Разросшиеся науки сделали невидимой свою почву. В наше время язык философии при его изучении чаще всего получает научную интерпретацию и превращается в понятия и терминологию. Может быть почти так же часто, хотя в большинстве случаев неосознанно, он перетолковывается в мифологию и поэзию. Это особенно легко после того как под влиянием Гумбольдта и его направления в языковедении слово приобрело историю, внутреннюю форму, внешнюю форму, стилистическое лицо, а язык стал живым организмом.
Понимать философское слово и как термин и как мифологему почти неудержимо заставляет его отрешенность. Разное толкование в нем даже не просто заранее уже оправдано, а как бы запрограммировано. Скрытой энергии философской речи бывает достаточно чтобы питать изнутри самые разнообразные интерпретации. Мы остаемся всегда при интерпретации языка философов, т.е. при его техническом применении.
Изучение языка философов в более строгом плане должно было бы принять за принцип, что когда мы хотим найти у них характеристику реалий, вещественных или мыслительных, то упускаем интенцию их мысли и ее тайную страсть: дать сущему быть только тем что оно есть, освободить его для определений.
Владимир Бибихин - Слово и событие - Писатель и литература
Москва, Русский Фонд Содействия Образованию и Науке, 2010. - 416 с.
ISBN 9785-91244-0199
Владимир Бибихин - Слово и событие - Писатель и литература - Содержание
СЛОВО И СОБЫТИЕ·
- Язык философов
- Толкование сновидений
- Понимание божественного слова
- Авторитет языка
- Не найду слова
- В поисках сути слова
- Слово и событие
- Из жизни русского слова
- Что сильнее
- Поэтическая грамматика
- Детский лепет
- Общение без индивида
- Понять другого
- Собрал и записал
- Джордж Стайнер. После Вавилона: аспекты языка и перевода
- Опыт сравнения разных переводов одного текста
- Подстановочный перевод
- К проблеме определения сущности перевода
- К переводу классических текстов
- К переводу «Метафизики» Аристотеля
- Всемирная философия по-русски
- Марр
- Жак Деррида
- Вардан Айрапетян. Герменевтические подступы к русскому слову
- Послесловие
- Приложение
ПИСАТЕЛЬ И ЛИТЕРАТУРА·
- Исландская сага
- Керкегор и Гоголь
- К «Третьей серии заметок о Достоевском» Григория Померанца
- (I. Неуловимый образ. II. Строение глубин)
- Надсон
- Кури,ио Малапарте. Больной июнь (перевод)
- Курцио Малапарте. Первая любовь (перевод)
- Поэт театральных возможностей
- Бегство Грэма Грина
- Искусство и обновление мира
- Эжен Ионеско. Почему я пишу? (перевод)
- Эжен Ионеско. Дневник кусочками (перевод)
- Нобелевская лекция Генриха Бёлля
- Роман Г. Бакланова «Июль 1941 года»
- Писатель и литература (о романе Владимира Маканина «Герой нашего времени»)
- Лекция (рассказ)
Владимир Бибихин - Слово и событие - Писатель и литератур - Язык философов
Если подумать о том, какому даже не долгу, а жесткому категорическому императиву подчиняли свою жизнь, свою политику и своё слово ранние философы, то заявление Диогена Лаэрция, что Сократ первым ввел этику, придется понимать только в том смысле, что и для этого историка философии всего труднее было заметить то, что прямо лежало перед глазами; и когда оно было замечено, то показалось новым. На фоне своих предшественников Сократ не ввел в философию этику, он наоборот дал многим повод бояться за нее потому, что поставил ее на обсуждение. Платон в VII письме изложил такие правила философской жизни, речи и мысли, которые по строгости самообязывания, по посвященности жизни одному делу можно сравнить с уставом рыцарского ордена; и Платон следовал здесь не столько своему учителю Сократу, сколько через голову Сократа Пифагору.
Философию, особенно еще такую, которая занята первыми вопросами, мы скорее всего склонны считать ничему не обязанным размышлением. Философ созерцатель, его не гонит никакая нужда. Но это видимость, даже если сами философы помогли ее создать. Европейская философия начинается под знаком крайней настоятельности: должно, надо, необходимо — думать, знать, говорить. В таком надо больше строгости чем в долге ремесленника, солдата или в императиве марафонского бегуна, потому что философское надо берет себе без остатка всю жизнь. Надо следовать всеобщему, требует Гераклит Эфесский. На другом конце греческого мира в Италии его идейный противник велит себе и другим: надо говорить и думать что сущее пребывает. Философии, в которых меньше было слышно этого надо, как кинизм и эпикурейство, не остались на главной дороге мысли.
Категории:
Благодарю сайт за публикацию:
