Мориак - Жизнь Иисуса

Едва книга вышла в свет, как автору захотелось немедленно вернуть ее обратно, потому что Лицо, о котором в ней идет речь, уникально и изобразить Его, не исказив, невозможно. Но поздно! Тысячи людей читают ее и выражают неудовольствие; со всех сторон доходят до него одни и те же упреки. Тогда автор начинает тревожиться: «Возможно, действительно Иисус был гораздо нежнее с Матерью, чем это следует из моей книги? И потом, описывая Его внешность, имел ли я право пренебречь обликом, запечатленным на Туринской плащанице?

 

Имел ли я право заменить этот отпечаток портретом, родившимся у меня из Его внутреннего образа: не хилый, неказистый ремесленник, а Галилеянин, похожий на других соотечественников, и, наконец, такой, каким увидел Его Рембрандт? А может быть, человек, которого бичевали и распяли, человек с пронзенным сердцем, запечатленный на Туринской реликвии, действительно был велик, и именно его лицо предстанет однажды сквозь отверстые небеса в необычайном величии и славе… И почему я сделал столь неопределенным образ Марии Магдалины»?

 

В связи с этими и некоторыми другими замечаниями я внес ряд исправлений, насколько это можно было сделать, не переделывая полностью все произведение.

 

Мне остается извиниться перед экзегетами, если я огорчил их или вызвал их раздражение; однако в мои намерения не входило критическое исследование текстов. Новый Завет, каким он предстает перед нами сегодня — это история совершенно определенного Человека, психологический образ которого может попытаться создать каждый из нас. Я хотел показать, что «этот документ живет», как сказал Клодель, и ни в какой другой «истории »мы так не чувствуем дыхание героя.

 

 

Москва, 1991, 240 с.

Издатель: МИР

ISBN: 5-03-002712-2

Русское издание книги посвящено памяти священника А. В. Меня.

 

 

 

 

Современный читатель не искушен в религиозной литературе. До последнего времени даже Библия была ему практически недоступна, поскольку издавалась Патриархией мизерными тиражами. Что же тогда говорить о жанре жизнеописаний Основателя христианства? Наш читатель совершенно незнаком с литературой этого рода. Между тем попытки литературно-художественных интерпретаций евангельских сюжетов начались очень рано. Это и апокрифы, возникшие уже на рубеже I и II веков, и стихотворные переложения Евангелий, и различные сказания на новозаветные сюжеты.

 

Но собственно жизнеописаниям Иисуса Христа положил начало Э. Ренан своей книгой «Жизнь Иисуса» (французское издание 1863 г., русский перевод 1906 г.). Ренан поставил перед собой задачу обрисовать личность Христа на фоне событий и обстоятельств той эпохи. Еще в юности Ренан стал перед ложным выбором между наукой и религией. Ошибочно считая, что они противоречат друг другу, он предпочел науку и отверг веру.

 

Стоя на позиции рационализма, он создал образ фальшивый и далекий от Евангелий. Сначала Христос предстает как проповедник радости, но под воздействием неудач слащавый «чарующий Учитель» превращается в сумрачного Гиганта с несколько болезненными притязаниями. Христос в изображении Ренана оказывается сентиментальной и слабой личностью.

 

Вслед за Ренаном и другие авторы брались за жизнеописание Иисуса. Так, в 1921 г. итальянский писатель Джованни Папини издал беллетризованную «Историю Христа».

В 1923 г. в Белграде вышла книга Дм. Мережковского «Иисус Неизвестный». В ней есть историко-экзегетические страницы, блистающие эрудицией, проникнутые живой верой и любовью ко Христу, и наряду с этим многие главы написаны вяло, а богословие их весьма спорно с точки зрения Церкви.

 

На Западе большой популярностью пользуются работы К. Адама «Иисус Христос» (1961 г.), Ч. Додда «Основатель христианства» (1971 г.), беллетризованная евангельская история «Иисус Назарянин» (1972 г.) польского поэта Р. Брандстетера. Особое место в этом ряду занимает замечательная книга «Сын Человеческий», написанная нашим соотечественником — трагически погибшим в 1990 г. протоиереем Александром Менем. Первый вариант этого труда создан в 1958, второй — в 1977 г.

