Внутренний опыт - Томас Мертон - Заметки о созерцании

Человеку в наши дни со всех сторон грозит гибель, а ему упорно сулят призрачное счастье. Угрозы и посулы нередко исходят из одного и того же источника. Говорят, будто рай и ад стали возможны прямо здесь, на Земле. И действительно, вызревая внутри нас, они всё чаще становятся судьбой для многих, общим достоянием. Причём со временем всё очевиднее, что с другими мы вынуждены делить их ад, а не рай.

В самом деле, мечта, вызревшая в тайниках нашей души, наше «небо», становится для всех адом, если мы предлагаем её миру как избавление от всех его бед. Такова одна из странных особенностей цивилизации XX века.

С вестью об утешении врываются в самую гущу этого нравственного и душевного хаоса полные восторженного оптимизма модные психологи и религиозные учителя. Как принято в наше время, они хотят осчастливить нас здесь и сейчас, не думая о посмертной участи человека. Они хотят вдохновить и ободрить нас любой ценой. Их раздражает то угрюмое упорство, с которым мы подмечаем в жизни её мрачные стороны, потому что сами они считают её вполне светлой. Разве мы не шагнули далеко вперёд? Разве не растёт день ото дня уровень жизни и не становится всё завидней наша доля? Ведь работы у нас всё меньше, а времени для развлечений всё больше. Психологическая гигиена и пристойный минимум религиозного благочестия помогут нам одолеть пустоту нашей жизни, из которой давно ушли борьба, жертва, усилие. Услужливые советчики хотят оживить в нас обывательскую добро- порядочность, которая как по волшебству превратит боль в удовольствие, печаль - в радость, потому что Бог на небесах, и всё идёт к лучшему на Земле.

В такое время было бы жестоко и бесчестно с моей стороны уверять, будто мир, радость и счастье легко найти в созерцательной жизни, на самом суровом отрезке духовного странствия. Созерцательная жизнь не похожа на путь, и, проживая её, мы никуда не приходим. Последующие страницы, надеюсь, оправдают её кажущуюся бесплодность. Пока же пожелаю читателю не искать в этой книге лёгкого выхода из тупиков. Разве что слабой поддержки, если его затруднения духовного, созерцательного свойства, иначе говоря, если их нельзя передать словами. Один из странных законов созерцательной жизни состоит в том, что, проходя её, нельзя просто сесть и разрешить все противоречия. Приходится носить их в себе, пока они так или иначе не разрешатся сами собой. Или пока за нас этого не сделает жизнь. Обычно противоречия уходят тогда, когда мы сознаём, что существуют они только в неразрывной связи с нашим внешним, иллюзорным «я». Тает ложное «я», тают и все эти противоречия. Значит, ещё один закон созерцательной жизни состоит в том, что, вступая в неё с твёрдым намерением заполучить созерцание или, ещё хуже, счастье, мы не находим ни того, ни другого. Чтобы достичь желаемого, нужно в каком-то смысле от него отказаться. Вернее, нужно отказаться от иллюзорного «я», которое хочет стать «счастливым», хочет «реализовать себя» в созерцании (что бы это ни означало). Ибо созерцательное и духовное «я», то таинственное, спящее и сокрытое в нас «я», что находится в тени своего деятельного внешнего двойника, не ищет самореализации. Ему достаточно просто быть, а его бытие и есть самореализация, потому что оно укоренено в Боге.

Итак, если вы вознамерились «стать созерцателем», то, прочтя эту книгу, вы, наверное, зря потратите время, а то и причините себе немалый вред. Но если вы уже в каком-то смысле созерцатель (неважно, знаете вы об этом или нет), то вы будете читать её, подспудно сознавая, что она написана для вас, или попросту не сможете от неё оторваться. Так читайте и не ждите плодов, ибо они появятся задолго до того, как вы сможете их распознать. И помолитесь обо мне, ибо отныне мы с вами - каким-то странным образом - стали добрые друзья.

Эту вводную главу автор задумал не для того, чтобы досадить читателю или сбить его с толку. Он лишь хотел пояснить, что его книга не относится к разряду «вдохновляющих». Иначе говоря, автор хотя и пишет о духовных возможностях, вдохновлять ими читателя он не намерен. Не намерен он и напоминать кому-то о невыполненном долге или советовать, как лучше его исполнить. Автор не думал нести новую весть, призванную восстановить перспективу, которую прочие духовные писатели якобы исказили благодаря своей близорукости. Наконец, автор не даёт обещаний и не говорит, будто можно стать каким-то высшим существом, войдя в элиту так называемых созерцателей. Он не предписывает новых приёмов благочестия, не поощряет лицемерного бегства от повседневной жизни, не превозносит бездеятельность, не предлагает психологических методов (которые, впрочем, важны для духовной жизни).

Нет ничего хуже для человека, поделённого на дюжину отсеков, чем выделить в себе ещё один, на этот раз самый важный, чтобы с особым тщанием блюсти его неприкосновенность. Но так и поступает, услышав о созерцании, потерянный и привязанный к развлечениям западный человек. На Востоке дело обстоит иначе - там сама культура готовит людей к созерцанию.

Прежде чем помышлять о созерцании, нужно восстановить свою природную целостность, собрать своё разорванное бытие в связное, простое целое и научиться жить как единая личность, чтобы за произносимым «я» стоял кто-то действительно существующий. Задумайтесь как-нибудь о таком тревожном обстоятельстве: свои мнения, вкусы, поступки, желания, надежды, страхи мы привычно относим к тому, кто на самом деле не существует. Мы произносим «я думаю», но думаем часто не мы, а «они» проявляющая себя через нас безликая общность. Мы настаиваем: «я хочу», но машинально платим за то, что нам навязали. Иначе говоря, мы хотим того, что нас вынудили хотеть.

Кто же этот «я», которым мы себя вообразили? Поверхностная, прагматичная психология учит, что, прибавив к местоимению имя и объявив себя его носителем, мы уже знаем, кто мы, «сознаём себя личностью». В этом есть доля правды: лучше прилагать к себе имя, которым нарекли именно тебя, чем местоимение, которое относит тебя к целому роду. Делая так, мы ощущаем себя индивидом, субъектом, а не объектом, безымянной единицей множества. Представляться по имени - похвальное достижение для современного человека, над которым, однако, посмеялся бы человек древний.

За именем далеко не всегда стоит реальная личность. Оно вполне может указывать на вымышленную фигуру, роль, которую мы очень привычно играем в бизнесе, политике, науке, даже религии. Это, конечно же, не то «я», которое может предстоять Богу, сознавая Его как «Ты». Для такого «я» вообще нет никакого ясного «Ты». Всех вокруг оно считает своей модификацией, своим отражением. Это «я» погружено в мир объектов и не обрело ещё своей индивидуальности, даже если оно вполне сознательно, а то и вызывающе заявляет о себе.