Серия — «HISTORIA ROSSICA»
Сегодняшний российский читатель привык смотреть на Украину как на «потерянную» часть Советского Союза или Российской империи. Однако этой двусторонней российско-украинской перспективы отнюдь недостаточно, чтобы понять дореволюционные отношения. Век тому назад не столько украинский народ обвинялся в «предательстве», несмотря на «отпадение» Мазепы или Петлюры, сколько поляки с их вездесущей «интригой».
Царская власть долгое время видела в самом украинофильстве происки поляков. Именно о необходимости постоянной борьбы с ними думал М.Н. Катков, когда писал: «Болит у нас в Киеве, а лечить придется Москву». Данная книга предлагает трехстороннюю перспективу. Мне представляется чрезвычайно важным подчеркнуть, что если в религиозном смысле идея Московского государства как преемника Киевской Руси зародилась довольно рано (XV в.),
способствуя в будущем созданию «вообра- жаемого отечества» русских, то в политическом и действительном смысле большая часть Украины на правом берегу Днепра вошла в состав Российской империи только в 1793 г. в результате второго раздела Речи Посполитой. Хотя в оправдание этого воссоединения Екатерина II говорила о «единоплеменниках» россиян, она и ее наследники не считали преобладавшее на этих землях крестьянское население достойным гражданских прав.
Зато давний хозяин этих земель — шляхта представляла собой свободную группу, с которой нельзя было не считаться. Вплоть до 1917 г. проблема Правобережной Украины, как и всех западных окраин Российской империи, оставалась неизменной. Царские власти не могли решить, что сделать — смириться с культурным, экономическим и общественным преобладанием поляков или побороться с ним, а может быть, даже вовсе уничтожить?
Книга показывает, сколь масштабными были усилия царских властей по интеграции этих новых земель, каковы были успехи этой политики, а также значительные трудности, не позволившие вплоть до 1917 г. целиком достигнуть этой желанной цели. Моя позиция как французского автора не могла быть националистической, она наднациональна. Меня в первую очередь интересовало постоянное столкновение трех идентичностей: российской, украинской и польской и сопоставление источников, исходящих от этих трех сторон. Для полноты исторического образа следовало бы добавить и еврейскую сторону.
Ведь евреев на Украине было куда больше, чем поляков. К сожалению, мое славистическое образование сузило доступный мне круг источников, с которыми следовало бы работать при изучении этой группы. Таким образом, мое исследование носит только трехсторонний характер, однако, на мой взгляд, в этом и заключается его оригинальность. Исследование касается не всей Украины, а ее части, находившейся между тремя реками: Днепром, Днестром и Бугом. О Левобережной (Во- сточной) Украине и о Галиции, входившей в состав Габсбургской империи, мы будем говорить только мимоходом.
Предмет книги — обширная территория, равная площади Швейцарии и Португалии, вместе взятых. Известное в настоящее время ее название — Правобережная Украина — на протяжении изучаемого периода никогда не употреблялось. В составе Речи Посполитой эта территория состояла из трех воеводств. Существовавшие между ними границы с незначительными изменениями сохранились после присоединения к Российской империи. Воеводства стали называться губерниями — Киевской, Волынской и Подольской.
Весь регион до 1831 г. административно никак не выделялся и в официальных текстах наравне с Литвой и Белоруссией определялся как «польские губернии». После первого Польского восстания 1830—1831 гг., чтобы хотя бы формально стереть воспоминание о происхождении этих губерний, их стали именовать «западными». С этого времени они напрямую находились в ведении Комитета западных губерний в Петербурге (до 1848 г.), в который входили сменявшие друг друга министры, причем интересующий нас регион воспринимался отдельно и назывался Юго-Западным краем; остальные же земли бывшей Речи Посполитой стали именовать Северо-Западным краем.
Каждый край, сохраняя деление на губернии, в которых губернаторы отныне назывались гражданскими губернаторами, подчинялся своему генерал-губернатору. Эта структура сохранилась до 1917 г. Земли, о которых пойдет речь, сегодня принадлежат к «ближнему зарубежью» и, как все утраченные части давних империй в мире, вызывают у некоторых русских боль от вырванной с кровью части тела. Все бывшие империи испытывают одинаковые чувства, особенно те их граждане, которые были лично связаны с землями, где им было хорошо и о проблемах которых они не хотели знать.
Англичанам и французам было знакомо, а иногда знакомо и сейчас это чувство потери. Французские колонизаторы (слава богу, их уже не так много) придумали для определения этого ощущения слово «ностальгерия». И у поляков, которые были связаны с Украиной с XIV в., такая ностальгия сегодня еще очень жива. Чаще всего все эти чувства и идеализированные связи выражались в лживой историографии XIX—XX вв., в которой постепенно складывались националистические мифы. Эти мифы еще ярче выражались в литературе и искусстве метрополий. Очень долго в России не было настоящей независимой истории.
Читающая публика должна была довольствоваться карамзинской схемой, которая почти без изменения повторялась в школах и университетах. Свободной истории не было, потому что с давних времен власть боялась как огня доступа историков к архивам. 7 сентября 1861 г. Н.И. Костомаров писал А.С. Норову, члену Академии наук (незадолго до этого бывшему министром народного просвещения), о непонятных трудностях с доступом к источникам в архивах: «Здесь неисчерпаемая бездна приказных дел, относящихся исключительно к внутренней жизни. Глаза разбегаются при взгляде на одни заглавия в каталоге.
Сколько неизданных, почти нетрону- тых сокровищ! Нельзя жаловаться на бедность нашей истории... Следует сожалеть о том, как мы ленивы. По крайней мере, хоть теперь довольно скрывать наши источники под 12-ю замками. А они здесь укрываются от дерзких взоров, словно средневековая магия. Как не пожалеть, глядя на наши глупости? Зачем содержать этот архив?» Не только в XIX, но и в XX веке хранящиеся в архивах материалы, взрывоопасные по своей силе, вызывали страх, в результате сформировался стереотипный образ: Россия покровительствует Украине и противостоит «лукавым козням» поляков (исключение составляет видение Украины в живописи, например знаменитые казаки Репина).
Даниэль Бовуа - Гордиев узел Российской империи - Власть, шляхта и народ на Правобережной Украине (1793—1914)
Авторизованный перевод с французского — Марии Крисань
Издательство — «Новое литературное обозрение» — 1008 с.
Москва — 2011 г.
ISBN 978-5-86793-829-1
Даниэль Бовуа - Гордиев узел Российской империи - Власть, шляхта и народ на Правобережной Украине (1793—1914) - Содержание
- От переводчика
- Введение
- Карты
Часть I. 1793-1830 годы
Глава 1. О стоящих и нестоящих внимания путях исследования
- Соблазн красивых историй об интеграции и ассимиляции
- Исторический фон
- Состояние исследований о шляхте
Глава 2. Как поступить с такого рода людьми?
- Последствия разделов Речи Посполитой
- Намерения «чистки рядов»
- Три возможных пути решения статуса безземельной шляхты:
- Павел I, Державин, Чарторыйский
- Вершина благих намерений властей
- Подготовка деклассирования еще до начала Польского восстания
- Как бы все обернулось, не будь Ноябрьского восстания?
Глава 3. Польские помещики под оком Петербурга
- От сеймиков к первым шляхетским собраниям
- Указ о выборах 1805 года и видимость диалога
- Антифранцузская реакция и волна конфискаций
- Проблемы интеграции 1815 года: излишняя придирчивость в Подолье и великодушие на Волыни
- Недоверие властей к польской полиции на селе
- Остатки шляхетской автономии накануне 1830 года
Глава 4. Горе от ума на Украине
- Шляхетская нация, польское самосознание, российское подданство
- Учебные заведения Украины и шляхетский патернализм
- Шляхетские учебные заведения: окно в открытое общество или тупик?
- Подведение итогов: 1793—1830 годы
Часть II. 1831—1863 годы
Глава 1. Крепостной и его господа. Украинское крестьянство
- Продолжительная колонизация
- Ужесточение крепостничества
- Чего ждать от патернализма?
- Умелое использование злоупотреблений
- Как облегчить крестьянскую долю?
- Вырвать крестьян из-под польского влияния
- «Инвентарные правила» и их применение
- Горькое завершение царствования Николая I
- Кому выгоден либерализм?
Глава 2. Западня для шляхты. Деклассированная шляхта
- Козлы отпущения
- Всех на Кавказ!
- Как от них избавиться?
- Долой шляхетскую солидарность!
- Мясорубка для шляхты
- Социально-культурная смерть
Глава 3. «... с остальными частями Империи в одно тело, в одну душу»
- Роль дворянских собраний
- Пособники русификации
- Российское право и особые правила
- Высокомерные у себя в уезде и покорные перед лицом властей
- Последние иллюзии создания автономии
Глава 4. Аркадия под угрозой: Землевладельческая шляхта
- Прелести застоя: Помещики крупные и мелкие
- Культурный террор: Учебные заведения и пресса
- Религиозный террор: Католики и униаты перед лицом православия
- Политический террор: Репрессии после 1831 года и «заговора» Ш. Конарского
- Попытки ассимиляции: Вербовка богатой шляхты на государственную службу
- Польские помещики накануне 1863 года
- Подведение итогов: 1831 — 1863 годы
Часть III. 1864—1914 годы
Глава 1. Русско-польский антагонизм в земельном вопросе
- Годы слепой ненависти: 1863—1865
- Злоба, укрощенная разумом: 1865—1875 годы
- Русская одержимость и польское противодействие: 1875—1888 годы
- Итоги изъятия земельной собственности к концу века
Глава 2.Польско-украинский антагонизм в земельном вопросе
- Между отрицанием и покровительством
- Драма межевания
- Земельный голод
- Обострение ситуации в 1890-х годах
- От крестьянских волнений к революции?
Глава 3.Беднейшие из бедных
- Связующее звено
- Упразднение категории однодворцев
- Земля как капитал
- Как утихомирить взбунтовавшихся чиншевиков?
- Двусмысленность положения 1886 года
- Забвение и социальное разложение
- 1905 год, или неискреннее раскаяние землевладельцев
- Забытая городская шляхта
Глава 4.Как управлять душами?
А. — Религиозные антагонизмы
- Ограничение власти высшего католического духовенства на Украине
- Затирание признаков католицизма
- Ограничение численности приходского католического духовенства
- Усиленная экспансия православной церкви
- Религия и национализм
- Указ о религиозной терпимости 1905 года и его применение на практике
- Религия — источник национального антагонизма
Б. — Школьное дело
- Одержимость властей польским вопросом
- Российско-польское антиправительственное сближение студентов
- Политические иллюзии поляков в 1905—1908 годах
Глава 5.Экономическая интеграция в Российскую империю
А. — Новое обогащение польских землевладельцев Украины
- Развитие транспорта
- Производство зерна
- Винокуренное производство
- Сахарные заводы
- Лесная промышленность
- Накопление капитала
Б. — Новое польское общество Украины и его окружение
- Престиж владения землей и общественная жизнь
- Интеллигенция и официалисты
- Сезонные рабочие, иностранные колонисты и евреи
- Подведение итогов: 1864—1914 годы
- Заключение
- Перечень архивов и библиотек, содержащих архивные материалы
- Список литературы и опубликованных источников
- Именной указатель
Даниэль Бовуа - Гордиев узел Российской империи - Власть, шляхта и народ на Правобережной Украине (1793—1914) - Последствия разделов Речи Посполитой
Аннексия Правобережной Украины, части Белоруссии (остававшейся в составе Речи Посполитой после первого раздела 1772 г.), а также этнической Литвы, т.е. территории в 240 тыс. км2, Российской империей была предусмотрена Петербургской конвенцией, заключенной между Россией и Пруссией* 23 января 1793 г. и ратифицированной под давлением российского посла Гродненским сеймом 17 августа 1793 г. Начиная с этого времени, еще за два года до окончательного исчезновения Речи Посполитой, польская (или полонизированная — разница была уже незаметна) шляхта Украины стала источником проблем для Российской империи.
Восьмью годами ранее Екатерина II определила положение и роль немногочисленного в процентном соотношении ко всему населению империи и по сравнению со шляхтой Речи Посполитой русского дворянства в знаменитой «Грамоте на права, вольности и преимущества благородного российского дворянства» от 21 апреля 1785 г. Петровская же «Табель о рангах», устанавливавшая четкую иерархию всех чинов, сохранялась лишь формально: обязанность служить в высших органах власти и армии с этого времени зачастую будет сводиться к минимуму или вовсе игнорироваться. Екатерина быстро отошла от просветительских идей начала своего правления, когда в 1767 г. ею была создана Уложенная комиссия, в которую с совещательным правом голоса были приглашены: 161 дворянский депутат, 208 — городских, 79 — крестьянских, 88 — казацких депутатов, а также представители меньшинств.
В 1775 г. она провела Губернскую реформу, согласно которой управление губерниями и уездами возлагалось на дворянство, окончательно ставшее опорой самодержавия. Огромные привилегии, данные Жалованной грамотой 1785 г. российскому дворянству, не слишком отличались — конечно, за исключением законодательной части — от тех привилегий, которыми пользовалась польская шляхта, принимавшая участие в сеймиках и сеймах. Однако дух служения самодержцу наполнял иным смыслом положение этого элитного сословия, призванного быть послушным исполнителем воли суверена. В первых 36 статьях Жалованной грамоты дается перечисление личных привилегий (прежде всего речь идет о наследственном владении поместьями), в 35 последующих оговариваются правила работы уездных и губернских дворянских собраний. В следующих 13 статьях говорится о недопустимости отсутствия достаточных доказательств дворянского происхождения.
Введение списков дворянских родов и дворянских родословных книг давало возможность проверки предоставляемых доказательств, а именно гражданского состояния, места пребывания и служебного положения. В Петербурге при Сенате было создано ведавшее делами о дворянских родах центральное учреждение — Герольдия — высшая инстанция, отвечавшая за сохранность дворянских книг и разрешение споров. Проблемы, возникшие в результате территориальной аннексии земель, называемых до 1831 г. не иначе как «бывшие польские земли» или «польские губернии», были связаны главным образом с определением судьбы шляхетского сословия, значительно превосходившего по численности российское дворянство. Несмотря на то что прежние Подольское, Волынское и Киевское воеводства стали именовать юго-западными губерниями, сознание их польской принадлежности, как отмечал Михаил Левченко в 1861 г., было живо в простонародье Новороссии, называвшем «Польшею» целое Правобережье.
Судьба более пассивного крестьянства на этих территориях была решена достаточно быстро, в особенности благодаря религиозной политике. Решение же вопроса о польской шляхте, которое мы будет изучать во всех трех губерниях Правобережной Украины, может служить иллюстрацией противоречивости и бессилия политики царской администрации. За 120 лет российская власть так и не смогла окончательно решить — исключить безземельную «голоту» из шляхетского сословия или наделить ее особым статусом. Столько же времени ушло на размышления относи- тельно землевладельческой шляхты: способах ее интеграции и реоргани- зации согласно российскому образцу. Эти две основные проблемы будут определяющими для первой части нашего исследования, касающейся периода с 1793 по 1831 г.
Необходимо понять, как этой социальной группе удалось без шума до 1831 г. достичь удивительного аджорнаменто, развитие которого, впрочем, будет в значительной степени ограничено после подавления Польского восстания 1830—1831 гг. В российской, польской и украинской историографии эта проблематика остается terra incognita. С российской стороны лишь князь Н.К. Имеретинский предпринял попытку осветить успехи русификации в обширной статье, написанной к столетию «воссоединения этих издревле русских областей». Он, правда, перенес дату второго раздела на более раннее число — 8 декабря 1792 г., но зато его работа основана на волынских архивах.
Более того, на нее стоит обратить внимание из-за нескольких приводимых им, хотя и хаотично, документов, а также поскольку в ней представлено видение проблемы глазами высокого сановника конца XIX в. По его мнению, продолжительная борьба Российской империи с пособниками «полонизма» напоминала «борьбу пигмеев с гигантом». Вступительная часть статьи 1893 г. заканчивается словами: «Твердое сознание об исконной принадлежности древне- русских областей Волыни, Подолии и Киевской земли к России до того укоренилось во всех слоях русского общества, что в настоящее время, по исполнении столетнего юбилея воссоединения, его можно считать бесповоротно решенным вопросом».
Спустя столетие князь подчеркивал сложности в соотнесении двух концепций знатности, возникшие во время аннексий, однако делал это с националистических позиций, которые в эпоху Екатерины II еще не были доминирующими. «Стоит вникнуть в смысл изречений и понятий, выраженных в грамоте и достойных русского дворянства, — писал Имеретинский, — а потом сравнить и сопоставить их с изречениями, которые проявлялись тайно или явно в польском шляхетстве западных губерний. Какое резкое противоречие, какая вопиющая аномалия. Русское дворянство помнит о непреклонной верности своих предков престолу и России и о подражании им в трудах на распространение, объединение и славу русского отечества.
Напротив, польское шляхетство, воспитанное в понятиях, почерпнутых из гербовника иезуита Несецкого, забыло о верности древних православных предков своих к России, и под влиянием католицизма, наследовало вражду к русскому отечеству и мысль о его умалении, разъединении и отчуждении русских областей в пользу Польши, когда-то насильственно их оторвавшей». О конфронтации этих двух точек зрения в 1876 г. мельком упоминает С.А. Корф, а в 1971 г. историки-демографы В.М. Кабузан и С.М. Троицкий, которые на основании в значительной степени неполных данных переписи 1795 г. установили, что к этому времени 66,2% привилегированного сословия империи проживало в новоприсоединенных губерниях.
Данная перепись оказалась неполной, поскольку проводилась генералом Тутолминым еще в мае, тогда как конвенция о третьем разделе была под- писана лишь 24 октября 1795 г. (после второго раздела 1793 г. в состав Российской империи Волынь и Подолье еще не вошли полностью). Кроме того, она проводилась спешно в условиях военной оккупации, что не способствовало точности, перепись основывалась на заявлениях шляхетских (само собой разумеется, польских) комиссий, которые не особенно старались доставлять информацию о крепостных крестьянах и чиншевой шляхте в отдельных поместьях. Общее количество переписанной шляхты во всех губерниях, созданных на землях Литвы, Белоруссии и Украины, составило лишь 250 970 душ мужского пола, из которых всего 135 330 относилось к трем украинским губерниям. В дальнейшем мы убедимся в том, что их численность была значительно выше.
На эти данные опираются в своих работах две польские исследовательницы, занимавшиеся изучением процесса деклассирования в Белоруссии, а также российский историк, который рассматривал данную проблему на примере середины XIX в., правда, без учета Украины. По правде говоря, экспансионистская политика Российской империи привела к тому, что проблема интеграции, существовавшая постоянно, не была для нее чем-то из ряда вон выходящим. К этому времени уже можно говорить об интеграции курляндских немцев, запорожского казачества и татар. Правда, элиты в каждом из этих случаев были малочисленны и в значительно большей степени поддавались ассимиляции. Интеграция украинского крестьянства, как уже отмечалось, не вызвала трудностей.
Антишляхетские волнения на Волыни в 1789 г. оказались на руку России, которая в 1794—1795 гг. проводила на новоприсоединенных территориях акцию по обращению в православие крестьян, ставших, по крайней мере к XVIII в., грекокатоликами. Религиозный контекст обеспечил безболезненное проведение аннексии. Естественно никто не пытался объяснить украинским крепостным, что они потомки смердов Владимира Красное Солнышко. Общность религии была более весомым аргументом. В том, что касается существовавшей некоторой путаницы с понятиями «Русь» и «Россия», то она была в скором времени преодолена благодаря Карамзину и его последователям. Отождествление Руси с Россией стало топосом российской, а затем и советской историографии.
Категории:
Благодарю сайт за публикацию:
