скиперских - Образы бунта в творчестве М. Пришвина и В. Розанова: елецкий текст
- Евгений Кузьмин - Максимилиан Волошин: мистическое измерение истории
- Оксана Штайн - Зазеркальное «имяславие» Зинаиды Гиппиус: псевдонимы и революция
- Михаил Немцев - Алексей Лосев в 1917 году: русский платоник встречает пролетарскую революцию
ГОРИЗОНТЫ НОВОГО МИРА: РОДИНА
- Алексей Каменских - Политический платонизм как предмет интеллектуальной контрабанды: казус А.Ф. Лосева
- Евгений Абдуллаев - «Красный» Платон: образ советского государства как платоновской утопии (1920е – 1930е годы)
- Инна Наливайко - В поисках первичного автора (Михаил Бахтин: философия и повседневность)
- Анна Резниченко - «Симфоническая личность» и «трудовая артель»: Л.П. Карсавин в 1918–1922 гг.
- Таня Галчева - Молчать или писать «в стол». Выбор Клавдии Васильевны Флоровской и Андрея Павловича Мещерского
- Оксана Довгополова - Методологический выбор историка и философскоисторические установки (теоретические поиски П.М. Бицилли и Л.П.Карсавина)
- Михаил Талалай - Профессор Николай Оттокар: русская академическая традиция и историческая наука в Италии
- Светлана Панич - И.И.Фондаминский и «орден русской интеллигенции»
«ВОКРУГ ФЛОРОВСКОГО»
- Павел Гаврилюк - «Отцы» и «дети» религиознофилософского ренессанса в эмиграции: Георгий Флоровский и старшее поколение
- Владимир Янцен - Георгий Флоровский и Дмитрий Чижевский: к вопросу о «персональных пареллелях» и истории нереализованных замыслов
- Инна Голубович - П.М. Бицилли и Г.В. Флоровский: диалог о формах исторического истолкования
Сведения об авторах
Алексей Александрович Каменских - Гуманитарная наука в России и перелом 1917 года: экзистенциальное измерение – Образы бунта в творчестве М. Пришвина и В. Розанова: елецкий текст
Данный пространственновременной континуум стал общим для двух русских философов – Михаила Пришвина и Василия Розанова. Отношение к Ельцу как к городу для них могло совпадать – и для одного, и для другого, Елец не представлялся родным. Елец – скорее, точка, где должны быть реализованы некие жизненные стратегии. М. Пришвин приезжает в Елец учиться, а В. Розанов, наоборот, преподавать историю и географию.
Показательно, что в собственных текстах философам открывается разный Елец. И если для В. Розанова «домик в четыре окошечка, подле Введения» сразу вписывается в религиозный этнопейзаж, то М. Пришвину из окон съёмной квартиры на углу Бабьего базара открывается дорога на Чернослободскую гору, как будто предваряя странствия и скитания. Вид в окне, тщательно реконструируемый философами в автобиографической прозе и дневниках, кажется, предопределят их эстетические и этические выборы. Данные выборы различны, а в какихто случаях и прямо противоположны. В этом тексте мы попытаемся несколько подробнее остановиться на этих различиях в восприятии двух выдающихся современников, волею случая встретившихся в Ельце.
Вообще, необходимо отметить, что этнопейзаж является некоей объективной данностью, подчиняя себе грезящего, мечтательного интеллектуала, и выступая для него некоей сдерживающей рамкой. Существование данных барьеров, в принципе, является неким проявлением власти, исподволь оказывающей влияние на общество, и приучая его к воспроизводству определённой модели поведения. В этом можно увидеть некую системность, потому как «господство над пространством и пребывающими на нём людьми посредством барьеров и всевозможных ограничений было признаком власти и гарантией безопасности».
Категории:
Благодарю сайт за публикацию:
