Коффа - Семантическая традиция от Канта до Карнапа

Основная тема этой книги - декада в философской жизни, которую условно можно назвать Венской. Между 1925 и 1935 годами в окрестностях Вены обычно вялая поступь Духа внезапно ускорилась, когда некоторые из его наиболее просвещенных голосов начали говорить друг с другом. Витгенштейн, Тарский, Карнап, Шлик, Поппер и Райхенбах были, вероятно, не мудрее некоторых своих современников, но обстоятельства привели их к взаимодействию в течение этого десяти- летая, и результаты этого диалога заслуживают нашего внимания.

Когда я начал писать эту книгу, я намеревался объяснить в предисловии, что это будет история эпистемологии со времени Канта, написанная так, как это сделал бы Карнап, если бы он был Гегелем. Но с тех пор я стал понимать, что если Дух и не был злонамеренным, он определенно был забывчивым. В Вене он сделал решительный шаг в направлении понимания a priori׳, но он метался вбок и назад по другим важнейшим вопросам. Большей часта его блужданий можно было избежать, если бы он осознавал некоторые из своих достижений в предшествующем веке. Правда, его можно извинить за это, поскольку его наилучшие прозрения были обязаны наименее незаметным из его голосов.

В области эпистемологии можно различить три главных направления мысли в девятнадцатом веке: позитивизм, кантианизм и то, что я предлагаю назвать семантической традицией. Разделяла сторонников этих направлений главным образом их позиция в отношении a priori. Позитивисты отрицали его, кантианцы объясняли его посредством коперниканской революции. Семантаческая традиция состоит из тех, кто верил в a priori, но не в конституирующие способности ума. Они предполагали, что корни всей идеалистической путаницы лежат в непонимании важности значения. Семантаков легко распознать: они уделяет необычное внимание концепциям, пропозициям, смыслам - содержанию и структуре того, о чем мы говорим, в противоположность психическим актам, с которых мы говорим это. Другие не могли понять, зачем тратить столь много времени на семантические пустяки.

Весьма трудно отыскать более важную эпистемологическую проблему, чем характер априорного знания. Одна из основных интуиций, лежащих в основе почти каждой эпистемологии со времен Платона, состоит в признании двух радикально различных типов утверждений: априорных и всего остального. В до-кантовской философии многие неявно предполагали, что понятие аналитичности является ключом к априорности. Кант видел, что здесь нужна другая трактовка, так как не каждое априорное суждение является аналитическим, и предложил новую теорию, основанную на одной из замечательных философских идей, когда-либо высказанных: его коперниканскую революцию. В дополнение к этому, Кант поместил идею чистой интуиции в центр своего рассмотрения науки а priori. Позитивисты не могли принять следствий такого видения проблемы и не нашли другого выхода из дилеммы, кроме как отрицать существование а priori, даже в случае логики.

Столкнувшись со Сциллой утверждения 2 + 2 = 4 как эмпирической истины, и Харибдой объяснения этого утверждения посредством чистой интуиции, семантики предпочли развернуть корабль и постараться найти лучший путь. Для всех них было неоспоримо то, что есть априорное знание - даже синтетического типа; но большинство семантиков считали апелляцию к чистой интуиции как помеху в развитии науки. Часть I описывает стадии осознания того, что чистая интуиция должна быть исключена из априорной науки и что, следовательно, кантианская картина математики и геометрии должна быть заменена ка- кой-то другой.