 

В этом произведении сочетается серьезное историческое исследование и богословская выверенность с художественной силой и собственным глубоким опытом автора жизни во Христе. «Сын Человеческий» выдержал три издания за рубежом и сейчас впервые готовится к печати в нашей стране. И вот перед нами первое жизнеописание Иисуса Христа, выходящее в России (если не считать дореволюционные издания Ренана). Творчество Франсуа Мориака (1885–1970 гг.), «бессмертного», то есть члена Французской академии, лауреата Нобелевской премии (1952 г.), прижизненного классика, — широко известно в нашей стране. Его романы, эссе, мемуары переводились и неоднократно издавались большими тиражами.

 

В статьях и книгах о нем обычно упоминалось, что Ф. Мориак, наряду с Бернаносом, Клоделем, Пеги — католический писатель. Впрочем, он и сам так себя называл. Но что же это означает? А то, что вера в Бога позволяет Мориаку рассматривать жизнь с религиозных позиций, сопоставляя ее с христианскими критериями. Это отнюдь не значит, что Мориак присваивает себе роль морализирующего учителя нравов — просто он смотрит на окружающее как бы из вечности, оставаясь при этом большим художником-реалистом.

 

Эта важнейшая сторона его творчества у нас стыдливо замалчивалась. Никогда не издавали его исповедальный очерк «Во что я верю» (1962), а ведь это «символ веры» писателя, его духовное завещание. Не публиковались и его религиозные труды «Бог и Маммона» (1929), «Страдания и счастье христианина» (1931).

 

Только сейчас наш читатель сможет прочитать «Жизнь Иисуса» (1936), выходящую через 54 года после французского издания.

 

Прежде всего обращает на себя внимание совпадение ее названия с книгой Э. Ренана. Возможно, не бросая открытого вызова рационалистическому сочинению Ренана, Мориак все же имел в виду наперекор ему показать Иисуса Христа, увиденного глазами веры. Иисус для Мориака Бог, умалившийся до облика бедного Назаретского Плотника ради того, чтобы принести людям Благую весть о спасающей любви Отца. Иисус предстает здесь, как и в Евангелиях, вполне Богом и вполне Человеком.

 

Образ этот написан с огромной реалистической силой. Более того, Мориак невольно выдает собственный опыт Богопознания — Иисус для него не просто Учитель веры, но истинный Господь и Бог. Тайна Богочеловека не может быть познана одними научными рациональными средствами, ее постижение неотделимо от акта личной, веры и свободного принятия кредо Церкви. Но вместе с тем вера эта ориентируется на событие, совершившееся в истории.

 

Мориак точно следует евангельскому тексту. Когда воображение художника дорисовывает живыми подробностями скупые штрихи евангелистов, писатель обычно оговаривает свой домысел, предупреждая о том читателей словами вроде «наверно », «может быть », «вероятно »и тому подобными. И все же, несмотря на всю щепетильность автора, книга может смутить не подготовленного к этой теме читателя. Точно следуя Четвероевангелию, Мориак расставляет свои акценты. Он безжалостно сдирает зацелованную за два тысячелетия позолоту с облика Христа, безбоязненно обнажает те острые углы, которые вольно или невольно предпочитает обходить современное христианское сознание.

 

Возникает неистовый, резкий, неудобный в обращении Христос, похожий на почти натуралистические угловатые изображения Страстей, свойственные мастерам Средневековья и Раннего Возрождения. От рубахи Плотника пахнет потом, а не ладаном. Лицо Его после побоев превращается в маску из плевков, крови и гноя. Образ жестокий, трагичный, порой невыносимый. Чтение не из легких.

 

Мориак практически обрывает повествование на страшной сцене Распятия. В книге почти отсутствует утешительная пасхальная радость Воскресения, так свойственная православному сознанию. Автор ставит читателя лицом к лицу с Богочеловеком, тщетно пытающимся под суровым обликом скрыть переполняющую Его любовь. Вместе с тем это страдающий, одинокий, непонятый Сын Божий, которого распинают Его же создания, те, кому Он пришел отдать Себя без остатка.

 

Конечно же, ни одна интерпретация Евангелий не сравнится по силе и подлинности с оригиналом. Но «Жизнь Иисуса» Франсуа Мориака может послужить хорошим мостом, подводящим к самостоятельному чтению Священного Писания читателя, который семьдесят лет был насильственно лишен духовной пищи. «Не хлебом единым будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих» (Мф 4,4).

Зоя Масленикова