Дюмулен - Апокалипсис

Это происходило тысячу девятьсот лет назад, в 95 году нашей эры. Иоанн, сосланный на маленький островок архипелага Додеканес, получил поразительное откровение, заключающее в себе тайну мира.

 

Предвечный говорил к нему в гроте, на склоне горы... И остров, и гора, и грот — образы того места в нашей душе, где мы слышим Божественный Голос; места, где время останавливается, чтобы дать слово вечному настоящему. И там однажды Христос вручил последнему оставшемуся в живых из апостолов ключ к нашей истории.

 

Уже шестьдесят лет этот старик носил в своем сердце послание вечной жизни. Когда-то он приклонял голову к груди Спасителя, а потом видел Его воскресшим. В своем Евангелии он рассказывает, как распятый Христос поручил ему Свою Мать: «..."Се, Мать твоя", и с этого времени ученик сей взял Ее к себе»   (Ин 19, 27).

 

Издательство св. Петра Санкт-Петербург, 2000 г

 

Послание Христа Своей Церкви

Повествование по необычному плану

Духовная битва

Книга надежды

Несколько примеров толкования

Видение престола и Агнца (гл. 4

144 ООО избранных (гл. 7)

Тысячелетнее царство (гл. 20)

Финал

Приложение

 

 

На протяжении веков разные комментаторы предлагали различные толкования Откровения: некоторые видели в нем предсказание судьбы Церкви и мира, другие — символическое изображение борьбы Церкви, от Воплощения до Парусин, третьи — возвещение конца света.

 

И действительно, в Откровении есть все это, но и гораздо больше: в нем есть то, что можно назвать «трансисторическим», или «метаи-сторическим» прочтением истории. Охватывая взором все события, произошедшие со времени Воскресения Христа, Иоанн дает ключ к пониманию истории мира, Церкви и каждой души в любую эпоху.

 

Слово «Апокалипсис» переводится как «Откровение», то есть открытие чего-то уже присутствующего, но таящегося под покровом. Это означает не предсказание будущего, а способность увидеть в исторических событиях то, что скрывается за иллюзорной завесой времени.

 

Этот текст вдохновлен Святым Духом, поэтому Весть, которую он несет, — это обращение к людям всех времен, несмотря на то, что она облечена в историческую реальность эпохи Иоанна. Как бы поверх всех гонений и ошибок, жертвами которых стали в первом веке христианские общины, Иоанн созерцает силы, правящие духовной битвой, театром которой — и тогда, и теперь — является история.

 

Поэтому Апокалипсис — прежде всего открытие тайны Церкви ей самой: он открывает верующим глубочайшую суть и природу великой семьи, в лоне которой они ежедневно ведут борьбу за Жизнь, Свет и Любовь. Церковь — лучезарная Супруга «Слова Божия», Того, Кто зовется «Верным» и «Истинным» — Христа, «Агнца как бы закланного» и вечно «стоящего», Победителя.

 

 

Сегодня символизм языка этой книги изумляет, но в первом веке для любого образованного иудея он был совершенно ясен, потому что учение о духовной реальности передавалось исключительно символами. Так же поступает и Иоанн.

 

Этот язык вовсе не предназначен для посвященных. Он открыт всем, и в нем нет ничего субъективного. Как и любой язык, он условен, и чтобы овладеть им, его нужно изучать. Однако особенность его в том, что он не основан на понятиях и непереложим в форму абстрактных концепций, которые всегда слишком узки, чтобы передать богатство образов. Этот язык одной картиной способен передать то, что современный богослов с трудом пытается выразить в длинной и запутанной главе.

 

В этом мире образов все есть ощущение: читающему предлагается смотреть, слушать, представлять. Ведь символика — это язык действительности, чувственный опыт, выходящий за рамки понимания. Чтобы расшифровать этот текст во всей его интеллектуальной тонкости и богатстве чувственного восприятия, соединенных воедино, его нужно «опробовать», «изведать». Открывая его, мы погружаемся в мир, где нужно «слушать очами своими и видеть ухом своим». С самого начала Иоанн говорит: «Я обратился, чтобы увидеть голос...» (Откр 1, 12). Апостол пользуется этим чрезвычайно точным и строгим языком, наиболее подходящим, чтобы говорить о духовных событиях, потому что он охватывает все бытие, а не довольствуется узкорационалистической схемой.

 

Все, что создано Богом, может стать основой для символического языка, ибо само творение — это Божественное послание для тех, кто учится его созерцать. Постепенно человек, стремившийся к познанию Бога, выработал символику чисел, цветов, животных, камней, металлов, растений, букв, и т.д. Символика всегда окрашена местной традицией, и все же те, кто владеет основными ключами, могут расшифровать ее, каково бы ни было ее происхождение.

 

Иначе говоря, это универсальный язык, охватывающий все времена и цивилизации. Варьируясь в зависимости от стиля, он послужил проводником христианской Вести в изображениях на античных саркофагах и в катакомбах, придал форму и краски средневековым статуям, украсил собою романские и готические соборы, которые до сих пор во всех уголках Европы остаются открытыми книгами из камня, живыми учебниками богословия для всех, кто умеет внимательно читать. И не случайно, что именно сцены из Апокалипсиса были в числе самых предпочитаемых сюжетов средневекового искусства; знаменитая Анжерская шпалера — великолепный его образец.

 

 

Образы, которые выбрал Иоанн, заимствованы из библейского предания, и поэтому, чтобы понять их точное значение, нужно представлять себе, как их использовали в иудейском мире. Текст изобилует ссылками на писания пророков и мудрецов Израиля, ибо является их завершением, понять его можно только принадлежа Церкви, он постижим только для христиан, хорошо знакомых со своим преданием и жаждущих его сообщить другим:

«Блажен читающий и слушающие слова пророчества сего и соблюдающие написанное в нем, ибо время близко»   (Откр 1, 3).

 

Не будем забывать, что Иоанн, ученик Иоанна Крестителя, был «знаком первосвященнику» (Ин 18, 16) и весь пропитан Писанием, над которым размышлял с детства, как показывает нам четвертое Евангелие. В свете Воскресения он вдруг видит заново всю историю своего народа, видит ее как предвестие того, что свершит Христос Своим Воплощением и что постепенно откроется в ходе истории Церкви:

«Тогда вошел во гроб и другой ученик, и увидел, и уверовал. Ибо они еще не знали из Писания, что Ему надлежало воскреснуть из мертвых»   (Ин 20, 8-9).