Для многих наших актов и состояний характерно то, что они к чему-то относятся и в силу этого обладают неким содержанием. Например, когда я радуюсь приходу друзей, моя радость относится к ожидаемому приходу: именно он определяет содержание моей радости. Когда я вспоминаю о минувшем отпуске, мое воспоминание относится к отпуску. Когда я надеюсь, что вскоре проглянет солнце, моя надежда относится к скорому появлению солнца.
Высказывания вроде «я вспоминаю, но мое воспоминание ни к чему не относится» или «я надеюсь, но моя надежда ни к чему не относится» были бы бессмысленными, ибо акты радости, воспоминания, надежды, как и многие другие душевные акты и состояния, по своему существу к чему-то относятся, то есть интенциональны. Даже когда оказывается, что они не относятся ни к какому реальному объекту или реальному положению дел, они тем не менее относятся к чему-то. Так, детьми мы радостно ждем Деда Мороза, хотя позднее, к нашему великому разочарованию, оказывается, что Деда Мороза в реальности не существует.
Мы также можем представить себе абсолютно справедливое государство, хотя трезво констатируем, что такого государства нет и никогда не было. Стало быть, даже когда наши душевные акты и состояния в некоторых случаях относятся к чему-то, чего не существует и не существовало в реальности, все же возможно установить, к чему они относятся.
Доминик Перлер - Теории интенциональности в Средние века
пер. с нем.
М. : Издательский дом «Дело» РАНХиГС, 2016. 472 с.
ISBN 978-5-7749-1098-4
Доминик Перлер - Теории интенциональности в Средние века - Содержание
Предисловие
Введение
- § 1. Проблема Брентано и средневековые теории интенциональности
- § 2. Предпосылки и исходные пункты средневековых дискуссий
- § 3. Методологические замечания
Часть I. Модель формального тождества: Фома Аквинский
- § 4. Когнитивный критерий
- § 5. Интенциональность актов чувствования и представления
- § 6. Интенциональность интеллектуальных актов: теория species
- § 7. Прямой реализм или репрезентативизм?
- § 8. Интенциональность языковых выражений: теория verbum
- § 9. Заключительные выводы
Часть ІІ. Модель конституирования: Петр Иоанн Оливи и Дитрих Фрайбергский
- § 10. Непосредственная интенциональность: критика теории species
- §11. «Виртуальное присутствие» интеллекта в интендируемом предмете
- § 12. Непосредственная языковая интенциональность: критика verbum-теории
- § 13. Активность и креативность интеллекта
- § 14. Категориальная конституция предметов
- § 15. Средневековый «коперниканский переворот»?
- § 16. Заключительные выводы
Часть III. Модель интенционального объекта: Иоанн Дуне Скот и ранние скотисты
- § 17. Отстаивание естественной интенциональности
- § 18. Анализ когнитивного процесса
- § 19. Предметы в «объективном бытии»
- § 20. Онтологическая классификация интенциональных объектов (Якоб из Эскуло)
- § 21. Критика онтологической классификации (Уильям Алнвик)
- § 22. Заключительные выводы
Часть IV. Модель интенционального присутствия: Петр Авреол и Гервей Наталис
- § 23. Интенциональность и интуитивное познание
- § 24. Проблема чувственных иллюзий
- § 25. Присутствие предмета в акте интеллекта
- § 26. Определение и классификация интенций
- § 27. Первые и вторые интенции
- § 28. Заключительные выводы
Часть V. Модель естественных знаков: Уильям Оккам и Адам Вудхэм
- § 29. Отказ от опосредующих существенностей в когнитивном процессе
- § 30. Интуитивные и абстрактивные акты
- § 31. Интенциональные акты как естественные знаки
- § 32. Ментальный язык
- § 33. Существует ли внутренняя интенциональность?
