Дюран - Миф, темы и вариации

Сила образа всегда проявляется сильнее, когда он рискует оказаться на грани противоречия и парадокса... Наши поэты поняли это, по крайней мере начиная с Бодлера, которые сделали оксюморон излюбленным приемом поэтического функционирования. Прием, к которому прикрепляются противоречивые атрибуты в одном и том же выражении: например, «темная ясность» Пьера Корнеляи Пьера Ларусса. Основная миссия поэта состоит в том, чтобы смочить в холодной воде несколько потухший накал слова, которая оживляет огонь поющими парами. «Стих, который из многих слов переделывает общее слово, новое, чуждое языку, и делает его подобным заклинанию... Пишет Стефан Малларме. И он сразу добавляет: «... в то же самое время воспоминание о названном объекте погружается в новую атмосферу...» Ибо есть стихи вещей, предметов, как есть стихи слов.

 

Сюрреалисты, эти великие поэтические труженики, победоносно осознавали это: эта смена декораций объекта дает возможность использовать все приемы «Реди-мэйд», а также игру в «изысканный труп4». Об этомсвидетельствуют чашки и тарелки из меха Мерета Оппенгейма, а также картины из разбитого стекла, но также начиная с 1914 года больше не защищает Невесту, раздетую своими холостяками Марселя Дюшанаб.

 

Конечно, у сюрреалистов есть небольшая доля шумной и эксгибиционистской провокации. Однако, обратим внимание, что в этом есть, как говорит Платон - «дочери удивления»6, смена обстановки, поэтическое удивление, более сдержанное, более обыкновенное и, следовательно, более эффективное, чем великие фокусы сюрреалистов. Такими являются все противоестественные фразы, если можно так сказать, которые будоражат творческое воображение человека через составное противоречивое напряжение: чем становится яркость солнца во время темного оккультизма ночи? Где спрятана пышная листва дерева, скрытая в крошечной наготе семени? Как можно размышлять о твердом, земном сосуде, заключенном в сосуд с жидкостью - как в случае с островом? По правде говоря, противоречие — это суть тайны, это то, что открывает наша современная физика, это то, что уже известно согласно традиционным знаниям Египта, Китая, Древней Греции... Все символизирующее многозначно по отношению к ясности замысла символизируемого. Крест может быть простым «символом» сложения, или космическим крестом, суммирующим четыре стороны света, или даже священным крестом мучений человека Божьего... Это исследование полисемии может быть применено к любому объекту, который его символизирует. Здесь давайте вспомним только два символических объекта: вазу, но в стекле,· лабиринт, не сводимый к простому прилагательному «дедалический», но каким он появляется в эпизодах «мифа» о Миносе, Тесее, Дедале и т. д.

 

И вот мы здесь, с этой проблемой воображения сосуда / содержимого, на пороге мечтательного действия, которое требует от нас здесь воображения образа стекляннойвазы. Если нам сначала приходит рой отдельных образов, генерирующих вазу и стекло, мы сразу же констатируем факт антагонистического напряжения этих двух сильных образов, один из которых является архетипом.

 

База действительно архетип «содержать». Это означает то, что Гастон Башляр называет «пищеварительной и половой утробой». По Фрейду эта натуральная ваза является альфа и омега одиссеи либидо: она начинается со рта и заканчивается беременностью матки, с обязательным проходом через анус. Но, прежде всего, начиная с высших приматов, особенно начиная с антропоидов, наделенных рукой, ваза - вначале скромная впадина руки и пальцы, соединенные для приема напитка, - одна из великих технологических моделей. Из нее проистекает целая констелляция «сосудов»: калебас, ракушка, горшок, кастрюля, котел, кубок, колба, кувшин, фляга и даже короб, корзина и снова корабль, лодка... Однако в этом огромном техническом сокровище можно увидеть очень большое семейство емкостей, предназначенных для хранения спиртного: напиток, напоминающий материнскую грудь, кувшин у фонтана, горшок или котел для супов или рагу, вазы с духами или бальзамами, которые носит Магдалена.