Галина Синило - БИБЛЕЙСКИЕ ПАРАДИГМЫ КАК ОСНОВА СТАНОВЛЕНИЯ АМЕРИКАНСКОЙ КУЛЬТУРЫ И ЛИТЕРАТУРЫ

Одной из основ, на которые опираются европейская цивилизация и культура, является Библия. Она не случайно именуется Книгой книг – не только в том смысле, что состоит из множества книг, но и в том, что она «всем книгам Книга» (на иврите выражение Сэфер ѓа-сфарим, калькой с которого является «Книга книг», имеет значение превосходной степени).

Есть, однако, еще один смысл подобного именования: книга, в которой «в зародыше», в потенции, содержатся все остальные книги; книга, несущая в себе огромный мир, представляющая модель универсума, с ненасытимой полнотой вмещающая в себя все сферы бытия, Бога, сотворенный Им мир и человека. Действительно, влияние Библии с момента ее завершения в первые века Новой эры и затем стремительного распространения христианства чрезвычайно велико на мировую культуру, но в особенности – на европейскую.

Галина Синило - БИБЛЕЙСКИЕ ПАРАДИГМЫ КАК ОСНОВА СТАНОВЛЕНИЯ АМЕРИКАНСКОЙ КУЛЬТУРЫ И ЛИТЕРАТУРЫ

Современная европейская цивилизация вырастает на скрещении двух равновеликих влияний – античного (в первую очередь – эллинского) и библейского (древнееврейского), которые в каждом регионе соединились с культурными традициями автохтонного населения Европы. На протяжении всего существования европейской культуры в ней длится спор и союз Иерусалима и Афин, этического и эстетического. Известный американский историк и публицист М. Даймонт, автор книги «Евреи, Бог и история», ставшей бестселлером и переведенной практически на все европейские языки, пишет: «После краха греческой цивилизации Европе понадобилось 16 столетий, чтобы осознать, что ее литература, наука и архитектура уходят корнями в греческую почву (речь идет об эпохе Ренессанса, когда Европа открыла для себя значение эллинской культуры. – Г. С.). Быть может, понадобятся еще несколько столетий, чтобы осознать, что духовные, морально-этические и идеологические истоки западной цивилизации коренятся в иудаизме.

То же самое можно выразить иначе: вся утварь западного мира – греческого изготовления, но сам дом, в котором обитает западный человек, – это еврейский дом» [1, с. 13]. Имеются в виду в первую очередь важнейшие духовные открытия Biblia Hebraica – еврейской Библии, или Танаха, ставшей первой частью – Ветхим Заветом – и своего рода фундаментом христианской Библии. Эти открытия можно, по-видимому, свести к трем основным моментам: 1) совершенно новое понимание Бога (идея монотеизма – Единобожия); 2) новое понимание взаимоотношений Бога и человека (идея Союза, или Завета, с Богом); 3) новое понимание законов человеческого общежития (примат этического начала во взаимоотношениях людей, что освящено авторитетом Бога). Все это нашло наиболее ясное и четкое выражение в знаменитом Декалоге – Десяти Заповедях (Исх 20:1–17).

Таким образом, религиозно-этическая основа европейской (христианской) цивилизации имеет преимущественно библейские (древнееврейские) корни, в то время как ее эстетика зиждется как раз на достижениях эллинского мира. Это отнюдь не означает, что античная цивилизация не дала ничего в плане этическом, а библейская – в плане эстетическом (очевидно огромное влияние Библии, ее образности и стилистики на европейское искусство). Речь идет об определяющем влиянии на различные сферы культуры, однако и сами эпохи европейской культуры (и литературы в том числе) можно классифицировать в зависимости от того, какой эстетический идеал осознавался как наиболее значимый – античный или библейский.

Совершенно особую роль Библия сыграла в генезисе воздвигнутой европейцами американской цивилизации, культуры и литературы. На этом примере мы особенно наглядно видим синтез эллинского и библейского начал при явном преобладании последнего. Это было весьма характерно для XVII в., когда, параллельно с появлением первых английских поселений в Северной Америке, происходит подлинное становление американской культуры и литературы. И это начало – двойное, или двойственное. С одной стороны – культура юга, поселений в Вирджинии и Мэриленде, с другой – культура севера, колоний Новой Англии. С одной стороны, у истоков американской литературы – капитан Джон Смит, отправившийся с маленькой флотилией из трех судов из Лондона в декабре 1606 г. и ставший автором «Истинного повествования о достопримечательных событиях в Вирджинии» (1608), а затем и «Общей истории Вирджинии» (1624), основателем мемуарной и исторической прозы, столь излюбленной ранними американскими писателями. На этом же полюсе – современник Смита Уильям Стрейчи с его «Истинным повествованием о кораблекрушении на Бермудах» (1610), вдохновившим Шекспира на некоторые сцены его «Бури».

Эту же линию, но чуть позднее, представляет Джон Хаммонд, описавший природу и быт Вирджинии и Мэриленда в книге с показательным названием – «Лия и Рахиль, или Две плодовитые сестры, Вирджиния и Мэриленд» (1656), а также Джон Олсон, запечатлевший в стихах и прозе «Характерные черты провинции Мэриленд» (1666), и особенно Уильям Бирд (1647–1744), отразивший быт плантаторского юга в «Истории пограничной линии». Все это – лишь один из истоков американской культуры и литературы, традиция юга, тесно связанная с наследием Европы и еще не несущая в себе ничего собственно американского. Несмотря на все более растущий независимый дух Вирджинии, в культурной жизни этой колонии совершенно очевидно влияние Англии. Как отмечает Е. М. Двойченко-Маркова, «богатые плантаторы поддерживали связи с Англией и посылали своих сыновей в английские университеты. Их быт повторял быт помещиков старой Англии. В их библиотеках преобладали книги писателей эпохи Тюдоров и Стюартов» [2, с. 560].

Но был и другой полюс, иная атмосфера – атмосфера Новой Англии, в которой формировалось новое самосознание, опиравшееся в первую очередь на библейские парадигмы. Не случайно США отсчитывают свою духовную и культурную историю с «отцов-пилигримов», приплывших в 1620 г. на корабле «Мэйфлауэр», который был прибит бурей к скалам Плимута. Как известно, эта группа переселенцев состояла из пуритан, подвергшихся религиозным преследованиям в Англии и еще в 1606 г. переселившихся в Голландию, а затем отплывших в Новый Свет с желанием создать общество, живущее по истинно христианским законам. Позже, в 1630 г., в этих же местах высадилась целая флотилия пуритан, основавших колонию Массачусетс с городом Бостон. Началась так называемая Великая миграция. Еще через десять лет из Англии прибыли семнадцать тысяч пуритан, бежавших от религиозных преследований.

Духовные лидеры переселенцев-пуритан видели особый смысл в собственной истории и обращались в поисках ее сакрального обоснования к Библии, и в первую очередь, несмотря на безусловную значимость для них Евангелий, – к истории народа Израиля, обретшей статус Священной истории, в частности к истории Исхода сынов Израиля из Египетского рабства под водительством пророка Моисея, а также к истории нового Исхода из Вавилонского плена и возрождения Иерусалима под руководством Эзры (Ездры) и Нехемьи (Неемии). Как известно, протестантизм в целом заново открыл для себя Ветхий Завет, осознав парадигматичность заложенных в нем метаисторических моделей.

Быть может, в наибольшей степени это проявилось в американской пуританской литературе XVII в. Л. А. Мишина отмечает: «Американские протестанты, именуемые пуританами, имели четко разработанную концепцию, в которой ключевой идеей было сопоставление собственной истории и истории «детей Израилевых». Сравнение с «Богом избранным народом» и сформировало идею избранности американцев» [3, с. 6]. В другом месте своего предисловия к подготовленной ею небольшой антологии американских литературных произведений XVII в. российская исследовательница подчеркивает: «Идея избранности, безусловно, является одной из основных, формирующих ментальность современных американцев. Обычно ее объясняют экономическими причинами и связывают с тем материальным триумфом, который пережили США в ХХ столетии. Однако корни ее значительно глубже и никак не связаны с экономикой, а лежат в принципиально иной сфере – в сфере религии» [3, с. 5].

С данным утверждением нельзя не согласиться. Однако уточним: наиболее значимыми библейскими парадигмами (или идеями), по которым «выстраивало» себя самосознание первых поселенцев, явились следующие: идея избранности, рождение народа Божьего, понимаемого как сакральная общность; идея Союза (Завета) с Богом; тесно связанные с идеей Завета и друг с другом идеи Обетования и Исхода. Следует подчеркнуть, что это ключевые идеи Танаха, или Ветхого Завета, особенно самой сакральной его части – Торы, или Пятикнижия Моисеева. Через них выявляются основополагающие смыслы, впервые открытые древнейшим монотеистическим сознанием.

Единый Бог осмыслен в Торе не просто как Творец мира, но как трансцендентная, внеположная миру Сила, как внеприродная волевая доминанта, заявляющая о Себе через Свое творение, и прежде всего через человека. Кроме того, Бог воспринимается как абсолютная Духовность и нравственный Абсолют, более того – Он впервые понят не как абстрактное и внеличностное Первоначало, Мировой Закон, но как Бог Живой, как Личность, совершенная в Своей полноте и стремящаяся приобщить к этому совершенству Свое любимое творение – человека. Парадокс личностного восприятия Абсолюта – один из величайших парадоксов, открытых древнееврейской культурой. Бог именно в силу того, что Он один, кровно заинтересован в человеке.

Ему мало обладания миром: Его воля может быть удовлетворена только через добровольное признание со стороны другой воли, а в мире монотеизма этой другой волей может быть только воля человека. Таким образом, только через человека может заявить о Себе Бог, только через человека может прославиться Бог. Не только Бог нужен человеку, но и человек нужен Богу, а главное – чувствует эту необходимость. Богу нужны особые «свидетели» о Нем, избранники – те, кто могут добровольно откликнуться на Его призыв. При этом избранность понимается не как дарование привилегий, но как особая, порой весьма тяжкая, духовная миссия, связанная с высочайшей ответственностью, с осознанной необходимостью исполнения заповедей Божьих, соучастия в Его замыслах, касающихся преображения всей мировой истории.

Из осознания взаимной необходимости Бога и человека проистекает идея Союза, или Завета, между Богом и человеком, и важно, что именно Бог предлагает свой Союз человеку. В оригинале – именно Союз, Берит; само понятие предполагает свободу выбора, свободное волеизъявление как со стороны Бога, так и со стороны человека. Некогда в греческом корпусе Септуагинты слово берит было передано как diatheke («завет», «завещание»; отсюда – русское «Завет»), в то время как точнее по смыслу следовало бы перевести syntheke – «союз»; в Вульгате, классической латинской Библии, созданной Иеронимом Блаженным, стоит foedus («союз») – в абсолютном соответствии с оригиналом. В английской Королевской Библии, появившейся в начале XVII в. и на несколько столетий определившей образный строй и стиль многих англоязычных произведений (вплоть до «Листьев травы» У. Уитмена), берит передано как covenant – «обязательство». Речь идет о взаимных обязательствах между Богом и человеком.

Господь обещает Свою верность и любовь Свим избранникам, взыскуя ответной верности и любви, требуя от человека прежде всего моральной чистоты и совершенства. Так, Аврааму, праотцу еврейского народа, первому, кто осознанно откликнулся на призыв Божий, сказано: Ани Эль Шаддаи, ѓитѓалеха ле-панаи вэѓье тамим; вэ-этна берит бейни вэ-бейнеха («Я Бог Всемогущий; ходи предо Мной (перед лицом Моим) и будь совершенен (непорочен); и поставлю Союз (Завет) Мой между Мной и тобою» – Быт 17: –2; ср. англ. перевод: «I am Almighty God; wolk befor Me and be blameless. // And I will make My covenant between Me and you…»). Идея Союза, или Ковенанта, между Богом и человеком получит особое осмысление в американской пуританской литературе.

С идеей Союза теснейшим образом связано Обетование – обещание Богом любви, верности, заботы по отношению к верным и любящим его. Обетование – сквозной мотив Торы, начиная с эпохи праотцев, – это то, на что без колебаний нужно променять наличные блага и двинуться в путь, чаще всего в неизвестность, целиком доверившись Богу. Только так можно прийти к Земле Обетованной – высшей цели пути. Таким образом, Исход оказывается материализацией Завета и понимается в библейском тексте не просто как передвижение в географическом пространстве, но как способность преодолеть инерцию собственного существования и двинуться в путь – в прямом и переносном смысле слова – на зов Бога. Исход становится исчерпывающей формулой бытия в осмыслении Библии: это путь бесконечного духовного преодоления, движения навстречу самому себе и Богу, путь Богопознания. В Книге Исхода парадигма Исхода становится не только основополагающей, но и получает особую духовную и социальную «подсветку»: целый народ выходит из рабства на пространство свободы, чтобы заключить у подножья Синая Завет с Богом и получить Заповеди, а затем на пространстве этой свободы, сорок лет блуждая в пустыне, приучаться жить по этим Заповедям, преодолевая рабство самое страшное – внутреннее, привычку к рабству и собственное своеволие. Эти сорок лет блуждания в пустыне необходимы, чтобы стало явью новое сознание, чтобы те, которые войдут в Землю Обетованную, построили жизнь на основе Божьих установлений, на основе правды, справедливости и милосердия. Титанические усилия великого пророка Моисея по воспитанию собственного народа, великие законы Торы, которые английский просветитель Дж. Толанд позднее назовет самой лучшей гражданской конституцией, которую он когда-либо читал, стали духовными ориентирами для основателей американской цивилизации.

Одним из организаторов рейса корабля «Мэйфлауэр» и руководителем колонии в Плимуте был знаменитый Уильям Брэдфорд, который в 1621 г. был единодушно избран губернатором плантации. Ему было чуть более тридцати, но он уже являлся признанным харизматическим лидером (согласно Библии, тридцать лет – возраст духовной зрелости, духовных свершений). Его «История поселения в Плимуте», писавшаяся между 1630–1650 гг. и опубликованная лишь в 1856 г., но ходившая в рукописных списках, стала первой летописью жизни Новой Англии, летописью становления нового «избранного народа».

Не будет преувеличением сказать, что ее автор вполне осознанно отождествлял себя с Моисеем, вживался в его образ, смотрел на мир глазами библейского пророка, названного в Пятикнижии «кротчайшим из людей» и в то же время являвшегося эталоном взыскательной, требовательной любви к людям, соединявшего в себе суровую бескомпромиссность и готовность пожертвовать собой даже ради согрешившего народа. Не случайно Коттон Мэзер в своем жизнеописании Брэдфорда, включенном в знаменитую книгу «Magnalia Christi Americana» («Великие деяния Христа в Америке», 1702), прямо уподобляет Брэдфорда Моисею: «Ведущий людей в пустыне должен быть Моисеем; и если бы Моисей не вел людей Плимутской колонии, когда этот достойный человек был их губернатором, люди никогда не стали бы с таким единодушием и настойчивостью звать его вести их» (здесь и далее – перевод Л. А. Мишиной) [4, с. 58]. Брэдфорд, безусловно, не узнал об этом уподоблении: он умер задолго до появления книги Коттона Мэзера, однако, как отмечает Л. А. Мишина, «его пристрастие к Моисею неоспоримо – в «Истории поселения в Плимуте» это самый цитируемый писателем пророк» [5, с. 56].

Брэдфорда привлекала к себе личность пророка Моисея, он, вероятно, соотносил эпизоды собственной биографии и биографии пророка и обнаруживал общее: скитания в чужой земле, призвание Божье к исполнению священной миссии, необходимость добиться у властей разрешения на Исход, водительство в трудном пути блуждания в пустыне, который начался с великого спасения на море (при этом и первое спасение, по пути в Голландию, и затем опасное плавание через Атлантический океан соотносятся с переходом через Тростниковое, или Чермное, море, именуемое в европейской традиции Красным). Впрочем, в своей летописи Брэдфорд чаще всего говорит об общественно значимых событиях и лишь глухо, намеками, о событиях собственной жизни – в силу той скромности, которая приличествовала пуританскому пастырю.

Об обстоятельствах жизни, формирования личности первого губернатора Плимута мы узнаем больше из очерка Мэзера, который опирался не только на «Историю поселения в Плимуте», но и на другие источники. Мэзер сообщает об истории гонений и вынужденного бегства из Англии (из Йоркшира) преследуемых пуритан, о том, как они решились бежать в Голландию вопреки всяким преградам: «Покинуть родную землю, страну, друзей и переехать в чужое место, где они должны будут слышать иностранный язык и жить униженно и тяжело и заниматься не тем делом, которому они обучались, – все это требовало такого мужества, какое могли иметь только те, кто искал Царства Божия и справедливости. Но их мужество было только укреплено тем, что в страшной злобе их враги закрыли все порты и обыскивали все корабли» [4, с. 53].

С большой экспрессией и драматизмом Мэзер описывает, как в тот момент, когда шлюпка доставила мужчин на борт корабля голландца, обещавшего доставить гонимых в Голландию, женщины, их жены, находились на барже, оказавшейся во время отлива на берегу. Голландец, предчувствуя шторм, заявил, что не может больше ждать и немедленно отплыл. Женщин захватил конвой, отправленный в погоню за беглецами, но в конце концов отпустил их. Мэзер пишет: «...их несчастья, их христианское поведение, которое они продемонстрировали, дало свои плоды. Тем временем мужчины в море имели причину радоваться тому, что с ними нет их семей, ибо они были потрясены страшным штормом, который преследовал их в течение четырнадцати дней подряд, семь из которых они не видели ни солнца, ни луны, ни звезд и наконец были прибиты к берегам Норвегии.

Моряки часто считали свою жизнь оконченной, а однажды пронзительно закричали, подумав, что корабль идет ко дну; но корабль снова поднялся, и когда моряки часто в ужасе кричали «Мы тонем! Мы тонем!», пассажиры не отчаивались даже тогда, когда вода заливала рот и уши, и страстно восклицали: «Господи! Ты можешь спасти! Господи! Ты можешь спасти!» И Господь послал наконец им спасение и привел в желанную гавань...» [4, с. 54]. Этот пассаж практически слово в слово совпадает с описанием шторма на пути в Голландию в книге Брэдфорда.

Мэзер лишь усиливает присутствующую у него аллюзию на знаменитый Псалом 107-й (в Септуагинте и Синодальном переводе – 106-й), прославляющий Господа, спасающего в бедствиях, в том числе и в бедствиях на море: «Отправляющиеся на кораблях в море, производящие дела на больших водах, // Видят дела Господа и чудеса Его в пучине: // Он речет, – и восстает бурный ветер, и высоко поднимает волны его: // Восходят до небес, нисходят до бездны; душа их истаевает в бедствии; // Они кружатся и шатаются как пьяные, и вся мудрость их исчезает. // Но воззвали к Господу в скорби своей, и Он вывел их из бедствия их. // Он превращает бурю в тишину, и волны умолкают. // И веселятся, что они утихли, и Он приводит их к желаемой пристани» (Пс 107/106:23 –30).

«И Господь послал наконец им спасение, – продолжает Мэзер, – и привел в желанную гавань и вскоре помог их измученным родственникам последовать за ними, где они нашли новый мир, мир, в котором они должны были жить как странники и пилигримы. Среди этих набожных людей был наш Уильям Брэдфорд, который родился в 1588 году в неизвестной деревушке под названием Остерфилд, где люди были так же незнакомы с Библией, как евреи во времена Иосифа» [4, с. 54].

Мэзер подчеркивает, что первым великим событием в жизни совсем юного Брэдфорда стало открытие Библии, которая и дала ему, рано осиротевшему, великую духовную силу: «Когда ему было двенадцать лет, на него оказало огромное впечатление чтение Библии, эти впечатления были во много раз усилены, когда он пришел насладиться блестящей проповедью м-ра Ричарда Клифтона; затем он был дружески принят в сообщество, члены которого называли себя профессорами (в сфере религиозной веры)..» [4, с. 54]. Дяди, у которых Брэдфорд обучался земледелию и портняжному ремеслу, с осуждением относились к его все более растущей набожности. Однако, по словам Мэзера, «уже не гнев дядей, ни насмешки соседей не могли отвратить его от пуританизма, отклонить от набожности» [4, с. 54].

Теперь юноша действительно «знал одной лишь думы власть, одну, но пламенную страсть» – создать подлинно христианское сообщество в его изначальной чистоте: «Наблюдая, какое неприглядное зрелище представляют собой евангельские и апостольские церкви, в прежние времена поддерживаемые добрым Духом Божьим, как они деформированы вероотступничеством по сравнению с добрыми временами, и видя небольшие успехи Реформации во многих частях христианского мира по восстановлению истинной веры, он, укрепляя себя чтением, проповедями, молитвами, задумывался, не в том ли состоит его долг, чтобы отъединится от пуританских ассамблей и создать общество правоверных, которое будет руководствоваться в своей деятельности только написанным словом Божьим» [4, с. 54].

Так начинается путь будущего «американского Моисея». В 18 лет он заявляет своим родным и друзьям, что намерен создать новую общину и для этого переехать в Голландию. Согласно Мэзеру, он заявил всем, кто отговаривал его от этого казавшегося безумным шага: «...иметь чистую совесть и идти тем путем, который Господь предопределил в этом мире, – это те вещи, которые я предпочту всем вам, и даже самой жизни. ...я готов не только разлучиться со всякой вещью, дорогой мне в этом мире, во имя этого, но благодарю Бога за то, что Он дал мне сердце, способное поступить так, и будет поддерживать меня в служении Ему» [4, с. 55]. Эти слова недвусмысленно свидетельствуют, что Брэдфорд поверил в свое особое предназначение. Так начался его собственный исход, который предопределил исход остальных. Так некогда Моисей, преодолев внутренние сомнения и колебания, отправился по воле Божьей в Египет, чтобы предстать перед фараоном и вместе с братом Аароном произнести: «Отпусти народ мой...» (Исх 5:1).

Восемнадцатилетний Брэдфорд отправляется в Голландию, но капитан коварно передает его и группу плывущих с ним христиан в руки преследователей, ограбивших их и заключивших в тюрьму в Бостоне (Англия). Через месяц Брэдфорд был освобожден и, претерпевая различные опасности как на суше, так и на море, оказывается в Голландии. Сам он в «Истории поселения в Плимуте» так объясняет трудности переселения в Голландию: «Необходимость покинуть родину, средства к жизни, всех друзей и близких, одного этого было достаточно, чтобы устрашить многих. Но ехать в страну, известную лишь понаслышке, где придется учиться новому языку и неведомо как добывать пропитание; притом еще в страну, где шла война и жизнь была дорогая, – это многим казалось предприятием отчаянным и бедствием худшим, нежели смерть» [6, с. 32]. Переселение в Голландию стало и фактически, и символически прообразом еще более трудного путешествия в Америку. В обоих ситуациях было много сходного: препятствия, чинимые властями, волнения, связанные с путем в неизвестность, шторм на море (океане), близость к смерти и чудесное спасение от Господа...

Брэдфорд подчеркивает особые трудности существования общины в Лейдене и то, что отнюдь не все переселенцы из Англии могли эти трудности выдержать: «И хотя нас любили, сочувствовали нашему делу и чтили наши срадания, но все же со слезами покидали нас, как покидала Орфа свекровь свою Ноеминь, или как покидали римляне Катона в Утике, прося простить их, ибо не все они могли быть Катонами» [6, с. 39]. Показательны аллюзии на библейский текст в соединении с аллюзиями на события римской истории, что делает ясный и логичный стиль Брэдфорда (так называемый plain style, столь свойственный американской пуританской литературе) не столь уж простым. Орфа (точнее, Орпа) – невестка Наоми, как и Рут, героиня знаменитой библейской Книги Рут. Обе они моавитянки, обе любят свою свекровь, ибо очень любили своих покойных мужей-иудеев, за которых вышли замуж.

Но если Орпа все-таки покидает Наоми, то Рут, неизменная в своей верности, следует за свекровью и приходит в Бет-Лехем (Вифлеем), к чужому ей прежде народу, и принимает единобожие, становится одной из праматерей еврейского народа. Со слезами на глазах, согласно свидетельству римских историков, покидали приближенные и друзья Катона в Утике, чтобы сдаться на милость Цезарю, ибо, как говорили они, «не все они могли быть Катонами». Катон не только прощает их, но даже заботится об их безопасности. Точно так же Брэдфорд прощает покидающих их общину, подчеркивая, что истинная сила духа доступна не всем, но лишь подлинным избранникам. Избранность в его понимании, в соответствии с библейским духом, сопряжена с величайшей ответственностью, и прежде всего эта ответственность ложится на плечи того, кто решился возглавить исход...

Среди тех причин, которые побудили Лейденскую общину пуритан свершить новый исход, Брэдфорд называет ту подлинную духовную свободу, которую, как он надеется, дарует им Америка. В 1620 г., отправляясь туда, они уже не боятся, что им придется жить в чужой стране и учить чужой язык: они решили найти такие земли, где нет государства, где нет насилия над человеком и там воздвигнуть новое общество на основе Божьих законов, на основе идеи Союза, или Договора (Ковенанта) с Богом. Сверхзадачей переселенцев Брэдфорд считает духовное строительство и духовное восхождение: ими двигали, по его словам, «надежда и стремление заложить основу или хоть первые сделать к тому шаги для распространения Евангелия и проповеди Царства Христова в далеких странах, пусть даже суждено нам стать лишь ступеньками, по которым другие пойдут на великое это дело» [6, с. 40]. Здесь совершенно очевидна ассоциация со знаменитой «лестницей» Иакова в 28-й главе Книги Бытия – символом связи мира дольнего и горнего, земного и небесного, символом бесконечного духовного восхождения.

В жизнеописании Брэдфорда Мэзер пишет: «...он стал одним из тех, кто участвовал в рискованном и благородном деле переселения в Новую Англию, с частью английской церкви в Лейдене, где в месте их первой высадки его дорогая супруга, случайно упав за борт, утонула в гавани; свои оставшиеся дни он провел в служении и трудностях в американской пустыне» [4, с. 56]. Сам Брэдфорд не упоминает о гибели своей жены – быть может, из-за особой болезненности для него этой темы, а может быть – в силу все того же стремления изгнать из повествования все личное, подчинив себя до конца общественному служению. Возможно также, что случайная гибель жены не укладывалась для него в общую богословскую концепцию его книги, связанную с Промыслом Божьим, который ведет переселенцев, с наказанием недостойных и спасением невинных в самых трудных ситуациях – например, в неоднократно переживаемых штормах, когда пилигримы оказываются в смертельной опасности.

Мэзер подчеркивает необычайную кротость и скромность Брэдфорда и вместе с тем необычайную твердость его воли, невероятную силу его духа (качества, присущие пророку Моисею): «В общем, если бы дух, который был присущ первым пуританам, не вдохновлял новых поселенцев, они бы погибли под тяжестью этих трудностей; а наш Брэдфорд имел дух, сильный вдвойне» [4, с. 57].

Мэзер подчеркивает необычайную страсть Брэдфорда к познанию, и прежде всего к доскональному знанию Писания: «Он был человеком, способным не только к активной деятельности, но и к познанию; и несмотря на трудности, которые он испытал в юности, он добился больших успехов в изучении языков: датский язык был ему почти так же знаком, как английский; он хорошо владел французским; он был мастер в латинском и греческом; более всего он изучал иврит, потому что, как он говорил, он хотел своими глазами видеть древнейшие оракулы Бога в их первозданной красоте» [4, с. 58].

Глубокое знание Библии сквозит везде в леописи Брэдфорда, ставшей образцом для более поздних летописей жизни Новой Англии. Библейские парадигмы, мотивы, образы органично «врастают» в структуру его книги, древнее, библейское, переплетается с современным, придавая ему особую значимость. При этом наиболее близка Брэдфорду ситуация Исхода, описанная в Книге Исхода. Исход евреев из Египта и исход пуритан из Англии, а потом из Голландии в поисках новой родины, подлинной Земли Обетованной, настолько сливаются в его сознании, что часто библейская ситуация прямо перетекает в современную, а собственная фраза писателя продолжает библейскую цитату или внедряется в нее.

Так, в Книге Исхода сообщается: «И отправились сыны Израилевы из Раамсеса в Сокхоф до шестисот тысяч пеших мужчин, кроме детей; и множество разноплеменных людей вышли с ними...» (Исх 12:37–38). Под «разноплеменными людьми», согласно контексту Книги Исхода и толкованию еврейской традиции, понимаются недовольные порядками в Египте иноплеменники, а также сами египтяне, прозревшие в результате казней египетских. Они решили примкнуть к народу Божьему, но их вера не очень крепка, и поэтому именно от них во время сорокалетнего блуждания в пустыне часто исходила смута, они соблазняли израильтян идолопоклонством, как в эпизоде с поклонением золотому тельцу.

У Брэдфорда читаем: «И множество разноплеменных людей вышло с народом Божьим из древнего Египта. (Исх 12:38). Случалось, что люди отправляли сюда своих близких в надежде на исправление; другие – чтобы избавиться от обузы или не терпеть позора, какой беспутные навлекли на семью свою. Так или иначе, за 20 лет едва ли не большинство пошло здесь дурным путем» [6, с. 293]. Таким образом, для Брэдфорда библейское выражение «разноплеменные люди» наполняется новым смыслом: это те, кто был отправлен в Америку с пуританами на исправление. В соответствии с библейским духом Брэдфорд считает, что им нельзя отказывать в помощи, в приобщении к истинной вере, ибо сказано в Законе, данном Господом Моисею: «...один закон да будет и для природного жителя и для пришельца, поселившегося между вами» (Исх 12:49).

Прибытие переселенцев в Америку обернулось поначалу труднейшим, полным бедствий существованием в пустыне. «Одолев океан, а до этого – море бедствий, когда готовились в путь... не имели они здесь ни друзей, чтобы их встретить; ни постоялых дворов, где подкрепили бы изнуренные тела свои; ни домов, а тем более городов, где могли бы укрыться и искать помощи... Что увидели мы, кроме наводящей ужас мрачной пустыни, полной диких зверей и диких людей?» [6, с. 98]. И в связи с этим рождается еще одна библейская аллюзия в книге Брэдфорда – все на тот же Псалом 107/106-й.

У Брэдфорда: «Когда блуждали они в пустыне и не находили города, чтобы приютиться, когда терпели голод и жажду, смутилась в них душа» [6, с. 98]. В Псалтири читаем: «Они блуждали в пустыне по безлюдному пути и не находили населенного города; терпели голод и жажду, душа их истаевала в них. Но воззвали к Господу в скорби своей, и Он избавил их от бедствий их, и повел их прямым путем, чтобы они шли к населенному городу» (Пс 107/106:4–7). Не случайно первая книга «Истории поселения в Плимуте» заканчивается сообщением о начале строительства общего дома: «25-го начали возводить первый общий дом...» [6, с. 69].

Идея нового общего дома – в прямом и переносном смысле слова, дома, который стал бы убежищем и опорой для гонимых, подлинной отчизной, в которой воцарятся вера, согласие, справедливость, в которой восторжествует жизнь с Богом, становится ключевой во второй части книги Брэдфорда. В связи с этим крайне важна идея общества на основе Союза с Богом, предполагающая, что истинно верующие, следующие заповедям Бога, могут создать альтернативное тираническому государству сообщество, общину равных и верных Господу. Библейская идея теократии, в которой подлинным царем являеся только Бог и которая противостоит всем формам автократии, дополняется здесь зреющей идеей государства как общественного договора.

В этом смысле крайне важно соглашение на «Мэйфлауэре», написанное Брэдфордом и приведенное в его книге: «...Настоящим торжественно, перед Богом и друг другом, договариваемся объединиться в политическое сообщество, дабы лучше способствовать указанным высшим целям; и посредством сего вводить время от времени справедливые законы, постановления и указы, какие окажутся наиболее соотвествующими общему благоденствию колонии и каковым обязуемся мы подчиняться» [6, с. 88]. Это чрезвычайно важный документ, в котором, в сущности, не только рождается идея американской государственности, но и закладываются основы последней. Брэдфорд поясняет, что принятие соглашения было обусловлено опасностью раскола. И хотя раскол все-таки произошел, многие поселенцы покинули общину, устремились на более плодородные земли, начало общего дома было положено.

Символика нового дома, «города на холме», «нового Иерусалима», к которому будут прикованы духовные взоры, является генеральной в знаменитой проповеди «Образец христианского милосердия» современника Брэдфорда Джона Уинтропа, первого губернатора Массачусетса, автора «Истории Новой Англии». Выдающийся американский исследователь пуританской литературы П. Миллер пишет о проповеди Уинтропа: «На борту корабля «Арабелла», посредине Атлантики, среди, как сказано об этом в манускрипте, «его пассажиров (где было много верующих, для которых он был мужественным руководителем и признанным лидером) на пути от острова Великобритания к Новой Англии в Северной Америке» губернатор произнес эту проповедь. Если сердцевиной пуританской набожности является «История поселения в Плимуте» Брэдфорда, то основы пуританской социальной программы заложены в работе Уинтропа. Наряду с брэдфордовским повествованием это важнейшее свидетельство пуританского сознания» [7, с. 8].

Именно в проповеди Уинтропа наиболее отчетливо сформулирована теологическая концепция строительства государствана на основе Божьего закона справедливости и согласия. Губернатор Массачусетса провозглашает переселенцев в Новую Англию «избранным народом» и говорит о новом союзе, который они заключают с Богом – через добровольное принятие Его постановлений и заповедей: «Существуют два правила, которые мы должны соблюдать по отношению друг к другу: справедливость и милосердие. ....Существует как бы двойной закон, которым мы должны руководствоваться в нашем общении, по отношению друг к другу: оба надлежит уважать; это закон природы и Закон Божественный, моральный Закон, или Закон Евангелия... <...>

Те истины, на которых построена Церковь, мы должны привнести в нашу личную, каждодневную жизнь: так, следуя заповеди о любви, мы должны любить друг друга по-братски, без притворства... Так возникает связь между Богом и нами: мы заключаем ковенант с Ним для этой деятельности; мы взяли на себя обязательства, Бог нам дал разрешение самим установить его разделы» [8, с. 11]. В соответствии с Библией, с помощью многочисленных прямых реминисценций на Пятикнижие и пророческие книги, Уинтроп формулирует идеал сообщества, в котором пребывает Господь, мечтает о «новом Израиле», который воплотится в Новой Англии, о «городе на холме», символика которого соотносится с Градом Небесным – Иерусалимом: «Мы должны восхищаться друг другом, считать обстоятельства жизни других своими собствненными, радоваться вместе, горевать вместе, работать и нести тяготы вместе: всегда помня о нашем предназначении и общей работе, о нашей общности как членов одного организма.

Если мы сохраним единство духа в нашей общине, Господь будет нашим Богом и будет восхищать нас Своим пребыванием среди нас, будет считать нас Его людьми и будет благословлять пути наши... Мы поймем, что Бог Израиля среди нас, когда десять из нас будут способны победить тысячу наших врагов, когда Он преисполнит нас гордостью и величием, так что люди скажут о нашей процветающей плантации: «То, что называется Новой Англией, создал Господь». Мы должны считать, что будем городом на холме, что все глаза будут устремлены на нас. Но если мы в своих действиях, которые решили предпринять, будем неискренни с Богом и вынудим Его лишить нас помощи, мы попадем в историю и станем притчей во языцех во всем мире... ...в конце концов мы будем исторгнуты той благословненной землей, в которую мы направляемся» [8, с. 12].

Не случайно Уинтроп завершает свою проповедь обращением к последним словам Моисея, произнесенным пророком перед смертью, когда он прощался со своим народом и давал ему последний наказ перед вхождением в Землю Обетованную: «И чтобы закончить этот дискурс, обратимся к наставлениям Моисея, верного слуги Господа, из его последнего обращения к Израилю (Втор 30)» [8, с. 12]. В Книге Второзакония, написанной как духовное завещание пророка, это последнее наставление звучит следующим образом: «Вот, я сегодня предложил тебе жизнь и добро, смерть и зло. Заповедую тебе сегодня любить Господа Бога твоего, ходить путями Его и исполнять заповеди Его и постановления Его и законы Его, то будешь жить и размножаться, и благословит тебя Господь Бог твой на земле, в которую ты идешь, чтобы овладеть ею; если же отвратиться сердце твое, и не будешь слушать, и заблудишь, и станешь поклоняться иным богам и будешь служить им, то я возвещаю вам сегодня, что вы погибнете и не пробудете долго на земле, для овладения которою ты переходишь Иордан. Во свидетели пред вами призываю сегодня небо и землю: жизнь и смерть предложил я тебе, благословение и проклятие.

Избери жизнь, дабы жил ты и потомство твое, любил Господа Бога твоего, слушал глас Его и прилеплялся к Нему; ибо в этом жизнь твоя и долгота дней твоих, чтобы пребывать тебе на земле, которую Господь с клятвой обещал отцам твоим Аврааму, Исааку и Иакову дать им» (Втор 30:15–20). Уинтроп дает сокращенное изложение слов Моисея, опуская, естественно, упоминание еврейских патриархов, заменяя Иордан на «безбрежное море» (Атлантику, которую они переплывают) и заменяя принципиально важную в устах Бога и Моисея форму обращения «ты», подчеркивающую личностный характер заповедей, их обращенность к сердцу каждого члена сообщества Господня (та же форма – в Декалоге), на форму «вы» и «мы», акцентирующую идею соглашения, договора, обращенную к сообществу: «Возлюбленные, сейчас предстали перед вами жизнь и добро, смерть и зло, и нам заповедано сегодня любить Господа Бога нашего и любить друг друга, ходить путями Его и выполнять заповеди Его, и постановления Его, и законы Его, и положения нашего союза (ковенанта) с Ним, по которому мы должны жить и множиться, и Господь Бог наш должен благословить нас на земле, в которую мы идем, чтобы овладеть ею: но если наши сердца отвернуться прочь, так что мы не будем повиноваться, но будем соблазнены и будем поклоняться... другим богам, своим удовольствиям и выгоде и служить им, то нам будет возвещено в тот же день, что мы обречены на погибель в той прекрасной земле, для овладения которой мы переправляемся через это безбрежное море. Итак, давайте выбирать жизнь, мы и наше потомство должны жить, слушая Его голос и устремляясь к Нему, ибо Он есть наша жизнь и наше благополучие» [8, с. 12–13].

Эта нота страстной веры, надежды, любви обозначает начало американской цивилизации. Безусловно, в программах Брэдфорда и Уинтропа, в их мечтах о «городе на холме» было много утопического и идиллического. Безусловно, реальность жизни была несколько иной: увы, практика людей почти всегда расходится с религиозным идеалом, который они пытаются воплотить в жизнь (это отражается уже и в повествовании Брэдфорда). Очень скоро пуритане, испытавшие столько несчастий из-за преследований и гонений, сами начнут притеснять инакомыслящих, протестантов других направлений и просто иных верующих. Однако это не отменяет значимости и действенности великого духовного идеала, начертанного отцами-основателями в союзе с Библией, с парадигмами Книги Исхода. Именно осознание пуританами важности своей миссии на новой земле – миссии духовного возрождения, создания общества, на которое будет равняться остальное человечество, отношение к обретенной Новой Англии как к Земле Обетованной позволило действительно воздвигнуть «город на холме» – пусть не во всем идеальный, но беспрерывно совершенствующийся, несущий в себе огромный духовный потенциал «град», не небесный, вполне земной, но все равно прекрасный, имя которому – Соединенные Штаты Америки.

Литература

Даймонт, М. Евреи, Бог и история / М. Даймонт; пер. с англ. Иерусалим, 1989.
Двойченко-Маркова, Е. М. Литература ранних английских поселений в Северной Америке / Е. М. Двойченко-Маркова // История всемирной литературы. В 9 т. Т. 4. М., 1987. С. 559–563.
Мишина, Л. А. Американская литература XVII века: Переводы и комментарии / Л. А. Мишина. Чебоксары, 2001.
Мэзер, К. Из книги «Магналия Кристи Американа». Жизнь Уильяма Брэдфорда / К. Мэзер // Мишина, Л. А. Американская литература XVII века: Переводы и комментарии. Чебоксары, 2001. С. 52–59.
Мишина, Л. А. Библейское и историческое в ранней американской литературе (к проблеме типологических связей) / Л. А. Мишина. Чебоксары, 2000.
Брэдфорд, У. История поселения в Плимуте / У. Брэдфорд. М., 1987.
Миллер, П. Джон Уинтроп / П. Миллер // Мишина, Л. А. Американская литература XVII века: Переводы и комментарии. Чебоксары, 2000. С. 8.
Уинтроп, Дж. Образец христианского милосердия / Дж. Уинтроп // Мишина, Л. А. Американская литература XVII века: Переводы и комментарии. Чебоксары, 2000. С. 8–13.

Категории статьи:

Оцените статью: от 1 балла до 10 баллов: