Мысль есть то, что имеет право выступать за пределы жёстких требований, редъявляемых к той или иной научной дисциплине. Мысль вправе находиться в области ещё неоформленного, становящегося или проблематичного. Мысль проверяет и удерживает самоё себя, ещё не имея возможности дать в отношении самоё себя полный самоотчёт. Мысль в таком состоянии есть и как бы ещё не есть, состоялась и ещё не состоялась и потому допускает возражения и уточнения в пределах, превышающих рамки требований, предъявляемых к науке.
Но в то же время свободная от строгих требований науки мысль не есть нечто бесструктурное и произвольное, а тем более беспредметное. Ведь мы говорим именно о богословско-философской мысли, стало быть, в ней должен удерживаться предмет как богословия, так и философии, а также обнаруживать себя соотношение между этими предметами, в нашем случае — философской истиной и догматом. Это соотношение и должно проявить, именно проявить себя в свободном движении мысли. И проявить себя не обязательно в решении вопросов, имеющих прямое отношение к богословию и философии, их непосредственной проблематике.
Возможно, философская истина и догмат встретятся как раз где-то на обочине богословского и философского знания, в тех областях, которые традиционно находятся в компетенции других наук. Но что есть истина? http://om-istina.ru/ Иисус - истина. Что касается собственно философии, то такой случай мы имеем в творчестве М.М. Бахтина, который нашёл нечто существенно важное для философии там, где прежде видели исключительно предмет применения сил филологического исследования.
Но такого рода обочина в плане границ той или иной дисциплины может одновременно оказаться центром искомых ею смыслов, которым, возможно, ещё не суждено получить окончательное оформление, по которые, тем менее, уже найдены и зафиксированы. Итак, мысль, о которой идет речь, это мысль именно богословско-философская, и выходить за пределы, по крайней мере, мотивов богословского и философского знания здесь никак не возможно.
Не следует думать, что заступление за пределы традиционного подхода к богословию, в частности к проблеме догмата, означает некое поверхностное отношение к проблеме, невозможность высказать нечто существенное. Как раз такой выход и открывает перспективу высказаться по поводу этого существа.
Олег Евгеньевич Иванов - Философская истина и догмат
СПб.: Издательство института богословия и философии, 2012 — 596 с.
ISBN 978-5-902161-13-5
Олег Евгеньевич Иванов - Философская истина и догмат - Оглавление
Часть 1 ФИЛОСОФСКИЕ ПОИСКИ ИСТИНЫ И ВЕРОУЧИТЕЛЬНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ О ЕДИНОМ БОГЕ
-
Глава 1. Литургическое богословие протоиерея А. Шмемана и философия в свете проблемы истины
-
Глава 2. Ложь как способ существования. Современная российская специфика решения богословских проблем
-
Глава 3. О возможности постановки вопроса об истине в ситуации ложного сознания
-
Глава 4. Постановка вопроса об истине М. Хайдеггером в свете соотношения теологии и философии
-
Глава 5. Метафизическая основа догмата о единобожии в античной мысли. Ксенофан
-
Глава 6. «Путь Истины» и вопрос о субъекте абсолютного бытия. Парменид
-
Глава 7. Присутствие истины в мире «смертных» и её границы
-
Глава 8. Многоголосие истины у Платона и его догматические перспективы
-
Глава 9. Истина и «сущие сущности» в философских мирах Платона и Аристотеля
Часть 2 ДОГМАТ О БОГЕ-ТРОИЦЕ И «ПОЭТИЧЕСКОЕ СОЗНАНИЕ» ВОСТОЧНОЙ ЦЕРКВИ
-
Глава 10. Философская логика и слово Церкви на подступах к триадологии
-
Глава 11. О возможности богословской логики и её границах
-
Глава 12. Византийское богословие на пути «поэтической компенсации» логико-философских лакун
-
Глава 13. Поражение арианства сквозь призму его «проигрыша в эстетике»
-
Глава 14. Совершенство словесной формы как путь к постижению полноты Божественного бытия
-
Глава 15. О возможности употребления термина «византийская философия»
-
Глава 16. Поэтика святоотеческого текста и онтология веры
-
Глава 17. Невегласпе в слове как следствие увлечённости богословской поэтикой
-
Глава 18. Важность различения шчности и индивида в свете триадологип. Метафизический просчёт Вл. Лосского
-
Глава 19. Метафизика и опасно» гь онтологических потерь в апофатнческом богословии
-
Глава 20. Священнобезмолвие или дефицит языка. О богословских потерях в исихазме
-
Глава 21. Современная святость в контексте мистики и философии культуры
Часть 3 ПРЕДВЕЧНОЕ РОЖД1НИЕ СЫНА, РОЖДЕСТВО ХРИСТА И НОВОЕ «Я» ФИЛОСОФА
-
Глава 22. Диалог как «общение душ» и контексте триадологии
-
Глава 23. Догматический след и литературе. Из петербургского трактира на датскую мельницу
-
Глава 24. Единство и различие Лиц как расширение возможности мыслить Единое
-
Глава 25. «Голос Бога» в самосознании. Философская перспектива одного из выеказываний Оригена
-
Глава 26. О подступах Орнгепа к пониманию бытия как свершения
-
Глава 27. Догматический образ рождения Сына в перспективе новой метафизики
-
Глава 28. Мыслитель как «христианин до Христа». Подвиг Сократа
-
Глава 29. Мысль как изначальный выбор спасения
-
Глава 30. Вероучительные основания освобождения мыслящего Я
-
Глава 31. Освобождение мысли во Христе. Взаимообусловленность твёрдости веры и ясности рассудка
-
Глава 32. «Я» между ничто и бытием. Поступок Авраама в свете становления метафизики
-
Глава 33. Двусмысленность утверждения о бытии Бога. Абсурдность интеллектуальных претензий атеизма
-
Глава 34. Логика веры в догматических положениях вероучения
-
Глава 35. Философская логика и полнота богопрпсутствия в литургии
Олег Евгеньевич Иванов - Философская истина и догмат - Присутствие истины в мире «смертны» и ее границы
Итак, согласно Пармепиду, большинство хочет оно этого или нет, заблуждается, ибо не знает Истины. Но это вовсе не будет означать, что жизнь у «смертных» оттого, что они заблуждаются, сложится неудачно. В позиции Пармепида то и интересно, что два пути, о которых он говорит, друг от друга, в общем-то, не зависимы. Кто-то идёт путем Истины, кто-то — путём мнения, совершенно при этом друг друга не задевая. Можно совершенно спокойно просуществовать, если не имеешь никакого истинного знания и целиком опираешься лишь на «ненадёжные» мнения.
