Уилкенс - Что в этом смешного - Богословское понимание юмора

Сборник «Богословские досуги» сложился из материалов, которые в разные годы были опубликованы в журнале ББИ «Страницы: богословие, культура, образование», в рубрике с тем же названием. Мы сохранили и общий стиль журнала – здесь представлены практически все его серьезные рубрики, цитата, открывающая каждый номер, и молитва, его завершающая. Нет здесь, правда, самой рубрики «Богословские досуги» – по понятным причинам: в этом «выпуске журнала» в нее следовало бы поместить совершенно серьезный, академически скучный материал, и на это у нас не хватило духа.

Почему мы сейчас решили выпустить этот «специальный номер журнала»? В 2015 году ББИ отмечает свой четвертьвековой юбилей, и свою юбилейную конференцию мы назвали «Богословие растерянности: пути академического богословия на постсоветском пространстве». Тема, конечно, очень серьезная (вспомним хотя бы постоянную растерянность апостолов при общении с Иисусом! Растерянность есть условие уязвимости, а это – условие возможного прорыва вперед) и местами грустная, но она предполагает и юмористический взгляд на наше прошлое и настоящее. Юмор помогает разобраться там, где серьезный академический анализ может дать сбой. Юмор – не просто хорошее настроение, которое помогает выживать в трудных ситуациях, он помогает увидеть многие проблемы со стороны в 3D режиме, да что там – попросту глубже понять себя и наш мир, когда, кажется, понять уже ничего не возможно.

Богословские досуги

ББИ, Москва, 2016

ISBN 978-5-89647-345-9

Богословские досуги - Содержание

Предисловие
Введение
Библеистика Евгения Смагина Про Данилу-мудреца, удалого молодца
Предисловие
- Глава 1. Мальчики при вавилонском дворе
- Глава 2. Колосс на глиняных ногах
- Глава 3. Пещное действо
- Глава 5. Валтасаров пир
Богословие Карл Барт Юмор
Проблемы современной церкви Святейшему Синоду Русской Православной церкви от Вальсамонова братства. Рекомендация по введению новых дисциплинарных мер
Диалог Декларация ревнителей великой Схизмы им. Кардинала Гумберта и Патриарха Михаила Керуллария
История Александр Закуренко Локус непознанного у Гая Валерия Артикла – первое указание на жителей Руси
Слово и образ Ольга Смолицкая Образ священника и Господа Бога в советском анекдоте
Иконопочитатели и иконописцы Современные байки
Размышления Гилберт Кийт Честертон Смех
Пепем Г. Вудхауз Несколько слов о юморе
Религия и наука Александра Семенова Вынужденные диалоги
Проблемы перевода Наталья Трауберг Профессия – переписчик
Наталья Трауберг Королевский злодей
Евгения Смагина Дом, который построил Джон Буль (О некоторых особенностях перевода с современных западных языков)
Юрий Пастернак И в шутку, и всерьез Юмор отца Александра Меня
Хроника Юбилейные торжества в ББИ
Библиография
Чулла-вагга Дрвняя буддийская молитва

Богословские досуги - Введение

Может быть, смех – один из последних пережитков свободной воли.

Гилберт Кейт Честертон, «Смех»

Учитель Ли сидел над желтой рекой

Бабочки Ду и Ша висели над волнами,

в которые смотрел учитель Ли.

Ученик За заплакал оттого,

что учитель и река одни,

бабочек две, крыльев у них четыре,

жизнь конечна, как эти слезы,

а радость бесконечна,

как раздающийся над желтыми волнами

смех ветра.

«Жизнь и поучения учителя Ли, записанные его учеником За»

Нет ничего более печального, чем рассуждение о том, чего ты не умеешь делать. Но печаль эта рождена не от бессилия, а от незнания. Можно научиться быть кем-то, но нельзя познать кого-то. Этот разрыв между возможностью быть и пониманием бытия может свести с ума.

Разрыв заполняли в разные времена различными способами. Воевали, жгли на кострах, шли на костры, изобретали эликсиры бессмертия и космолеты, таблетки от боли и пробирки для зачатия гомункулов.

Но разрыв становился все большим, поскольку, чем больше прикладываешь усилий, чтобы зашить расползающуюся материю, тем быстрее она расползается.

А что бытие, которое ускользает, издевается, молчит? И что Тот, кто пребывает в бытии как всегда сущий?

Смеется, ужасается, безмолвствует?

Если смех – это форма защиты от непонимания смысла жизни, то чем он отличается от сеанса психоанализа? Если это то, что отличает человека от животных, то кто объяснит мне, почему моя собака улыбалась, когда я шутил? Если смех – это реакция рецепторов на колебания воздуха, то почему юмористические передачи по телевидению так колеблют воздух, что люди чувствительные рыдают от несовершенства человека и мудрости животных, отказавшихся от юмористических концертов.

Честертон связал смех со свободой. Я бы уточнил: смеяться может любой человек, но свободный может увидеть разницу между смехом и реакцией организма на несовершенство мира.

Смех никуда не направлен, он есть сам своя цель и радость. А организм пытается освободиться от того, что мешает ему, и творит смех как форму общения с другими.

Смех сам по себе Другой, качество его – Радость, появление смысла там, где его не ждали, не случайно Гоголь услышал смех даже в мире мертвых.

Мы пребываем внутри отрезка: от полной несвободы до полной свободы. Но сами концы недостижимы. Если бы мы стали полностью несвободными, то стали бы вещами. А полная свобода – это Христос. Жизнь – колебательное движение внутри отрезка от полюса к полюсу. От Христа – к вещи. От вещи – к Спасителю. Смех – волны, вызванные этими колебаниями. От ужасного смеха – в сторону несвободы, до светлого – в сторону свободы.

Следует признать, что любая книга о неуловимом – проигрыш. Но сам процесс достаточно смешон, чтобы стать собственной темой. Размышления о смехе тоже смешны, но если о нем не размышлять, грустно. Что особо радует, авторы внутри книги не спорят, пытаясь доказать верность именно своего понимания смеха. Они просто вспоминают, сколько в мире радости как атрибута смеха, и смеются, вспоминая. И вот еще одно качество смеха – его связь с личностью. Смех одного человека не похож на смех другого.

Смех Соловьева пугал демоническим, смех Гоголя вызывал омерзение и жалость, смех Достоевского был саркастичен, смех Честертона по-английски мягок и точен.

Конечно, прав Бахтин, придавая смеховому началу культурную основу. И Аристотель, считающий смех достоянием лишь человека.

Но все же. Смех тогда смех, когда он внутри личности, а личность внутри смеха.

И наша книжка немного о том, как можно в мире безличного сохранять личность, смеясь над общим.

Александр Закуренко