Несомненно, многие проповедники, будут сторониться этого загадочного текста и выбирать тексты более доступные для понимания. Напротив, я надеюсь, что проповедники будут задерживаться на этом тексте, потому что он изобилует толковательными ресурсами. Повествовательная специфика этого текста, включает в себя ряд компонентов, которые не поддаются любому нашему объяснению: в стихе 8 Илия берет свою мантию и ударяет по воде. Воды расходятся, и они переправляются по суше. Повествование не дает объяснения этому поступку. Однако, достаточно легко увидеть в этом событии, намек на повествование об Исходе, в котором воды разделились и появилась суша: Господь прогнал море сильным восточным ветром за ночь и превратил море в сушу; и воды разделились.
Уолтер Брюггеман - Мирная передача реальной власти (преображение): 4 Царств 2:1-12
Израильтяне вошли в море по сухой земле, и воды образовали для них стену справа и слева. (Исход 14: 21-22) Илия повторяет чудо освобождения Исхода. С Моисеем, чудо требовало сильного восточного ветра. Для Илии все, что было нужно, - это его мантия, верный признак того, что его мантия была пронизана преобразующей силой. В стихе 9 Елисей просит «удвоить долю своего духа». Он просит не духа Бога, а дух (= силу, власть) Илии. В наших стихах нет такого дара, подобно духа Елисею. Однако, если мы обратимся к стихам 13-15 и обратно к 3 Царств 20: 19-21, мы увидим, что мантия Илии является знаком и воплощением необычайной силы. Действительно, в 2: 13-15 Елисей ударяет по воде мантией Илии, действие, которое перекликается с поступком Илии в предыдущих стихах. Снова воды разделились, и снова они перешли по суше. Видно, что власть передана (мирно). Елисей наделен способностями Илии. Он тоже может совершить Исход! В стихе 11 Илия «взошел» в сопровождении огненных колесниц и коней, непостижимых орудий божественной силы. Это инструменты, к которым Елисей получит доступ в своей неравной борьбе с сирийским царем (см. 6:17). Однако более важным является сообщение о том, что Илия не умер. Вместо этого, он чудесным образом «взят» в силе Божьей. Наряду с Енохом (Бытие 5:24) Илия - единственный персонаж Ветхого Завета, который не умирает. В результате Илия, остается живым, и Богом хранится «в резерве» для возвращения силы, чтобы продолжить освободительную работу ЯХВЕ.
В «Воскресенье Преображения» у нас есть этот текст в лекционарии, где Илия «преображается» перед Елисеем в более значимого, чем исторического, персонажа, которому предстоит играть постоянную роль в воображаемом будущем Израиля. В стихе 12 ответ Елисея в стихе 12 часто воспринимается как плач, то есть потому, что он обеспокоен тем, что Илия уходит. И это может быть так; но это не должно быть так. Возможно, это могло быть полное и окончательное признание Елисеем того, кто такой Илия. Он называет его «отцом» в знак признания его собственного «унаследования власти» как своего «сына» и преемника. Он также называет Илию могущественным орудием ЯХВЕ. Это, должно быть, был удивительный момент для Елисея, потому что он признал, как непостижимую силу Илии, так и тот факт, что теперь он является носителем этой силы. Это момент, когда Елисей «просыпается» и осознает свое призвание. В этом высказывании мы видим, что Елисей также «преображается» в роль пророческой силы и ответственности. Последнее действие этого абзаца в стихе 12 особенно странно и необъяснимо.
