Олег Давыдов - Откровение Любви - Тринитарная истина бытия

Современное богословие

«Вполне возможно, что культурный момент, в котором мы живем, — это на самом деле "момент наибольшего риска". Возможно, сегодня мы сталкиваемся с решительной альтернативой: либо сдача перед предельным нигилизмом, либо восстановление истинной метафизики любви. Олег Давыдов с особой оригинальностью и страстью пытается предложить такую метафизику, утверждая, что сама структура всей истины — это тринитарная тайна божественного милосердия, мирно жертвующего себя во всем существовании. Истину бытия мы находим не в силе господства, а в неукротимой силе самоизливающейся, но неиссякаемой любви».

Дэвид БентлиХарт, Университет Нотр-Дам

«Олег Давыдов — самый интересный молодой богословский голос в русскоязычном пространстве на сегодняшний день, что подтверждает его прекрасная книга. Эта книга устремляется прямо к сердцу христианского Откровения, пытаясь прочитать тайну творения в раскрывающем свете тринитарной истины. Делая это, Давыдов опирается на аналогию бытия как на христианский метафизический ориентир, способный не тоталистически артикулировать сияющую связь между конечным и бесконечным бытием. Используя западную метафизическую терминологию — в основном мыслимую в стиле великого Эриха Пшивары, — эта книга открывает столь необходимый и наводящий на размышления диалог между великой традицией русского православия и западного католического христианства. Откровение Любви: тринитарная истина бытия — книга, которую необходимо прочитать всем, кто заинтересован в том, чтобы приблизиться к сердцу и жизни современного христианского метафизико-теологического видения».

Филипп Гонсалес, Университет Далласа

Олег Давыдов - Откровение Любви. Тринитарная истина бытия

Серия «Современное богословие»

М.: Издательство ББИ, 2020. - xxxviii + 658 с.

ISBN 978-5-89647-390-9

Олег Давыдов - Откровение Любви. Тринитарная истина бытия - Содержание

Благодарности

Введение

1.Бытие и Откровение

1.1. Нищета постметафизики
1.2. Тринитарный ритм Откровения
1.3. Трансценденталии бытия

2.Аналогия бытия

2.1. Ренессанс аналогии бытия
2.2. Аналогический язык богословия
2.3. Борьба с аналогией бытия
2.4. Апофатика и аналогия

3.Бытие и творение

3.1. Догматика и основной вопрос
3.2. Бремя доказательств
3.3. Причинность
3.4. Творение ex nihilo

4.Два режима различия

4.1. Постметафизическое различие
4.2. Тринитарное различие
4.3. Троичные следы в творении
4.4. Свобода и необходимость

5.Тринитарная красота

5.1. Красота как альфа и омега
5.2. Сияние славы
5.3. Мирность красоты

6.Тринитарная истина

6.1. Средоточие истины
6.2. Имманентная и экономическая Троица
6.3. От oikonomia к экономике
6.4. Двойная опасность в триадологии

7.Тринитарное благо

7.1. Нигилизм дезориентированной воли
7.2. Агапическая экзистенция
7.3. Троица и Другой
7.4. Щедрость тринитарного дара

8.Христология и диалектика

8.1. Гегельянские сумерки
8.2. Халкидонский свет

9.Тринитарная пневматология

9.1. Таинственная ипостась
9.2. Святой Дух и абсолютный дух
9.3. Податель истины

10.Бесстрастность и кенозис

10.1. Вызов страдания
10.2. Тринитарный кенозис

11.Тринитарная эсхатология

11.1. Дар грядущего
11.2. Аналогия и эсхатология
11.3. Эсхатологическая доксология

Заключение

Олег Давыдов - Откровение Любви. Тринитарная истина бытия - Введение

Характерные черты ситуации «после» (что бы ни значило столь неопределенное именование) - очарованность возвышенным, текучестью бытия и хрупкостью события - выявляют двусмысленность риторики и чувствительности. Скепсис в отношении возможности выразить бытие в языке сопровождается превосходящим всякую меру интенсивности дискурсом. Весьма распространено мнение об истине как о чем-то принудительном, внешнем, избыточном риторическом явлении, скрывающем вечную игру воли к власти. Меня не удовлетворяют подобные настроения, я вижу в них нигилистическую бесплодность, гнетущую несвободу и утонченное насилие, а нередко и открытую враждебность в отношении удивительной динамичности и непревзойденной красоты, которая дарована бытию в свидетельстве его мирности. Путь, ведущий от не-истины к истине, есть сама истина, сообщающая, раскрывающая и дарующая себя, истолковывающая в бытии, сияющем в различиях. Этот путь - Откровение Любви, и в этом двуединстве истина рождает отклик, экзистенциальный порыв вперед и вверх, что и есть жизнь. Истина - не только тождество бытия и мышления, но и охватывающая реальность динамика самораскрытия бытия, исток и цель существования, радость и наслаждение, благо и красота, сияющее единство истины, пути и жизни. Образ существования человека, временный и конечный, неспособный разрешить мучащие его противоречия, вопреки тотальному разочарованию и отчаянию, определяющему настроения в нынешнюю эпоху, не устраняется от истины, но освобождается, питается и поддерживается ею, возводится в бесконечное достоинство и наделяется стремлением к возрастанию над самим собой. Сознание, волюнтаристски отказавшееся от тринитарной истины, подвержено соблазну принять ограниченность как неизбежность в покорности неуловимому моменту и случайным обстоятельствам в их сингулярной невыразимости.

Страницы этой книги вдохновляло свидетельство, исходящее не из особой психологической настроенности или специфического строя культуры и совместной жизни, но из благодарящего видения бытия как творения, каждого акта и высказывания в изначальной, длящейся и предельной соотнесенности с открывающим, истолковывающим и дарующим себя триединым Богом. Богословие существует как вариативное, риторическое выражение всецелого, экзистенциального отношения разумного и чувствующего тварного существа к открывшему и истолковавшему себя бесконечному бытию, триединому Богу. К Богу, сотворившему сущее из не-сущего и даровавшему творению не только бытие, но и Воплощение и посылание Святого Духа, давшему начало бесконечному вхождению творения в тринитарное общение. Достоверное богословское высказывание исходит из бытия и возвращается к бытию и действию триединого Бога: Отца, Сына и Святого Духа, открывающего, сообщающего, истолковывающего себя и познаваемого, воспринимаемого и прославляемого.

Не всякая риторика о Троице питает и вдохновляет мою риторику, и я нахожу глубокую амбивалентность в стремлении сделать Троицу вновь богословско актуальной. Искать актуальности, в сущности, историзировать бесконечное, вступать в диалог с секулярной мыслью на ее правилах, для богослова значит не понимать себя и того, к чему он призван, вступать в заведомо и принципиально проигрышную партию. Христианство свидетельствует не об откровении мира о самом себе, не о прогрессе самопознания, для него различие сущего и бытия вторично, оно, будучи вовлеченным в свидетельство триединого Бога о самом себе, свидетельствует о Его Откровении, сообщении Им себя ad extra*, в которое вовлекается тварный мир и в котором Он обнаруживает свою аналогическую природу. Триединая жизнь не может быть актуальной или не актуальной в отношении конечной исторической ситуативности, ибо вне всяких тварных условий она есть чистая актуальность и бесконечный исток бытия. То, что требуется от христианского свидетельства - это убедительная демонстрация тринитарной истины тварного бытия, исходящей из динамического самораскрытия имманентной, сущей-в-себе Троицы в бытии, притом что необходимо сохранить приоритет имманентной Троицы без растворения в творении и, как следствие, нарушения божественной бесстрастности через вовлечение в изменчивый образ существования мира, претерпевающего и становящегося.

Многополярность и полифоничность смыслового пространства информационной эпохи в большей или меньшей степени ощущается всеми. В этом многообразии дышит дух эпохи, неуловимое, но вместе с тем понятное для всех, присутствие Другого. Всякое высказывание, возникая, моментально попадает в контекст других высказываний и интерпретаций, обретает себя в игре отражений и смысловых нитей. Расширение тотальной демократии смысла рассматривается и принимается по умолчанию как средство против всякого абсолютизма, спекулятивного или практического. Всегда можно поставить скобки, чтобы обезвредить истину, сделать ее приемлемой и одинаково пустой для всех. Но вопрос о границах и настоящих, а не декларируемых, и способности этого стиля дать пространство инаково-му, услышать его голос, как и вопрос о природе всеобщего гостеприимства или безразличия (в зависимости от отношения) - остается открытым.