Мазаев - Воспоминания

Вечером, перед отходом ко сну, нас пригласили на молитву. Мы пошли, полагая, что это будет обыкновенная молитва, как молились у нас молокане. Когда мы собрались, Колосков сразу предложил преклонить колена. Для меня это было ново, потому что у нас, молокан, начинают молиться стоя, а затем становятся на колени, потом встают и опять становятся на колени - и так повторяется девять раз. Когда опустились на колени, Колосков начал молиться.

 

Что это была за молитва? Я первый раз слышал такую молитву! Она исходила от сердца и была так по-детски искренна, что произвела на меня неотразимое впечатление, и моя душа молилась вместе с Колосковым. Я переживал что-то новое и необыкновенное для меня, и, когда услышал «аминь», не хотел подниматься с колен и жалел, жалел, что молитва так скоро окончилась. После молитвы мы с Гавриилом Тимофеевичем вышли на улицу освежиться. - Вот молится так молится, не как наши старички-молокане - псалмами. Если нужно молиться Богу, то молиться нужно именно так, - проговорил Гавриил Тимофеевич. Я с ним был вполне согласен.

 

«Свет на Востоке», 1992

 

 

В Петропавловске заседала выездная сессия окружного суда. Назначено было к слушанию дело о баптистах, отце и сыне Гавриковых и Мокееве. По обвинительному акту им приписывалось кощунство, заключавшееся в том, что они православные храмы называли сараями, мощи - пропастиной, а иконы - чурками. Я и мои два брата были допущены в зал заседания. После обычных церемоний начался опрос свидетелей. Первым был вызван православный, показания которого подсудимые боялись, полагая, что он больше других может наговорить всякой неправды, будучи другом священника.

 

Свидетель приблизительно показал следующее:

 

- Я был соседом Мокеева еще в России. Знал его как человека умного, хотя и неграмотного. Услышав уже здесь в Сибири, что он перешел в новую веру, я поинтересовался, что это за новая вера? Однажды вечером я пошел к нему и сказал: «Я пришел к тебе по важному делу, не скрывай от меня, а скажи, правда ли, что у тебя теперь новая вера? И если да, то почему? В ответ на мой вопрос Мокеев взял Евангелие и, подавая его мне, сказал: «Ты знаешь, что я человек слепой, читать не умею; а вот ты возьми и открой третью главу Евангелия от Иоанна и прочти шестнадцатый стих. Веры я не менял, а только нашел ее в Евангелии. Я взял Евангелие и прочел: «Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную». Слова эти остались в моей душе. Побеседовав с Мокеевым, я ушел, - закончил свое показание свидетель.

 

- А об иконах, мощах и храмах разве разговора не было? - спросил председатель.

- Нет, не было, - ответил свидетель.

- А когда вы говорили правду?

- Сейчас я говорю сущую правду.

- А почему при допросе вы показали иначе?

- Я ничего другого не говорил, - сказал свидетель.

- Я был в поле. За мной пришел полицейский и сказал: «Сейчас же иди домой». Я перепугался. Пришел домой и вижу у себя священника и урядника. «Ты беседовал с Мокеевым», - спросили они.

- «Беседовал».

- «Ну, так на, подпиши». Я подписал лист, который мне дали. Что там было написано, я не знаю: они мне не читали его, а я малограмотный. Вызывается другой свидетель, молодой человек. Он рассказал следующее:

 

- Гавриков - мой товарищ. Как-то раз я встретился с ним на улице и спросил его: «В какую ты новую веру ушел?» Он отказался со мной разговаривать, сказав, что ему сейчас некогда: «Поговорим в другой раз обстоятельней». Как-то вечером я зашел к нему по его приглашению. «Теперь расскажи мне, какую ты новую веру нашел?» - спросил я его. Он открыл Евангелие и стал читать. Читал мне, как Христос телом Своим вознес грехи наши на древо, дабы мы, избавившись от грехов, жили для истины, как Бог возлюбил мир и еще что-то. А я ему и говорю: как же ты ушел из церкви, а ведь у нас в церкви, когда бывает служба, как зажгут огни, так аж на душе весело станет! Гавриков мне говорит: «Огни можно зажечь и в доме, и в храме, и в сарае: где ни зажги, они гореть будут. А в городах горят огни и на улицах. Да вот церковь-то православная упала».

 

- Свидетель, как это церковь православная упала? - спросил председатель.

- Да, вот как, ваше превосходительство: церковь - это мы, люди, - указывая на себя, говорил свидетель. Потом, повернувшись к сидящему в зале священнику

и указывая на него, сказал:

- А священники все пьянствуют, и мы - за ними. Только сказал он это, как председатель, прокурор, защитник и другие, закрыли лицо бумагой и сидели так некоторое время, очевидно, не имея сил сдержать улыбки.