Бачинин - Пятьсот лет спустя - 95 тезисов о Реформации

Поздравление с 2017 годом - годом 500-летия Реформации

---

Образовался разрыв между двумя историческими циклами -тем, который подошел к концу, и тем, который готов начаться. И мы вынуждены существовать внутри этого исторического разлома, у которого пока нет внятного, адекватного названия. Лучшие умы планеты, ломавшие головы над тем, как его обозначить, увы, так ничего и не придумали кроме условного, довольно бессмысленного, мало что проясняющего термина - постмодерностъ, то есть постсовременность.

 

Владислав Аркадьевич Бачинин - Пятьсот лет спустя, или 95 тезисов о Реформации, модерности и великой христианской депрессии

Владислав Аркадьевич Бачинин - Пятьсот лет спустя, или 95 тезисов о Реформации, модерности и великой христианской депрессии - Содержание

Естественным образом рождаются вопросы о том, что именно закончилось и куда мы пришли? Но самый, пожалуй, тревожный вопрос: чем чревато для нас наше нынешнее пребывание в точке постсовременности? Какова истинная суть того духовного состояния, в котором мы сегодня пребываем?

 

Эти и другие вопросы заставляют нас пристально всматриваться в пятивековую ретроспективу эпохи модерности, в один из ее главных истоков[1] - Реформацию.

История Реформации и протестантизма очень не проста, полна острейших противоречий и неподдельного драматизма. Религиозные войны и католическая контрреформация, гугеноты и Варфоломеевская ночь, Кромвель и Английская революция, сопротивление и покорность тоталитаризму в его старых и новых формах и еще очень многое, великое и мелкое, прекрасное и ужасное входит в эту историю. Реформация сконцентрировала в себе гигантский объем духовной энергии, которого хватило на несколько последующих веков и который не остался в пределах Европы, а распространился по всему миру.

 

Духовная проблематика Реформации столь сложна, а объем ее столь велик, что требуются серьезные, систематические усилия для ее освоения. И здесь уместно вспомнить одно высказывание Карла Барта. В 1964 году в выступлении на парижском ТВ он пояснил метод создания своей многотомной «Церковной догматики» с помощью простой динамической метафоры. Мол, для него, как автора, главная тема его богословской эпопеи, тема божественного откровения, подобна очень красивой, величественной горе. А он - всего лишь путешественник, который много лет занят тем, что многократно обходит ее кругом, любуясь красотой и стремясь передать свои впечатления другим людям, чтобы и они разделили с ним чувство искреннего восхищения.

 

Другой крупный мыслитель XX века, грузинский философ Мераб Мамардашвили в своих «Картезианских размышлениях» называл такой подход методом хождения кругами вокруг кристалла проблемы, представляющего собой, при всей своей кажущейся ясности, тайну при полном свете.

 

Тема Реформации требует подобных многократных обходов и подробных описаний. В огненных всполохах героического и трагического, в проявлениях возвышенного и низменного, в прекрасных картинах и безобразных эксцессах реформаторы и их противники продемонстрировали во всей полноте неисчерпаемые возможности человеческой природы, сочетающей блистательное богоподобие с разрушительной греховностью.

 

Каждого, кто пробует окунуться в этот неисчерпаемый материал, подстерегает опасность потеряться в нем. При этом наиболее уязвимыми оказываются позиции обладателей секулярного сознания, этих посторонних созерцателей, любопытствующих гостей в библейско-христианском мире. Гуманитарию с атеистическим мышлением, даже если он умен и образован, трудно выдержать схватку с идейной стихией богословского материала лютеровской Реформации. Тем, кто не имеет собственного религиозного опыта, почти невозможно постичь должным образом суть того духовного огня, который вспыхнул в сердце молодого Мартина Лютера. Равным образом им крайне затруднительно проникнуть в сущностную духовную глубину той исторической драмы, которая разыгралась в XVI столетии на гигантской сценической площадке европейского континента. Что же касается христиан, обладающих личным религиозным опытом, то и им тоже нелегко справляться с гигантским массивом исторических материалов по Реформации. Уж такова природа этой темы: слишком много фундаментальных проблем бытия, сложнейших жизненных вопросов сосредоточилось в ней.

 

Небольшая книга, которую читатель держит в руках, предназначена помочь преодолеть указанные препятствия. В ее основной части в тезисной форме максимально лаконично представлены философско-теологическая и одновременно культурно-историческая экспозиции вклада Реформации в духовную жизнь человечества. Особое внимание уделено последующей судьбе христианского мира, вплоть до наших дней. То, что тезисов оказалось ровно 95, автор просит рассматривать как выражение пиетета, как дань памяти великому христианскому реформатору Мартину Лютеру.

 

Автор не останавливается на общеизвестных лицах, фактах и событиях Реформации, о которых можно прочесть в энциклопедиях, в учебных и популярных изданиях. Свою задачу он видит в том, чтобы дать читателю возможность взглянуть из XXI века в историческую даль, увидеть то главное, что принесла с собой Реформация, и понять трудность задачи сбережения ее духовного наследия во времена тяжелейших испытаний христианского духа.

 

И еще. Существует немало людей, которым почему-то очень хотелось бы очернить Мартина Лютера, особенно в канун 500-летия Реформации. Движимые искушением испортить праздник, они напоминают того странного героя по фамилии Передонов из «Мелкого беса» Ф. Сологуба, который терпеть не мог вида прямых телеграфных столбов и всегда испытывал желание покривить их. С таким же неудовольствием он смотрел и на обои в чужих домах, испытывая желание испачкать их.

 

Хулители Лютера, изображающие «объективизм», охотно коллекционируют все негативное из биографии великого реформатора и злорадно заявляют, что тот не был святым. Не касаясь мотивационной стороны подобных выступлений, следует сказать: разумеется, Лютер не был ни святым, ни рыцарем без страха и упрека. Он никогда не отрицал того, что является таким же, как и все, носителем греховной человеческой природы. Подобно студенту Виттенбергского университета, шекспировскому принцу Гамлету, он вполне мог бы сказать о себе: «Сам я - сносной нравственности. Но и у меня столько всего, чем попрекнуть себя, что лучше бы моя мать не рожала меня».

 

Лютер обладал пылким характером, за словом в карман не лез, и оппонентам от него крепко доставалось. Но можно быть уверенным, что у него, как у истинно верующего, глубоко мыслящего и тонко чувствующего христианина, многое из того, что он высказывал в полемическом пылу, впоследствии вызывало чрезвычайное неудовольствие. Этим он похож на апостола Петра, грешившего, каявшегося, но прошедшего свой апостольский путь до конца и достойно исполнившего свою великую миссию.

 

Совершенно невозможно согласиться с теми, кто готов обвинять Лютера, к примеру, в том, что во времена нацизма большинство немецких лютеран поддержали Гитлера. Неприемлемы и попытки возложить на реформатора ответственность за Холокост. Разве не очевидно, что у нацизма был свой зловещий путь, которым тот двигался без подсказок со стороны Лютера? Так же и у многих немецких христиан середины XX века был свой неблагословенный путь - путь отступничества. Разве идеи человека по имени Мартин Лютер смогли бы удержать от потворства злу тех, кто пренебрег заветами Сына Божьего, Господа Иисуса Христа?

---