Зарецки Роберт - Непокорная Симона Вейль

Роберт Зарецки – Непокорная Симона Вейль. Жизнь в пяти идеях

В декабре 1934 году Огюст Детеф лично провел собеседование о приеме на работу на один из своих заводов. Будучи директором «Альстом», одного из крупнейших производителей электроники во Франции, Детеф обычно сам не занимался наймом. Но это был очень необычный директор: выпускник французской Политехнической школы, элитарного инженерного вуза, Детеф ни в чем не напоминал других промышленников Франции. Один из его друзей как-то сетовал, что Детеф одевается как романтический скрипач-виртуоз и считает себя несостоявшимся интеллектуалом.

Проводить это собеседование шло Детефу не более, чем соискательнице — работать на желаемой работе. И не потому, что она была женщиной, — в конце концов, на французских фабриках трудились множество женщин, — а потому, что она также была выпускницей одного из престижных учебных заведений Франции, Высшей нормальной школы (основанной, как и Политехническая школа, Наполеоном). К тому же до недавних пор она работала преподавателем философии. Тем не менее она была решительно настроена работать на заводе — с помощью Детефа или без таковой. Учитывая слабое зрение соискательницы, мучительные мигрени и общую неловкость, Детеф решил, что лучше пойти ей навстречу. Так холодным утром 4 декабря 1934 года Симона Вейль приступила к работе на фабрике «Альстом» на улице Лекурб, и лязг формовочного пресса, за который ей велели встать, присоединился к гулу промзоны юго-западного Парижа. Вечером того же дня она выписала на первую страницу своего фабричного дневника два эпиграфа. Первый принадлежал ей самой: «Человек должен не только знать, что он производит, но и, по возможности, видеть, как используется продукт его труда — как он изменяет природу.

Труд должен быть для каждого человека предметом созерцания». Второй был цитатой на древнегреческом из Гомера: «С ропотом горьким в душе; но заставит жестокая нужда!» Студенты, у которых Вейль преподавала годом ранее в Роане, небольшом промышленном городке на юго-востоке Франции, не удивились бы перемене профессии своей учительницы. На занятиях, которые порой проходили не в классе, а в садовом павильоне у школы (студенты в шутку написали над его дверью: «Да не войдет сюда тот, кто не знает геометрии»), Вейль направляла полудюжину своих подопечных в исследовании геометрии и философии. Их беседы, как вспоминала одна из студенток, Анна Рейно, часто прерывались визитами директрисы, «требовавшей оценок, которые Симона Вейль, как правило, отказывалась ставить». Рейно, опубликовавшая воспоминания о своей учебе с Вейль, пишет о «семейной атмосфере» этих занятий и о глубокой привязанности студентов к Вейль. Ее метод преподавания, по словам Рейно, всегда отражал «внутреннюю дисциплину, стремление к поиску истины»

Поиск истины для Вейль не ограничивался преподаванием в школе или в саду при ней. Каждую неделю она ездила в промышленный город Сент-Этьен, где читала вечерний курс по французской литературе для местного рабочего кооператива. Вейль была убеждена, что изучение литературы — это не вопрос светской культуры и утонченности, что литература, напротив, может быть орудием революции. Овладев языком, рабочий сможет овладеть своим местом в мире. Профсоюзам, считала она, следует не отвергать культуру как буржуазную роскошь, но осознать ее всеобщий и необходимый характер. Рабочим нужно готовиться к моменту, когда наша культура перейдет по наследству в их собственность, — ведь им предстоит приобрести в свою собственность все наше наследие целиком. «Этот акт присвоения, — утверждает Вейль, — и есть Революция».