Смит Джеймс КА - Церковь и постмодернизм

Не секрет, что евангелическая традиция может принять глубоко сектантскую, ограниченную и спорную форму.^[1] Но когда мы устанавливаем причину таких примеров евангельской веры, мы находим один общий знаменатель - потеря памяти. В частности, такие сектантские версии евангельской исключительности склонны видеть себя как относительно новое изобретение или, следуя логике примитивизма, которую мы уже обозначили, как новое возвращение к «истинной» вере и «новозаветным церковным принципам».

 

Большинство спорных и еретических изменений евангельской веры и практики тяготеют к проявлению парадоксальной смеси примитивизма и мирского высокомерия: с одной стороны, у них такой вид, вроде бы они только что упали с неба, а с другой стороны, они заявляют, что дают нам единственно истинную версию христианства, описанного в посланиях Павла. Говоря о восстановлении истины, эти спорные элементы евангелической традиции, кажется, характеризуются глубокой забывчивостью. Нам внушают, что эти версии христианства более заинтересованы в том, чтобы быть «святыми» и «апостольскими», чем «кафолическими» - как будто эти качества можно разделить.

 

Намного раньше, в начале пятого столетия, блаженный Августин боролся с другой версией сектантства - донатизмом, который также страдал от потери исторической памяти. Итак, обращаясь с пасторским призывом к своим прихожанам, Августин советовал им вспомнить. В частности, он говорил: «Помните, вы - католики» (проповедь 52). Появляющаяся церковь могла бы принять во внимание такое увещевание и сегодня. Помня наставление Августина, Появляющаяся церковь может найти ресурсы в неожиданном месте: у папского биографа Джорджа Вейгеля в «Письмах молодому католику» (Letters to a Young Catholic).

То, что увещевание быть католиком заставит евангельских христиан задуматься - это знак того, почемутакой призыв важен.

 

(Я был в евангельских церквях, которые читают вероучение, проецируют слова Символа веры на экран и ожидают, что мы будем исповедовать «святую соборную Церковь», и это лишь для того, чтобы все было правильно). В период, когда даже конфессиональные церкви кооптируемы каким-то общим евангелическим прагматизмом, американским гражданским богословием или основным течением либерализма, «Письма» Вейгеля должны быть приняты как напоминание призыва Августина помнить о нашем католичестве. Напоминание, что мы - ученики Иисуса, члены одной, святой, кафолической, апостольской церкви - это мощное противодействие раскольническим и спорным элементам евангельской традиции, и оно должно также восстановить ощущение антитезы или того, что Вейгель описывает как «католическое отличие».^[2]

 

Труднее всего будет евангельским христианам, особенно «появляющимся» евангельским христианам, представить себя в роли получателей этих писем. По причине различий во времени и исторической ситуации, мы не сразу можем представить себя в качестве читательской аудитории для книги, адресованной «католикам», но постольку, поскольку наше кредо включает исповедание веры в одну святую соборную церковь, то, что Вейгель излагает - это суть христианской веры и практики.

 

Мы часто слышим термин «католический» как способ разграничить одних христиан от других; когда Вейгель говорит о «католической вере», он имеет в виду веру, которая отличает народ Божий от мирского и от представителей языческих верований современного мира. И если здесь возникает полемика,то она направлена не против других христиан (Вейгель не собирается очернять протестантов), а против врагов-обольстителей христианской веры: секуляриз-ма, натурализма и либерализма. Когда Вейгель говорит «католическое отличие», он не отделяет римских католиков от пресвитериан, а скорее описывает то, что характеризует народ Божий как особенный народ и святую нацию.

 

Действительно, Вейгель даже хочет возобновить понятие гетто, вспоминая католическое гетто своей молодости в Балтиморе: «Наиболее изолированные из всех людей, - приходит он к выводу, - это те, которые не осознают, что они выросли в особенное время, в особой культуре и особом месте, и которые думают, что могут постичь общеизвестные истины за пределами особенных реалий и обществ».^[3] Так же как некоторые из моих голландских друзей увлечены рассказами о хасидских общинах в романе Хаима Потока, Вейгель дает нам ощущение того, что община, созданная «католическим отличием», функционирует как уполномоченное гетто, хотя и со своими трудностями и проблемами. Он считает, что «настоящий вопрос не в том, выросли ли вы в гетто, а подготовили ли вас идеи, обычаи и такт вашего конкретного гетто к принятию других идей, обычаев и жизненного опыта без утраты контакта с собственными корнями».^[4]

---