Бофре - Диалог с Хайдеггером - Греческая философия

Немногим более тридцати лет тому назад—это было за два года до начала Второй мировой войны — под обложкой одного коллективного сборника появилось несколько Ваших страниц. Они неизвестны еще и сегодня, хотя и упомянуты в библиографии Уильяма Дж. Ричардсона. В том же 1937 году Выбыли приглашены в Париж организаторами конгресса, собиравшегося весной в честь трехсотлетия Рассуждения о методе, а затем в декабре, французским философским обществом. Однако если в Германии профессор Хайдеггер и продолжал заниматься своим ремеслом преподавателя, то как писатель уже несколько лет он был окружен почти полным молчанием. Это продолжалось еще десятилетие.

 

Ваши страницы 1937 года были названы Wege zur Aussprache (Пути к дискуссии). «Дискуссия», пути к которой Вы искали, была дискуссией, спором между двумя соседними народами, немцами и французами. Речь, следовательно, шла о послании, которое было адресовано и тем и другим сразу. Это послание до сих пор остается без ответа. И мое сегодняшнее письмо могло бы быть первой попыткой ответа, ответа француза на то, что Вы говорили в 1937 м.

 

Когда в сентябре 1946 го мы в первый раз встретились в Тодтнауберге, я не ведал о существовании Wege zur Aussprache, и знание о нем не принесло бы мне тогда ничего существенного. Только в 1959 м я попросил Вас прочесть эти старые страницы, но моя просьба была вызвана еще и внешними обстоятельствами. Тогда я не имел иной цели, кроме как быть, как говорится, лучше информированным о временах, когда мне было известно только Ваше имя.

 

Издательство «Владимир Даль», 2007

ISBN 5-93615-074-7

 

Предисловие. Письмо Мартину Хайдеггеру по случаю его восьмидесятилетия

Рождение философии
Гераклит и Парменид
Лекция о Пармениде
Зенон
Заметки о Платоне и Аристотеле
Energeia et actus
В. Ю. Быстров. Посол Хайдеггера во Франции

 

 

Поэму Парменида можно датировать началом V века. Ее фрагменты были собраны во времена Аристотеля Теофрастом, а затем, во времена Юстиниана, неоплатоником Симпликием, личностью, еще не изученной во Франции, что нисколько не мешает «знатокам» прекрасно разбираться в том, что он говорил, благодаря постоянству традиции, дающей этой поэме, начиная с Платона и вплоть до современной филологии, почти всегда одинаковую интерпретацию. Согласно этой интерпретации, которую можно считать классической, Парменид на одной из окраин греческого мира создал учение, совершенно противоположное тому, что в ту же самую эпоху на восточной окраине того же мира утверждал Гераклит. Гераклит, заявляет Платон, говорил, что все течет как вода в реке и что постоянство всегда является лишь видимостью. Парменид занимал противоположную позицию. По его убеждению, именно становление и является видимостью, которой следует противопоставить как единственную истину неподвижное единство бытия. Разве с самого начала своей поэмы он не считает неприемлемыми «мнения смертных», в глазах которых нет ничего реального, что не было бы множественным и изменчивым?

 

По поводу последнего существует единодушное согласие. Разногласия появляются лишь тогда, когда речь заходит об уточнении природы тех рассуждений, которые Парменид посвятил миру иллюзии или заблуждения. Здесь, начиная с конца прошлого столетия и в первые пятнадцать лет нашего века, возникают три интерпретации, следующие друг за другом.

 

1. Прежде всего, интерпретация Дильса, профессора из Берлина, который предпринял в 1897 году первое критическое издание поэмы Парменида. Заблуждение, которое Парменид разоблачает как преграду на пути к истине бытия, включает в себя два уровня. Вначале это смешение того, что существует, и того, что не существует в простом благоговении большинства людей перед видимостью. Это общая участь людей. Но на другом уровне располагаются более эрудированные мнения некоторых лжепророков, проповедующих, что сущность бытия — это изменчивость. Таким образом, Парменид порицает не только наивные заблуждения каждого, но и философские заблуждения Гераклита, а тональность его поэмы переходит от сочувственной снисходительности к неумолимой строгости в зависимости от того, о ком идет речь.Помнению Джона Барнета, который в тоже самое время, но в Англии, изучает тот же самый вопрос, Парменид выступал не столько против Гераклита, сколько против пифагорейцев, которые, кажется, «к этому времени и в Италии были самыми серьезными противниками»