- § 34. Заключительные выводы
Заключение
- § 35. Da capo: проблема Брентано и средневековые теории интенциональности
Доминик Перлер - Теории интенциональности в Средние века - Предисловие
Представляется самоочевидным, что наше видение всегда есть видение чего-то, наше мышление — мышление о чем-то, а наша речь — речь относительно чего-то. Равно самоочевидным представляется, что именно благодаря этому наши восприятия, мысли и высказывания обладают содержанием. Но то, что на первый взгляд кажется банальным, при ближайшем рассмотрении оказывается загадочным и требует объяснения. Как это возможно — видя, мысля и говоря, находиться в направленности на что-либо? На что мы направлены? И как через эту направленность возникает содержание? Эти вопросы, метящие в самую суть проблематики интенциональности, стоят не только в центре сегодняшних философских и теоретико-познавательных споров. Уже в Средние века они сделались предметом острой дискуссии. Более того, именно авторы XIII-XIV вв. первыми стали употреблять термины «интенциональность» и «интенциональное существование» и разработали различные философские модели решения загадки когнитивной направленности: модели, которые благодаря посредничеству Франца Брентано, а также дебатам в области феноменологии и аналитической философии отчасти сохраняют свою актуальность до сегодняшнего дня. Отчасти же они были преданы забвению еще в начале Нового времени.
Предлагаемое исследование имеет целью реконструировать в их историческом контексте пять влиятельных моделей, возникших в период между 1250 и 1330 гг., и подвергнуть исследованию их специфическое содержание. Для этого, с одной стороны, необходимо всмотреться в конкретные предпосылки и исходные пункты этих моделей: философские теории можно понять только тогда, когда становится ясным, на какие вопросы они претендуют дать ответ в определенном интеллектуальном окружении. С другой стороны, следует также проанализировать и подвергнуть критической оценке аргументы и аргументативные структуры, которые обнаруживаются в средневековых текстах. Заманчиво не только исследовать источники этих текстов, их возникновение в конкретной философской среде и их трансформации в иной среде. По меньшей мере столь же заманчиво (а для историка философии, обладающего систематическими интересами, даже более заманчиво) задаться вопросом о том, какие объяснительные модели в них применяются, из каких посылок исходят эти модели, какие доводы можно привести «за» или «против» той или иной модели, какие задачи они позволяют решить, а какие оставляют нерешенными. Поэтому при обсуждении конкретных моделей интенциональности мы будем уделять особое внимание анализу тезисов и антитезисов, аргументов и контраргументов, предлагаемых решений и возражений. При этом вопросы генезиса обсуждаемых текстов, а также история их рецепции, как правило, отступают на задний план.
Втечение целых десяти летя вынашивал замысел книги о средневековых теориях интенциональности. Но, выполнив некоторую предварительную работу, я отложил этот проект в сторону и плотно занялся теорией познания раннего Нового времени, а также, преимущественно в контексте преподавания, современной аналитической философией сознания. Когда по прошествии нескольких лет я вновь обратился к средневековым текстам, моя точка зрения изменилась. Теперь мне стали казаться важными другие проблемы, другие аргументы и возражения, хотя я читал те же самые тексты. Этот новый взгляд, естественно, повлиял и на разработку более ранних материалов. Я начал устанавливать связи с дебатами Нового времени и сегодняшнего дня, проводить параллели и различения. Действительно, тот, кто имеет дело с философскими теориями прошлых эпох, переживает опыт, подобный посещению музея. Проведя долгое время в каком-то одном музейном зале, рассматривая исключительно картины одной, определенной эпохи, например картины импрессионистов, мы очень хорошо их узнаем и можем в точности их описать, но мы всегда видим в них одно и то же: мы словно попадаем к ним в плен. Только после того, как мы однажды вступим в другие музейные залы и пристально вглядимся в картины других стилей и направлений, нам бросятся в глаза наиболее характерные черты работ импрессионистов: то, что мы, возможно, всегда видели, но чего не замечали.
Мне кажется, что с изучением философских теорий прошлых эпох, особенно Средневековья, дело обстоит сходным образом. Лишь обратившись однажды к теориям других времен, мы можем констатировать, что является особенно важным и любопытным в средневековых моделях, а что, возможно, выглядит непонятным и причудливым. Только взгляд на внесредневековые теории выявляет отличительные черты средневековых концепций. Поэтому по ходу нашего исследования мы вновь и вновь будем прочерчивать связи с современными дискуссиями и приводить примеры из Нового времени. При этом наше внимание никоим образом не будет отклоняться от средневековых теорий. Их также нельзя вырвать из их специфического контекста и произвольно «модернизировать»: торопливая актуализация и модернизация стерли бы их явные отличия от современных подходов. Напротив, сравнение с современными теориями должно обострить нашу восприимчивость к тем элементам, которые наиболее характерны для теорий Средневековья. Но прежде всего оно должно способствовать философской — а не только исторической или филологической — полемике с этими теориями.
Категории:
Благодарю сайт за публикацию:
