Райт - Божий Суд

Воскресение было «оправданием» Иисуса, утверждением его «правоты» после того, как суд признал его виновным и послал на смерть. Спасибо издательству "Эксмо" за новую на русcком языке книгу Райта - в оригинале вышла она в 2009 г.  Спасибо и Михаилу Завалову за перевод очередной книги Николаса Томаса Райта.

 

 

Последнее измерение библейской доктрины оправдания — и особенно у Павла — тесно связано с другими: с темами суда и завета. Две названные темы невозможно понять без эсхатологии, как и эсхатологию нельзя понять без тем суда и завета, и любая экзегеза важнейших текстов должна принимать во внимание все три эти вещи. Эсхатология завершает этот треугольник. 

 

И снова можно сказать, что слово «эсхатология» — просто символ, указывающий на множество вещей. Я люблю вспоминать о том, как один из первых читателей моей книги «Иисус и победа Бога» (Jesus and the Victory of God) позвонил мне и сказал, что он несколько раз справлялся о значении термина «эсхатология» в словаре и скоро забывал об этом значении, потому что оно не подходило к тому, о чем он читал в моей книге. Это справедливое замечание: в словаре, вероятнее всего, упоминаются «смерть, суд, небеса и ад», но на протяжении по крайней мере последних пятидесяти лет библеисты понимали этот термин иначе.

 

Если ясно сформулировать основные аспекты, то под «эсхатологией» я понимаю следующее:

 

1. Павел, подобно многим (хотя, очевидно, не всем) своим иудейским современникам, верил в то, что единый замысел Бога Творца приближается к осуществлению — к искуплению народа Божьего и окончательному избавлению всего творения;

 

2. Павел, в отличие от своих нехристианских иудейских современников, верил в то, что Бог уже начал осуществлять свой замысел в Мессии Иисусе и через него;

 

3. Павел, отчасти подобно членам кумранской общины и, возможно, каким-то еще иудеям, верил в то, что вслед за таким наступлением «нового века» пришла эпоха «уже сейчас, но еще нет», так что последователи Иисуса жили одновременно и в продолжающемся «старом веке», и, что важнее, в уже пришедшем новом. 

 

Иными словами, как это понимал Павел, то, что Бог, как надеялся Израиль, должен был совершить для своего народа и всего мира, Бог уже совершил в Иисусе, которого он воздвиг от смерти к жизни грядущего века. Вот что такое эсхатология — это наступление нового мира! Завет — то, что Бог обещал Аврааму, было исполнено! Суд — Иисус был оправдан, а вместе с ним и все те, кто принадлежат Иисусу! Для Павла это не три разные вещи, но одна. Вот каково надлежащее введение в доктрину оправдания Павла, укорененную в целостной большой истории Писания, как он ее понимал, истории, за ходом которой с надеждой наблюдает весь мир. 

 

Но эта эсхатология, как я уже говорил, реализована еще не до конца (эта фраза не слишком удачно передает суть дела, поскольку читатель может подумать, что Божий новый мир приходит постепенно, отвоевывая для себя место шаг за шагом, тогда как для Павла события, связанные с Иисусом Мессией, были чем- то вроде апокалипсиса, развязкой истории, когда верховная спасительная сила Бога ворвалась в этот мир, исполненный порчи, греха и смерти).

 

Окончательная цель всего, последняя победа, когда Бог станет «всем во всем», остается, конечно, в будущем. И потому в богословии Павла, как это многие замечали, сохраняется напряжение между «уже» и «еще нет». 

 

И это подводит нас, вероятно, к самому трудному моменту во всем богословии оправдания, во всех спорах о новой перспективе, во всех муках совести, пастырских заботах, призываниях проповедников и тому подобных вещах. Как мы должны себе представлять грядущий день последнего суда? Как объяснить тот факт, что Павел постоянно говорит о суде согласно «делам» каждого человека? Как богослов может объяснить взаимодействие между благодатью и послушанием среди тех людей, кто уже стал учеником Иисуса?