Честертон - Вечный Человек

Попасть домой можно двумя способами: один из них – вообще не выходить из дому. Другой – объехать весь мир и вернуться в то же место. Я как-то написал даже рассказ, в котором попытался проследить такое путешествие. Правда, я с облегчением оставил эту тему ради другой, которая так и осталась в замысле. Как всякая вообще книга, до которой у автора не дошли руки, она, конечно, далеко превосходит всё мною написанное. Беда лишь в том, что я, наверное, так никогда её и не напишу, так что она будет фигурировать в моих рассуждениях чисто риторически – как символ совершенства.

 

Я задумал её как романтическую повесть о широких долинах с пологими склонами, вроде тех, по которым трусили древние уэссекские белые лошади, пробираясь вдоль холмов. Там жил некий мальчик, на ферме или просто в домике, стоявшем на склоне холма. Этот мальчик отправился в странствие, чтобы сделать какое-то открытие: найти то ли изображение, то ли могилу некоего великана. Уже отойдя далеко от дома, он оглянулся и увидел свой дом и огород как бы распластанными на склоне холма и напоминающими сочетанием цветов и контурами герб на рыцарском щите. В то же время это была часть гигантской картины, частицей которой был и он сам, – но всё это было слишком крупно и близко, чтобы можно было увидеть эту картину, оставаясь на месте. Для любого действительно независимо мыслящего человека именно в такой трансформации и заключается понятие прогресса. Как раз этому вопросу и посвящена данная книга.

 

Курск: Научный Библейский Центр “Апологет”, 2007. 320 с.

ISBN  978-966-8180-82-8

 

Введение. Замысел этой книги

Часть первая. О существе, зовущемся человеком

Часть вторая. О человеке по имени Христос

Заключение. Подведём итоги

Послесловие переводчика

Дополнительный материал. Мысли о «Вечном человеке»

 

 

Прекрасный таинственный остров

 

Очень страшно, когда препарируют писателей. Странно, когда их помещают в колбы и они плавают там вверх и вниз с застывшим выражением лица. Больно, страшно и странно, когда в колбе увеличенного размера плавает Гилберт Честертон, на многих фотографиях напоминающий огромного моржа, а иногда – Деда Мороза в смокинге. Мне кажется, что каждый писатель – это таинственный остров, по меньшей мере – таинственный островок. К примеру, что бы ни писали о Пушкине, Достоевском и Лермонтове, главное не написано, потому что это самое главное они не сказали никому.

 

И Честертон не сказал, хотя казалось – сказал всё. Современные русские исследователи написали о Честертоне то, что они о нём прочитали и что могли о нём и в нём предположить. Но об одном, очень важном для читателей и для Честертона, не сказали; видно, по некоторым причинам не смогли сказать, или сказать забыли, или так невнятно намекнули, что это было не услышано. Честертон – это остров не только раскатистого хохота, язвительной насмешки, самоиронии (часто вынужденной), не только остров верности друзьям и мужества, но главное – остров веры. По сути дела, русскоязычный читатель, знающий Честертона по его нескольким ранее переведённым книгам, в «Вечном человеке» знакомится с другим Честертоном – верующим писателем, считающим, что высшая ценность человека раскрывается в христианстве, в отношении с живым Богом.

 

Если называть вещи своими именами, то эта книга – главный ответ Честертона своим оппонентам, друзьям-атеистам, в первую очередь великому Бернарду Шоу. На бесконечные, как Тридцатилетняя война, устные и печатные перепалки о «наивности» веры и «рационализме» атеизма Честертон ответил одной мощной книгой, единым стройным монологом о том, что конечная цель человека – познание истинной и духовной свободы с помощью Христа, Который и есть Духовная Свобода.

 

Франц Кафка говорил о Честертоне, что «иногда кажется, будто он и впрямь обрёл земной рай». Пусть это и преувеличение, и Честертон, как видно из его жизни и книг, не обрёл земного рая, но он был твёрдо уверен в существовании рая небесного, куда приводит человека любовь к Христу и Любовь Христа. И Честертон говорит о своей вере не вялым, нравоучительным, менторско-слюнявым тоном, но жгущим глаголом писателя и мыслителя, познавшего часть Божественной тайны. Именно поэтому «Вечный человек» – его значительнейшая книга – может по праву считаться классикой христианской литературы. Сейчас, когда в России ранее скрытые насаждения справедливости начинают плодоносить, им, как никогда раньше, нужна живая вода слов Евангелия, которой с избытком наполнена и книга Честертона.

 

Людям, видящим в Честертоне лишь автора детективных историй, блестящего полемиста, искрящегося юмором фельетониста и затаённого лирика, я хотел бы привести слова другого большого христианского писателя Англии – Клайва Льюиса: «Критиков, которым кажется, будто Честертон жонглировал парадоксами ради парадоксов, я мог в лучшем случае пожалеть; принять их точку зрения я не способен». И если мы, что логично, соглашаемся с этим, то сразу становится ясной природа «таинственности» Честертона – прекрасного острова британской литературы. Она покоится на вере в Бога и убеждённости в Божественном Предназначении человека. Издалека доносятся слова другого великого – Серена Кьеркегора: «Вера – высшая страсть в человеке».

 

Михаил Моргулис