Возможно, то, что Елисей разорвал свою одежду, - это акт скорби по поводу ухода Илии. Или, возможно, это акт отчаяния, когда он приступает к своей новой роли. Или, возможно, это драматическое разрушение его «старого я», чтобы он был одет и экипирован для его «нового я» в его новой роли, только что завещанной ему. Эта возможность, возможно, могла быть предвосхищением нового «я», о котором пишет Павел, отмеченного «истинной праведностью и святостью» (Ефесянам 4: 23-24). Эти четыре действия изложены кратко и без подробностей. Переводчику не нужно «объяснять». Я предполагаю, что эти несколько элементов в истории являются знаками, которые четко формулируют и подтверждают, что происходящее в этом повествовании не является «обычным». Это не обычные персонажи, и их жизнь не обычная жизнь. Скорее их жизни пронизаны густыми особенностями, свидетельствующими о том, что преобразующая сила Бога действует в них и через них. Таким образом, толкование может заключаться в том, что некоторые человеческие жизни наделены преобразующей силой, которая не поддается нашим обычным категориям объяснения. Это повествование предлагает нам удивляться и предвкушать человеческие личности, наделенные силой Бога. В повествовании утверждается, что эти конкретные человеческие личности, Илия и Елисей. Это действительно реальная сила, которая неуклонно выходит за рамки любого статус-кво.
В своей замечательной книге «Серебро, меч и камень: три тигля в латиноамериканской истории» (тигель – играет роль горшка или емкости в которой «вариться» история) прим. перев.) Мария Арана обобщает и анализирует мучительную (и страдающую!) историю Латинской Америки с момента прибытия первых европейцев. Три компонента ее названия (составляющие ее книгу), в свою очередь, ссылаются на:
«Серебро»: страстное безжалостное стремление к золоту;
«Меч»: высокая готовность к жестокому насилию и
«Камень»: мощная хватка церкви и ранее организованной религии как прочное идеологическое оправдание жадности.
Эта история, как это обычно повторяется, представляет собой рассказ о том, как европейская мощь и жадность подавили и приручили сохранившееся население Латинской Америки. Эта сила установила власть жадности, введенную в шестнадцатом веке, которая остается в значительной степени нетронутой и действует сегодня. На последней странице своей книги, Арана отмечает, что мы в основном видели историю Латинской Америки «глазами захватчика, с точки зрения завоевания», что породило «длинный перечень беззаконий, [которые] лежат в основе всего мира». Латиноамериканский рассказ». Вопреки этому европейскому уклону, Арана настаивает на том, что мы должны уделять больше внимания местной культуре и истории, так что это должно быть изучение «и»: История Колумба и таино. История Кортеса и… ацтеков. Пиццаро… и инки. Кабеса де Вака и гуарани. Испания и ее колонии. Диктатор в жестяной банке и его несчастные жертвы. Римско-католическая церковь и язычники. Огромная мировая экономика и заветные вены, дремлющие на земле.
Сказав «и», Арана продолжает настаивать:
Но именно «и», вторые стороны каждой диады, раскрывают основные и часто более устойчивые аспекты истории: это таино, ацтеки, инки, гуарани, колонии, язычники, жертвы и вены, дремлющие в земле, рассказывающие более глубокую историю. Это составные части, которые, как бы они ни были вытоптаны, остаются глубоко отпечатанными в душе региона. Сильные идеологические силы, вынудили нас игнорировать и преуменьшать значение второй части «и». Теперь необходимо заново открыть и по-новому взглянуть на те части «и», которые мы не заметили. Акцент Араны на «и» заставил меня задуматься о «и» в Евангелиях, которые требуют перечитывания веры. Далее я рассматриваю некоторые из тех «и», которые приходили мне в голову, в то время как читатели, могут думать о многих других. Вот три таких «и» из Ветхого Завета, которые кажутся мне важными:
1. Израильтянин и ханааней
Мы обычно следим за основной сюжетной линией библейского текста и уделяем особое внимание Израилю, почти не задумываясь о ханаанеях. Даже если мы примем простое утверждение, что Израиль вытеснил ханаанеев, мы все равно останемся с фактом перемещенных лиц, который остался в памяти Израиля в результате идеологического насилия. Но, конечно, Библия, в дополнение к истории массового вытеснения, также признает, что «завоевание» не было таким чистым и абсолютным, как это. В Книге Судей 1 повторяется, что Израиль «не изгонял» ханаанеев. Они остались на земле. Они продолжали существовать как очень обособленная популяция.
Таким образом, даже с учетом мощной идеологии «избранного народа», которому «была дана земля обетованная», текст свидетельствует о том, что в библейском тексте присутствуют «другие люди», претендующие на эту землю. Эти «другие люди» в тексте по-разному действуют как угроза для веры и как ресурс для веры и культуры, очевидно, Израиль очень много заимствовал у ханаанеев. Более того, идея «зачистки» земли, хорошо послужила евро-американскому нарративу о том, что первые «американские поселенцы» пришли на землю, которую с радостью приняли и которую обязательно сделали «пустой» от своего первоначального населения. Конечно, факты очень разные, поскольку память и постоянное присутствие «нежеланного» населения, можно отрицать только с помощью иллюзорной идеологии. Евро-американцы не могут отрицать это нежелательное население в отношении коренных американцев, равно как и израильтяне не могут убедительно отрицать, сохраняющуюся реальность палестинского сообщества с его собственными претензиями на землю. «И» в отношении «нас» и «других» требует гораздо большего внимания, чем допускает единичная идеология избранности, как в Библии, так и в истории культуры США, в которой преобладают евро-американские представления о «превосходстве». Это «другие», которые идут после «и», настаивают на большем внимании и признательности.
2. Израильтянин и пришелец
В Библии временные жители - это те, кто жил среди израильтян, но не принадлежал к племени и поэтому был уязвимы и лишены социальной защиты. В той же главе Левит, где мы находим «вторую великую заповедь» («Возлюби ближнего твоего, как самого себя»; см. Марка 12:31), мы получаем еще одну поразительную заповедь: не притесняйте переселенцев, которые будут жить на вашей земле. Относитесь к переселенцу, который живет у вас, как к коренному жителю. Люби его, как самого себя. Ведь и вы были переселенцами в Египте. Я – Господь, ваш Бог, выведший вас из Египта. (Левит 19: 33-34, РБО 2015) Община Израиля никогда не должна была быть «чистой общиной», состоящей только из себе подобных. Ей всегда приходилось иметь дело с «чужаками», которые «не принадлежали». Учитывая идеологию избранности, было достаточно легко, отвергнуть присутствие и притязания «неподходящих других». Текст, однако, не допускает такой исключительности или игнорирования другого. Заповедь не только исключает угнетение другого, но и требует «любви» к пришельцу как к себе, такая же формулировка, как и к ближнему в более известном стихе 18. Мандат для такой щедрой политики и практики - это память об Израиле как уязвимом пришельце среди египетского угнетения. Суть которого ясно выражена в Исходе 12: 48-49, в котором пришелец допущен к празднованию Пасхи и, таким образом, получает доступ к истории Израиля об освобождении: Одно правило – и для уроженцев вашей страны, и для живущих у вас переселенцев (ст. 49) Израиль никогда не мог существовать без «другого». Легко увидеть, что происходит, когда объект после «и» убирается с горизонта избранного. Тогда претензии Израиля могут стать исключающими и лишающие другого достоинства и безопасности. Тема после «и» сдерживает страсть израильтян к исключению. Если рассматривать вопрос в более общем плане, «и» исключает расистское превосходство и любую иллюзию, что «мы» единственные или единственные, у кого есть законные права и требования.
3. Волк и ягненок
Замечательное предвосхищающее пророчество Исайи представляет серию пар «и»:
Волк и ягненок,
леопард и козленок,
теленок и лев,
корова и медведь,
лев и бык,
младенец и гадюка. (См. Исаия 11: 6-9).
В каждой паре один член - агрессивный хищник; другой в каждом случае является уязвимым субъектом как потенциальная жертва. Однако пророк, представляет собой полностью примиренное творение, в котором сильный и слабый, хищник и жертва находятся в полном согласии друг с другом. Без «и» мы могли бы представить себе мир, в котором преобладают хищники, а наиболее уязвимые субъекты живут в бесконечной уязвимости, пока их не сожрут или не уничтожат. Однако, этот предполагаемый мир на горизонте поэта не имеет будущего. У него нет будущего, потому что «дух Господа» воплотится в реальном управлении, отмеченном праведностью, справедливостью и верностью. Результатом этого поэтического ожидания, является отсутствие боли. Упор на «и» является гарантией того, что мы не примем предположение о хищнике / жертве как «нормальное». Такая практика, где бы она ни происходила, признана совершенно ненормальной и не поддерживающей силы. Эти три случая «и» (израильтянин и ханааней, израильтянин (гражданин) и пришелец, волк и ягненок) говорят о мире, который отказывается от идеологической замкнутости и любого простого редукционизма. Настойчивость в парах, оставляет открытыми социально-экономические возможности для каждого присутствующего существа. Любая попытка стереть это присутствие, является нарушением Торы. Конечно, в Новом Завете дело обстоит не иначе. Я считаю триадную формулировку Послания к Галатам 3:28 самым богатым текстом «и» в традиции. Борьба Павла в его письмах к римлянам и галатам - это то, как христиане-евреи, соблюдающие Тору, и христиане из язычников, не соблюдающие Тору, могут жить вместе в сообществе. Безусловно, в Послании к Галатам 3:28 конкретная формулировка звучит так: «больше нет, больше нет». Дело, однако, в том, что евангельское сообщество всегда и / и, поскольку обе стороны принадлежат, востребованы и приветствуются Христом. Обе стороны до и после «и» являются наследниками обещаний Авраама.
1. Больше нет еврея или грека.
Есть и еврей, и грек. Борьба в ранней церкви заключалась в том, будут ли христиане из язычников, не соблюдающие Тору, первоклассными членами. Павел непоколебим в своей защите инклюзии, которая бросит вызов приоритету христиан-евреев, соблюдающих Тору. Смысл соблюдения Торы для Павла не имеет значения, потому что подавляющая реальность милостивого правления Христа перекрывает все подобные различия. С самого начала церковь всегда была занята устранением таких различий и установлением порядков или иерархий власти, привилегий или прав. Против таких соблазнов, Павел утверждает недискриминационное «и», которое отвергает всякую подобную классификацию. Церковная община включает как евреев, так и язычников. Язычников нельзя отрезать после «и».
2. Свободный и раб.
Рабство, было давно практиковавшимся социально-экономическим укладом в мире Павла, как и в современном мире. Проблема рабства, стоит еще более остро в экономике Соединенных Штатов из-за дополнительного расового фактора. По сути, рабство - это допущение, что некоторые из них более правильно отнесены к каторжным работам, а другие подтверждены легкостью и излишками, производимыми этим каторжным трудом. Бенефициары таких договоренностей идут на многое, чтобы приукрасить и оправдать эту двойственность разными способами, но в основном, это культурно-экономическое требование, согласно которому некоторые имеют право, а некоторые нет. Павел убежден: не так во Христе! Не так в древнем мире, где живет Павел. Не так в современном мире, огромного экономического неравенства. Не так в нынешнем всплеске превосходства белых среди нас. И не на фоне нашей патологической иммиграции. А также в мире секс-торговли. Не так, потому что истина Евангелия разрушила все подобные корыстные договоренности и все подобные экономические несоответствия. В христианской общине они одновременно рабские и свободные, как кредиторы, так и должники, как те, кто долгое время находился в привилегированном положении, так и те, которые давно были порабощены. Всякий раз, когда церковь участвует в этих старых пренебрежительных различиях, она нарушает свою истинную природу и волю своего Господа. Настойчивость Павла бескомпромиссна.
3. Мужчина и женщина.
Как и мы, Павел жил в мире, где мужские привилегии и мужской авторитет были прочно закреплены и воспринимались как нормальные. Действительно, большая часть общества по-прежнему является областью, предназначенным только для мужчин, без каких-либо «и». Но не так во Христе! В Евангелии это всегда мужчина и женщина, или, лучше сказать, женщина и мужчина. Таким образом, в Евангелии, озвученном Павлом, настойчиво подчеркивается гендерное равенство. Ричард Хейз правильно сказал: Павел повторяет слова Бытия 1:27: «мужчину и женщину сотворил их». Сказать, что это созданное различие больше не действует, значит заявить, что новое творение пришло к нам, новое творение, в котором гендерные роли больше не имеют отношения. (Ричард Хейз, «Послание к Галатам», NIB XI 273) (Любопытно, что Хейз в другом месте по-прежнему позволяет утверждению из Послания к Римлянам 1: 26-27 превзойти это заявление, когда речь идет о ЛГБТК). Я не сомневаюсь, что в евангельском видении «и» Павла распространяется на всех таких людей. Мэри Мак-Ганн, «Пища, которая соединяет: евхаристическое пропитание и глобальный продовольственный кризис», показывает, что практика за столом в ранней церкви параллельна триаде, которую утверждает Павел: практика инклюзивного стола была серьезным вызовом иерархическим структурам и неравенству римского общества.
Христианские рабы, вольноотпущенники и рабовладельцы возлежали вместе, мужчины, женщины, евреи, греки и язычники делили пищу. Эти обычаи, рассматриваемые собравшимися последователями Христа как новый мировой порядок, были бы расценены местными римскими агентами как серьезно нарушенные в обществе. Конечно, это тот случай, когда «и», которому учил Моисей и Иисус исполнять своим последователям, часто искажалось и прерывалось. Кажется, очевидным, что такое искажение и прерывание случаются всякий раз, когда есть притязания на привилегии, права или избранность. Заявление об избранности, если оно серьезно не ограничено, будет каждый раз приводить к искажению «и» Евангелия (см. Уолтер Брюггеман: чтение Библии в условиях израильско-палестинского конфликта). Мы можем наблюдать такое искажение и нарушение «и». Критическая работа церкви - разоблачить все подобные искажения «и» Евангелием. Дальнейшая работа церкви состоит в том, чтобы свидетельствовать и воплощать сообщество «и», которое может и будет эффективно охватывать и то, и другое,
Еврей и грек,
Свободный и раб,
Мужчина и женщина.
Этот акцент на «и» Евангелием, имеет огромное значение на фоне нашего экономического неравенства, наших расистских предположений и нашего патологического страха перед иммигрантами. Действительно, это «и» затрагивает все важные вопросы, стоящие перед нашим общественным органом. Непреходящая традиция «и» стала возможной и актуальной для Павла из-за его обширного убеждения в авраамической традиции, которая является безусловным даром Божьего обетования. С Авраамом, Бог положил начало новой истории человечества. Более поздние попытки провести линии исключения тщетны, потому что обещание, данное Аврааму, является широким, глубоким и безоговорочным. Не зря Павел может утверждать о Боге Авраама, что Он есть, Бог, в которого он верил, возвращающий мертвых и приводящий несуществующее. (Римлянам 4:17 РБО 2015) Как следствие, объятия «и» простираются настолько далеко, насколько Павел может вообразить. Несомненно, как считает Арана, мы не сможем понять значение истории и культуры Латинской Америки, пока не обратим пристальное внимание на «вторые стороны каждой диады». Наша работа по вере сейчас состоит в том, чтобы обратить внимание на вторую половину диад… греков, рабов, женщин… и всех остальных, кого легко отбросить после предлога. Арана делает заключение относительно Латинской Америки:
Пока Латинская Америка не поймет, как эти беззакония формировали, заостряли и удерживали ее народ, тигли из серебра, меча и камня будут продолжать писать свою историю.
Дело обстоит так же, как и за пределами Латинской Америки, где проживает большинство из нас. У нас также есть рассказ о серебре, мече и камне. Наша работа - рассказать другую историю нашей общей жизни, которая не определяется золотом, насилием или идеологией и не содержится в них. Чтобы рассказать эту другую историю, мы должны внимательно следить за «вторыми сторонами каждой диады».
Категории статьи:
Оцените статью: от 1 балла до 10 баллов:
