Мариины слезы не напрасно проливаются горько ибо вот, удостоилась она и поучения от ангелов, и лицезрения Самого Иисуса.
Но еще о земном помышляет (или: по-земному мыслит), слабая женщина,потому и отсылается она не прикасаться ко Христу,
но вестницей посылается к Твоим ученикам, благовествовать им (принести им добрую весть)
о грядущем Твоем к наследию Отеческому восхождении (то есть о том, что Ты восходишь к наследию Отца).
С нею вместе удостой и нас явления Твоего,
Владыка Господи.
Ольга Седакова - Мариины слезы. Комментарии к православному богослужению. Поэтика литургических песнопений
Москва: Благочестие Издательство, 2017 г. -164 с
ISBN 978-5-9500363-7-8
Ольга Седакова - Мариины слезы. Комментарии к православному богослужению. Поэтика литургических песнопений – Содержание
Вступительные заметки
I. КОММЕНТАРИИ
- Мариины слезы. Утренние евангельские стихиры, стихира 8 гласа
- Да веселятся небесная. Воскресный тропарь 3 гласа
- Иже на херувимех носимый. Сретение, стихира на стиховне
- Ветхий Деньми. Сретение, стихира на литии
- Господи и Владыко живота моего. Молитва преподобного Ефрема Сирина
- Ныне Силы Небесныя. Песнопение Литургии Преждеосвященных даров
- Совет превечный. Стихира Благовещения Пресвятой Богородицы
- Радуйся, Живоносный Кресте. Стихира Крестопоклонной Недели
- Священник Алексий Агапов. Стихиры Креста и Благовещения: тайна звука
- В тебе, мати, известно спасеся. Тропарь преподобной Марии Египетской
- Господи, яже во многия грехи впадшая жена. Стихира Великой Среды
- Егда славнии ученицы. Тропарь Великого Четверга
- Да молчит всякая плоть. Песнь приношения в Великую Субботу
- Преобразился еси. Тропарь Преображения Господня
- В рождестве девство сохранила еси. Тропарь Успения Пресвятой Богородицы
II. ОПЫТЫ ПЕРЕВОДА ЛИТУРГИЧЕСКОЙ ПОЭЗИИ
- Плачу и рыдаю
- Свете тихий
- От юности моея
- Святым Духом
- Ныне отпущаеши
- Слава в вышних Богу
- Христе свете истинный
- Не рыдай мене Мати
- Благообразный Иосиф
- Во гробе плотию
- Воскресение Христово
- Благодарим Тя Христе Боже наш
- Владыко человеколюбие
- Всех скорбящих радосте
- Помилуй мя Боже
- Хвали душе моя Господа
- Слово огласительное
Ольга Седакова - Мариины слезы. Комментарии к православному богослужению. Поэтика литургических песнопений - Вступительные заметки
Мне много лет хотелось написать что-то вроде введения к поэтике церковнославянских литургических песнопений.
Каждому, кто знаком с православным обиходом, известна странная красота других слов и других ритмов, которые мы слышим за вечерней или утреней, на отпевании или во время венчания. Других, чем обыденная речь, - и других, чем у любимых поэтов. Соединения этих слов кажутся нерушимыми, а каждое слово само по себе - выходящим далеко за пределы собственного «значения», куда-то в неистощимый смысл. Свете тихий... честнейшую херувим... и жизнь безконечная... покаяния двери отверзи... ветия многовещанныя... не отврати лица Твоего... Эти слова и соединения слов обладают необычайной проникающей силой. Кажется, что их воспринимает не слух, а вся «чувств простая пятерица». Они не то что запоминаются, а впитываются в наш телесный и душевный состав, незаметно изменяя его. Тропари, стихиры, ирмосы, кондаки, икосы, светильны, степенны... догматики, задостойники, крестобогородичны, хвалитны, изобразительны... самогласны, подобны, самоподобны... Сами именования разных видов этих кратких песнопений звучат сказочно.
Вещь, как будто лежащая на поверхности - и вместе с тем мало осознанная: богослужение и домашняя молитва - единственное пространство в жизни современного человека, где он самым прямым образом сообщается с древностью. Он слышит и повторяет тексты, созданные полторы тысячи лет назад (большая часть литургических песнопений написана раньше IX - XI века), - и повторяет их «от себя лично». Эти песнопения и молитвы создали люди, не только говорившие на другом языке, но думавшие иначе, располагавшие другой картиной мира, привыкшие к другим образам и уподоблениям, обладавшие другим, чем наше, представлением о красоте. Говоря на современном ученом языке, люди другого имажинария. Жизнь современного человека почти герметично замкнута в современном. Хорошо, если это современное заходит на два-три века назад (в той литературе, которую читают, музыке, которую слушают, живописи, которую смотрят). Круг актуального прошлого в современном сужается с ускорением. Уже то, что происходило три года назад, представляется «другой эпохой» и тем самым исключается из «нашей актуальности». Представление о «современном» и «актуальном» все больше сближается с массмедийным представлением о ежедневных «новостях».
Но еще важнее этого хронологического провинциализма (как назвал самоизоляцию «современности» С. С. Аверинцев) другая утрата. Вот забавная история. Когда-то моя знакомая рассказывала, как ее верующая мать читала вечером молитвы, готовясь к причастию.
- И подумай только, что она говорила! - сказала эта знакомая. - Не хочу, говорит, быть, как Иуда, а хочу, как разбойник!
Дело не в том, что рассказчица ничего не знала о «благоразумном разбойнике»: удивительным ей казалось само сравнение себя с каким-то разбойником и Иудой. Сравнение всерьез! Человек, которого называют «современным», всерьез не может сравнивать себя ни с кем. Он живет какой-то совсем отдельной жизнью. Скромная старушка почему-то думает о себе в связи с Иудой - и об Иуде в связи с собой. Это другая антропология. И на такой антропологии, имеющей в виду необозримо широкие и сильные связи «меня» с людьми, жившими в разные времена и в разных странах, основаны и литургическая гимнография, и молитвословие.
Вещи - ровесники наших литургических песнопений - относятся к области археологии; их собирают в музеи, их изучают исследователи, их посещают туристы. На них ставят знак: «охраняется государством» или «объект всемирного наследия ЮНЕСКО». И только у этого пространства нашей непосредственно проживаемой жизни - богослужения и молитвы - глубина измеряется тысячелетиями. И отношения с этой глубиной предполагаются не исследовательские, не музейные и не туристские. Вопреки распространенным представлениям, традицию и наследство («наше наследство») не получают автоматически и даром. Не только потому, что наследник «не готов» принять ее (а он всегда не готов) - но потому, что сама традиция, как это ни парадоксально, ведет прерывистое существование. Как заметил В. В. Бибихин, «она прервется, если каждый век перестанет восстанавливать то, что было добыто предыдущим». Не принимать готовое - а восстанавливать! Ничего из того, что добыто или получено в дар, не добыто и не получено навеки.
Категории:
Благодарю сайт за публикацию:
