Ратцингер Йозеф (Бенедикт XVI) - Богословие - BibleQuote

Секулярная природа демократического конституционного государства не демонстрирует имманентной политической системы как таковой, то есть внутренней слабости, которая бы представляла в когнитивном или мотивационном отношении угрозу самостабилизации. Но это не исключает существования внешних причин. Выходящая из-под контроля модернизация вполне может ослабить демократические узы и истощить ту солидарность, которая необходима демократическому государству, хотя оно и не может ее требовать для себя правовым путем. Если это произойдет, то возникнет именно та констелляция, которую имеет в виду Бёкенфёрде: превращение граждан богатых и мирных либеральных обществ в разрозненные, действующие лишь в собственных интересах, монады, использующие свои субъективные права лишь в качестве оружия друг против друга. Свидетельства разрушения гражданской солидарности видны в широком контексте политически неконтролируемой динамики всемирной экономики и всемирного общества.

 

Модуль Цитата из Библии BibleQuote с богословскими трудами Йозефа  Ратцингера, папы Бенедикта XVI.

В модуль вошли труды папы Бенедикта XVI (Йозефа Ратцингера):

 

Рынки, которые невозможно демократизировать, в отличие от государственных органов власти, во всё большей степени берут на себя функции регулирования в тех областях жизни, которые до сих пор поддерживались либо политически, либо через дополитические формы коммуникации. В результате всё очевиднее становится переориентация на механизмы действия, направленные на достижение успеха, на определенные собственные преференции, причем не только в частной жизни. Сокращается и пространство, где действует общественная легитимизация.

 

Уход граждан в частную жизнь усиливается ввиду того, что демократическое формирование мнения и воли обескураживающе утрачивает свои функции. Оно продолжает в некоторой мере функционировать лишь на национальной сцене, а потому уже не касается процессов решения, перешедших на уровни наднациональные. Надежды на политическую формирующую силу международного сообщества тают, следствием чего стала тенденция к деполитизации граждан. Перед лицом конфликтов и кричащей социальной несправедливости в весьма «фрагментированном» мировом сообществе с каждой новой ошибкой усугубляется разочарование, а такие ошибки постоянно совершаются на выбранном после 1945 года пути к конституционализации международного права.

Постмодернистские теории подходят к этим кризисам с позиций критики разума, а значит не как к следствию избирательной исчерпанности всё еще сохраняющегося в западном модерне потенциала разума, а как к логическому результату программы саморазрушительной духовной и общественной рационализации. Правда, радикальный скепсис в отношении разума изначально чужд католической традиции, но католичеству вплоть до 60-х годов минувшего столетия трудно было уживаться с секулярным мышлением гуманизма, просвещения и политического либерализма. Поэтому и сегодня вызывает резонанс утверждение, что «полинялому» модерну поможет выбраться из тупика только религиозное стремление к трансцендентному. В Тегеране один коллега задал мне вопрос: не является ли европейская секуляризация с точки зрения культурного компаративизма и социологии религии как раз особым путем, требующим корректировки? Это напоминает о настроениях, царивших в Веймарской республике, о Карле Шмитте, Мартине Хайдеггере и Лео Штраусе.

Я предпочитаю не заострять, с точки зрения критики разума, вопрос: может ли амбивалентный модерн покоиться на базе одних лишь секулярных сил коммуникативного разума?

Лучше рассматривать его без лишней драматизации как открытый эмпирический вопрос. Это не значит, что я хочу превратить феномен сохранения религии в продолжающем секуляризоваться обществе в простой социальный факт. Философия должна всерьёз подойти к этому феномену как бы изнутри, должна увидеть в нем когнитивный вызов. Но прежде чем я перейду к обсуждению этой проблемы, мне хочется хотя бы упомянуть напрашивающееся тут ответвление диалога: радикализируя критику разума, философия пришла и к саморефлексии над собственными религиозно-метафизическими истоками и порой позволяла вовлечь себя в беседы с богословием, которое в свою очередь искало контакта с философскими попытками послегегелевской саморефлексии разума