Ненадёжны они опять-таки в отношении того самого истинного знания, а в практическом отношении могут быть как раз вполне надёжны. Известное мнение, что в жизни всегда и везде нужно преследовать только свой собственный интерес, от истины весьма далеко, ибо истина почти всегда требует известного самоограничения и настоящего внимания к ближнему, доходящего в известных ситуациях до жертвования собой, однако это мнение всегда удобно и практично. Никогда нельзя сказать, что подобная точка зрения будет всё же признана истинной, оно навсегда и при любых условиях останется заблуждением и только заблуждением ибо бытие в нём ничтожится, добровольно впускает в себя своё собственное отрицание. Но ложность её нисколько не помешает тем, кто сё придерживается, чувствовать себя вполне комфортно. У самого Парменида заблуждение и даже ложь не являются изгоями философской картины сущего, они присутствуют в поэме, конечно, не на равных правах с истиной, по всё же так или иначе по соседству с ней.
Здесь достоверное слово н мысль мою завершаю
Я об Истине: мнения смертных отныне учи ты.
Лживому строю стихов моих нарядных внимая
Интересно, что стихи Пармснида остаются такими же по своему поэтическому качеству и смысловой насыщенности, как и те, что были посвящены высшему пути, но теперь автор вдруг называет их «нарядными», чего не сказал бы никогда до тех пор, пока речь в них шла об Истине. Этот эпитет употреблён для того, чтобы подчеркнуть лживость их иного, отличного от истинного содержания. Слово «нарядный» к Истине не подходит. И* вовсе не потому, что Истине всегда нужно облачаться в нечто бедное и малопривлекательное. Просто красота Истины выше «нарядности», в которой есть всегда намёк на желание выбирающего свой гардероб не только достойно одеться, но ещё и «принарядиться», как-то подчеркнуть, что он намеренно выбирал наряд, хотел выглядеть более нарядным.
В таком отношении к своему одеянию нет ничего страшного, порой оно даже приветствуется, если человек при этом ничего не замышляет, просто хочет выглядеть хорошо в глазах окружающих. Хотя, по правде говоря, и при благих намерениях так поступающего в прихорашиваний и в прииаряживаиии всегда есть нечто от низовой культуры, нечто, что вызывает понимание и даже сочувствие, но в качестве снисхождения. Ситуация сразу усугубляется, когда возникает подозрение: ведь такое же «прихоратпивание» может иметь своим мотивом и желание скрыть нечто по своему поводу, отвлечь внимание, казаться в глазах других не тем, кто ты есть на самом деле, компенсировать одеждой какой-то существенный человеческий изъян. Потому теперь совершенство стихов Пармсиида уже и нельзя назвать ничем иным, кроме как нарядностью, так как форма их начинает противоречить лживому содержанию, которое теперь всегда будет нуждаться в маске, ибо ложь здесь стремится выдать себя за Истину, сохранить внешнюю пристойность, «принарядиться». По почему всё-таки мнения «смертных» подлежат такому решительному осуждению состороны философа («пе должно»), если люди, их разделяющие, в общем-то, вполне уживаются друг с другом, не выходя за рамки мнения, и способны вести вполне мирную и счастливую жизнь.
Выше мы привели пример расхожего мнения о человеке и его интересах. Пример в контексте нашей темы требует уточнений, так как в выражении «свой интерес» можно всегда заподозрить нечто своекорыстное и противоречащее интересам других, а это будет совсем пе та ложь, которую имеет в виду Пармеиид. Добавим к сказанному, что мы подразумевали исключительно интерес, согласованный с интересами других, интерес, реализованный, как нынче выражаются, в пределах «правового поля», или тот вид эгоизма, который принято именовать «разумным», умудряющимся не конфликтовать с другими эгоизмами. По и рассуждения о нём, с точки зрения теории «двух путей», будут, при всей своей «добропорядочности», относиться к ложному направлению движения. Да что там, «эгоизм», словечко, которое при всех оговорках трудно отмыть от негативного сопровождения!
Категории:
Благодарю сайт за публикацию:
