Стоу - Отчуждённое меньшинство

Библиотека Иудаика

---

Исследователи средневековой еврейской истории склонны приписывать евреям важную роль в жизни средневекового общества.

 

Медиевисты, не касающиеся еврейской темы, не всегда с этим соглашаются. Было написано немало многотомных историй Средних веков, где евреям отведена минимальная роль, и на первый взгляд так оно и было.

 

Ни в одном средневековом королевстве, за исключением Пиренейского региона, евреи никогда не составляли более одного процента населения, и ни в одном средневековом городе численность еврейской общины не превышала полутора тысяч человек.

 

Из-за политических преследований, экономических трудностей или духовных поисков еврейское население постоянно находилось в состоянии добровольной или вынужденной миграции. Единственной еврейской общиной, которой удалось на протяжении всех Средних веков не сдвинуться с места, была община города Рима.

 

Издатель M. Гринберг

Перевод с английского Г. Зелениной

Гешарим - Иерусалим, 5768 

Мосты культуры - Москва , 2007

ISBN 9785932732563

434с

 

 

Сколь бы влиятельна ни была экзегеза, не следует думать, будто евреи позволяли теории повсеместно управлять практикой. Канонические тексты и комментарии зачастую разрешали те или иные практики, требующие санкционирования священной теорией. Постановление Яакова Тама, узаконившее торговлю с неев- реями, отлично иллюстрирует эту ситуацию, а также представляет собой модель тосафистской методологии. В Мишне (Авода Зара, 2а) говорится следующее: «В течение трех дней перед их праздниками нельзя совершать сделки [ласет ве-латет, «давать и брать»] с идолопоклонниками, в том числе одалживать и брать взаймы [вещи] или одалживать им и брать у них взаймы [деньги]». Согласно Раши, «этот [запрет] связан с тем, что он [идолопоклонник может использовать полученную от евреев вещь или деньги] для поклонения идолам в праздник». Ка- залось бы, Раши раскрыл истинную причину этого мишнаитского постановления, и более поздний пространный комментарий (тосефет) на эту тему начинается с повторения гипотезы Раши. В этом комментарии также подробно обсуждается причина запрета на торговые сделки (миках у-мимкар). Однако тут есть одна трудность. Что оправдывает тот факт, что все [со времен Мишны до наших дней игнорируют мишнаитское постановление и] совершают сделки [с идолопоклонниками, в особенности с христианами] даже в сами праздничные дни и даже притом, что большинство их [христианских] праздников посвящены их святым? Ответ, лежащий на поверхности, заключается в том, что у них [христиан] по меньшей мере один праздник в неделю. [Если бы мы соблюдали мишнаитское постановление, мы бы вообще не смогли вести с ними дела.] При этом рабби Ишмаэль сказал, что сделки в таком случае категорически запрещены; и не важно, что данные идолопоклонники не поклоняются собственно идолам, а лишь следуют обычаям своих отцов [из сыновней почтительности]. Практика вступила в противоречие с теорией; и, возможно, от безвыходности один анонимный авторитет предположил, что мишнаитское постановление нарушается из-за ненависти (эйва): евреи стремятся эксплуатировать ненавидимых идолопоклонников. Но возникает закономерный вопрос — где в простой сделке может таиться агрессия и эксплуатация?

 

Эту проблему нельзя было оставлять в таком виде, требовалось найти какое-либо удовлетворительное объяснение. В цитируемой тосефет предлагалось еще такое оправдание: «Евреи в наши дни не могут сказать: мне не нужно покупать и продавать, одалживать и брать взаймы...Возможно, оправданием нарушения мишны может служить то, что идолопоклонники в наши дни [т.е. христиане] поклоняются человеку [Иисусу] и не занимаются настоящим идолопоклонством [и у этого объяснения есть талмудические корни]». Однако это оправдание является рационализацией; хуже того, оно противоречит важному постулату, отожде- ствляющему христианство с идолопоклонством. В средневековой Европе, в ситуации очевидного преимущества христиан и некоторого миссионерского давления с их стороны, отрицание этого постулата означало размывание четкой границы, отделяющей иудаизм от христианства, и, следовательно, ослабление еврейской обороны. И это прекрасно понимали тосафисты, в частности Яаков Там: «Запрещается, — писал он, — заключать с ними сделки именно на те товары, которые можно использовать в ритуальных целях, для жертвоприношений [миди ди-тикровет]. Мишнаитский запрет не касается простой покупки и продажи... Что же до [выражения] ласет ве-латет, оно означает брать [ла- сет] деньги и давать [латет] взамен то, что может использоваться в жертвоприношениях».

 

С характерным для него изяществом раббейну Там разрешил этот трудный вопрос: он смог обойти мишнаитское постановление, не приравнивая при этом христианство к монотеизму. Последующие тосафисты писали о христианах: «Широко распространенное мнение [минтае га-олам] гласит, что они [христиане] — идолопоклонники», и это легко доказать; христианские жертво­ приношения — это деньги, а их «подношения» [едой, товарами и проч.] делаются «для удовольствия священников и монахов». Таким образом, экзегеза ратифицировала уже существующую практику. Была исключена возможность того, что еврей продаст христианину что-либо, что может использоваться для жертвоприношения (миди ди-тикровет), и при этом был снят галахический запрет на торговлю с окружающим христианским населением. Яаков Там не был одинок в благородном деле экзегетической легитимации давно существующих практик.

 

Его дед Раши также использовал экзегетическое искусство в таких целях; в частности, он обосновал до того нелегальный обычай использовать посредника-христианина, чтобы дать возможность ростовщику-еврею получать проценты с должников-евреев. Но даже на теоретическом уровне подобные тосафистские толкования имели смысл лишь потому, что средневековые евреи видели в экзегезе основной способ совершенствования общественных структур и общинных институтов, а также главное орудие для выработки подходящей позиции в общении с внешними вла- стями. Опираясь прежде всего на галаху и ее экзегетические техники, ранние ашкеназские лидеры — Мешулам бен Калонимос, Гершом Меор га-Гола и Йосеф Бонфиль — приравняли современную им еврейскую общину к бейт-дину (раввинскому суду), а ее руководителей — к древним мудрецам и судьям. Именно это отождествление позволило раббейну Гершому легитимировать решения общинного руководства своей знаменитой сентенцией: «То, что постановила община, имеет силу закона». То есть общинные постановления ратифицировались путем экзегетического уподобления плодам галахического творчества.