Ковсан Михаил - Интервью с читателями Эсхатоса

Уважаемые господа, дорогие друзья, благодарю вас за вопросы. Я их сгруппировал, чтобы было удобно отвечать и ответы читать. И примите мои извинения те, чьи вопросы от перевода ТАНАХа, заявленной темы нашего разговора, слишком далеко отдалились. Может, как-нибудь в другой раз.

 

— Зачем понадобился новый перевод? 

 

Мне он понадобился. Случилось всё так. Лет двадцать назад. Я тогда начинал вести религиозно-философский семинар для русскоязычной интеллигенции. На одной из лекций мне понадобилось процитировать одну главу из Восхвалений (Псалмов) — продемонстрировать красоту и мощь древнееврейской поэзии. Такой иврит моим слушателям был недоступен. Кстати, замечу, во время работы общинным раввином столкнулся с тем, что даже люди, для которых иврит был родным языком, с детства молившиеся, а Восхваления — очень значительная часть литургии, как еврейской, так и христианской, текст, мягко говоря, понимают не очень. Пришлось даже давать уроки по Восхвалениям.

 

Итак, перед лекцией открываю я перевод, очень распространённый в то время, перевод ТАНАХа под редакцией Иосифона: где мощь, где красота? Поэзия и не ночевала. Открываю Синодальный, от которого Иосифоновский не слишком отличен. Скажу очень по-русски (подобных выражений в своём переводе я тщательно избегал): батюшки-светы! Делать нечего, сам перевёл, назавтра перечитал: вроде бы даже неплохо, послезавтра прошёлся — подправил, и понял две вещи: существующие переводы пытаются передать «содержание», но настолько далеки от формы оригинала, что нередко его искажают. Второе — Бог не выдаст, свинья не съест, можно попробовать. Так начал. Дальше пошло-поехало. Совсем не по маслу. Бывало, на одном стихе застывал. Восхваления стали первой книгой ТАНАХа, которую перевёл и прокомментировал, быстро сообразив, что без комментариев даже подготовленному читателю понять текст очень трудно. Главный комментарий, конечно, языковой, объясняющий, почему сказано так, а не по-другому, иногда содержащий и вариант перевода.

 

— В чём особенности нового перевода? Отличия от существующих?

 

Сразу подчеркну: это перевод не Ветхого Завета — ТАНАХа. Дело в том, что Ветхий Завет по-русски, в первую очередь, ориентирован на Септуагинту, греческий перевод танахических книг, иногда тех вариантов, которые от канонического текста ТАНАХа отличны. Об этом можно почитать в моей книге «Послесловие и предисловие к переводу ТАНАХа». Моя работа — перевод канонического текста: с иврита и кое-где арамейского на современный русский язык, думаю, с зазором от сегодняшнего на два-три поколения. Самое-самое главное отличие в том, что ни один перевод на русский язык до моего не стремился передать поэтику оригинала, что особенно «выпирает», когда речь идёт о поэзии (Восхваления, Иов, Песнь песней и др.). Были, к примеру, прекрасные перепевы псалмов, среди них и великий — Державина. Но — перепевы! Проблема думаю в том, что писатели и поэты, владевшие формой, не были гебраистами, иврита не знали, а русскоговорящие гебраисты, знавшие иврит, увы, не были писателями. Создание Синодального перевода — история очень грустная, совершенно печальная. Вот и получилось то, что получилось. Об этом тоже можно прочитать в «Предисловии…». Я же — простите нескромность — худо-бедно имею дипломы и русского филолога, и исследователя в области иудаизма, стихи и прозу пишу. Кому интересно, зайдите в Википедию, там ссылки на основные источники. 

 

— Как долго шла работа над переводом? 

 

Непосредственно около двадцати лет. До этого я написал несколько книг по иудаизму, среди которых «Смерть и рождение рабби Акивы», недавно новый вариант опубликован в «Топосе»:

https://www.topos.ru/article/ontologicheskie-progulki/smert-i-rozhdenie-rabbi-akivy-1.

 

Работа над переводом ТАНАХа завершилась, но… не окончилась. За двадцать лет, смею думать, я кое-чему научился, поэтому и появилась необходимость вернуться к прежде сделанному, новые редакции подготовить. К тому же, раз от раза появляется необходимость слегка что-то поправить: поменять не очень точное слово, запятую убрать или поставить. Конечно, сейчас всё больше мелочи исправляю. Однако! В таком тексте ведь нет мелочей, разве не так? К тому же, в определённом смысле судьба перевода повторяет судьбу книг ТАНАХа, которые под пером переписчика изменялись до тех пор, пока не были в 1 в. н.э., в эпоху рабби Акивы и других учителей эпохи после разрушения Храма канонизированы

 

— Какие европейские переводы Вас вдохновляли или послужили образцом?

 

Образцом никакие. А вдохновляла задача, до последней поставленной точки немыслимо не решаемая. Иноязычный перевод вряд ли может служить образцом: в создании моста между языком, с которого переводишь, и тем — на который, важны ведь не общие законы, они достаточно ясны и понятны, а специфика языка. Заглядывал по разным поводам, конечно, во многие.

 

— Какой текст использовался при переводе ТАНАХа? Какие цели ставились при этом? Консультировал ли кто автора по переводу сложных мест?

 

На протяжении всей работы рядом с экраном по старинке лежала раскрытая книга — соответствующий том наиболее принятого сегодня тридцатитомного издания ТАНАХа института им. раввина Кука. Это издание уникально и тем, что, по сути, является антологией комментариев: современных научных и традиционных, таких как комментарии Раши, Авраама ибн Эзры, Хизкуни и многих, очень многих других. Не часто, но бывали случаи, когда даже этот — стих за стихом, слово за словом — комплекс комментариев меня не удовлетворял. Тогда приходилось обращаться к специальным работам, журнальным статьям, но и в них ответ отыскать не всегда удавалось. Кстати, возвращаясь к сказанному, это тоже одна из причин того, что работу над переводом я законченной не считаю.

Цели? Одна-единственная: сделать русский ТАНАХ максимально близким к оригиналу.

 

Через пару месяцев по приезде в Израиль я вошёл в четырёхлетнюю программу для исследователей-гуманитариев в институте Гартмана под покровительством фонда Ротшильда. Ядро — пять-шесть участников. На два-три человека — преподаватель Талмуда. Запомнилась встреча с представлявшим фонд легендарным философом сэром Исайей Берлиным, тем самым, из-за встречи с которым, как утверждала великая Анна Андреевна, холодная война началась. Потом четыре года учился в институте им. Шехтера — филиале американской Еврейской теологической семинарии. У меня были прекрасные учителя и коллеги. Большинство — ведущие в мире в своих областях. Так что посоветоваться всегда было с кем. И всем им я благодарен. Частица их знаний и в этом труде.

 

— Какие планы по переводу других книг ТАНАХа?

 

Все книги ТАНАХа мной переведены. Все они опубликованы на бумаге и здесь:

http://z.berkovich-zametki.com/avtory/kovsan/

 

— Как жизнь в Израиле, не скучаете ли по краям, где родились и выросли?

 

Жизнь? Очень солнечная, но с тучами. За почти тридцать лет времени скучать не нашлось. Тем более, на родину я приезжал. А культурное пространство ныне единое, для меня это главное. Конечно, поначалу был временной и пространственный шок. Я уезжал из СССР: широта такая, что — о-го-го и даже больше! А здесь… Там глубина — тысяча лет, здесь — три с половиной, даже четыре. Первые русские буквы появились тогда, когда давным-давно, пять столетий тому уже был написан Талмуд. До сих пор живу раздвоено, в двух пространственно-временных измерениях.

— Расскажите о сотрудничестве с Дмитрием Кавсаном.

 

У нас с ним не сотрудничество — взаимо единое действие, порой на подсознательном уровне: он изображает то, что я буквами соображаю. К тому же, он мой троюродный брат. Да и фамилии наши отличаются единственной буквой, именно той которая определяет, кому художником, а кому писателем быть. Такая, вот, формула:

 

Михаил Ко(а)всан Дмитрий

 

- Большое спасибо Вам за ответы, за вашу дружбу и искренность. Мы с удовольствием будем рады и далее работать с Вами и читать Ваши книги.