Игорь Евлампиев - Образ Иисуса Христа в философском мировоззрении Достоевского

Игорь Евлампиев - Образ Иисуса Христа в философском мировоззрении Ф. М. Достоевского

Раннее творчество Достоевского прошло под знаком определяющего влияния немецкого романтизма. Тем не менее достаточно быстро определилась оригинальность художественного мышления Достоевского. Писатель нашел особый тип героя — мечтателя, который занял важное место в его раннем творчестве и стал носителем очень важной идеи. Этот тип Достоевский взял из собственного опыта; главным мечтателем, который стал прообразом всех мечтателей его ранних произведений, был, конечно, он сам.

Характерной особенностью героев этого типа является увлечение романтической литературой. Мечтатель — это молодой человек, для которого переживание выдуманных литературных сюжетов более ценно, чем жизнь в реальном мире. Немецкий романтизм знал такой тип героя, но никогда не считал его чем-то существенным и принципиально важным. В произведениях Достоевского именно герой, увлеченный литературой, оказывается в центре повествования, причем своих мечтателей Достоевский сделал людьми с весьма сложным внутренним миром. Обычно мы называем мечтателями тех, кто просто идеализирует жизнь и относится к ней без должного прагматизма. Мечтатель Достоевского поступает гораздо более радикально — он вообще пренебрегает жизнью, поскольку у него есть иная, фантастическая жизнь, дополнительная по отношению к реальной.

Впервые смысл этого качества Достоевский описал в своем фельетоне «Петербургская летопись» (1847). Здесь мечтатели показаны как чудаковатые и странные люди, совершенно не способные жить обыденной жизнью. «Они угрюмы и неразговорчивы с домашними, углублены в себя, но очень любят всё ленивое, легкое, созерцательное, всё действующее нежно на чувство или возбуждающее ощущения. Они любят читать, и читать всякие книги, даже серьезные, специальные, но обыкновенно со второй, третьей страницы бросают чтение, ибо удовлетворились вполне. Фантазия их, подвижная, летучая, легкая, уже возбуждена, впечатление настроено, и целый мечтательный мир, с радостями, с горестями, с адом и раем, с пленительнейшими женщинами, с геройскими подвигами, с благородною деятельностью, всегда с какой-нибудь гигантской борьбою, с преступлениями и всякими ужасами, вдруг овладевает всем бытием мечтателя. Комната исчезает, пространство тоже, время останавливается или летит так быстро, что час идет за минуту. Иногда целые ночи проходят незаметно в неописанных наслаждениях; часто в несколько часов переживается рай любви или целая жизнь громадная, гигантская, неслыханная, чудная как сон, грандиозно-прекрасная» (18, 33).

Погруженный в свой мечтательный мир, выстроенный из образов романтической литературы, мечтатель почти не замечает повседневной жизни и не ценит тех ее достоинств, которые привлекают обычных людей. Впрочем, его сознание способно обратить внимание на поток реальных событий, но, выхватив из потока рядовое событие, мечтатель превращает его с помощью своей фантазии в нечто невероятное, выходящее за рамки всего обыденного. «На улице он <мечтатель> ходит повесив голову, мало обращая внимания на окружающих, иногда и тут совершенно забывая действительность, но если заметит что, то самая обыкновенная житейская мелочь, самое пустое, обыденное дело немедленно принимает в нем колорит фантастический. Уж у него и взгляд так настроен, чтоб видеть во всем фантастическое. Затворенные ставни среди белого дня, исковерканная старуха, господин, идущий навстречу, размахивающий руками и рассуждающий вслух про себя, каких, между прочим, так много встречается, семейная картина в окне бедного деревянного домика — всё это уже почти приключения. / Воображение настроено; тотчас рождается целая история, повесть, роман...» (18, 33).

Это описание рисует положительный образ мечтательности: писатель признает, что благодаря своей фантазии мечтатель более сложно воспринимает реальную жизнь, видит в ней дополнительные измерения. Однако финал всего рассуждения придает этому качеству личности очевидный негативный оттенок, поскольку в развитой форме оно окончательно отвращает человека от реальности и ее подлинной ценности: «Мало-помалу проказник наш начинает чуждаться толпы, чуждаться общих интересов, и постепенно, неприметно, начинает в нем притупляться талант действительной жизни. Ему естественно начинает казаться, что наслаждения, доставляемые его своевольной фантазиею, полнее, роскошнее, любовнее настоящей жизни. Наконец, в заблуждении своем он совершенно теряет то нравственное чутье, которым человек способен оценить всю красоту настоящего, он сбивается, теряется, упускает моменты действительного счастья и, в апатии, лениво складывает руки и не хочет знать, что жизнь человеческая есть беспрерывное самосозерцание в природе и в насущной действительности» (18, 34). Этот вывод заставляет думать, что писатель осуждает мечтателя; тем не менее этому противоречит следующее далее замечание о том, что все мы имеем такую склонность: «И не все мы более или менее мечтатели!..» (18,34).

Прояснить возникающую здесь неоднозначность в оценке мечтательности помогает повесть «Белые ночи», где мечтательность оказывается в центре изображения, поскольку и главный герой, и случайно встреченная им девушка Настенька — оба являются наглядными представителями этого типа. Смысл повести не ограничивается демонстрацией того, что мечтатели создают особый мир, в котором им жить легче и счастливее, чем в реальном мире; в ней доказывается нетривиальная мысль, что мечтательность помогает им жить более богатой жизнью в самом реальном мире.

Рассказывая Настеньке о себе, герой повести признается, что не только строит свой воображаемый мир, но и в реальности ищет такого общения с людьми, которое соответствовало бы его романтическому идеалу, но он ясно видит, что окружающие не готовы к такому общению и в этом смысле являются менее развитыми в духовном, внутреннем смысле, чем он: «Я создаю в мечтах целые романы. О, вы меня не знаете! Правда, нельзя же без того, я встречал двух-трех женщин, но какие они женщины? это всё такие хозяйки, что...» (2, 107). Он явно противопоставляет себя и людей, подобных ему, таких же мечтателей, обычным людям, мало того, он считает людей первого типа более развитыми и возвышенными, чем обычные люди. Он не рассматривает свою мечтательную действительность только как призрак, наоборот, она составляет его важное достояние, он «богат своею особенною жизнью» (2,114). Преимущество ее в том, что «он сам художник своей жизни и творит ее себе каждый час по новому произволу. И ведь так легко, так натурально создается этот сказочный, фантастический мир! Как будто и впрямь всё это не призрак! Право, верить готов в иную минуту, что вся эта жизнь не возбуждения чувства, не мираж, не обман воображения, а что это и впрямь действительное, настоящее, сущее!» (2,116).

В своем мечтательном мире герой представляет себя свободным от всех стереотипов и правил, затрудняющих реальное общение между людьми. Встретив девушку, которая оказалась такой же мечтательницей, как он сам, он и отношения с ней выстраивает по модели своей любви в воображаемом мире, и это оказывается возможным, поскольку она понимает его и помогает ему в этом. В результате они всего за несколько вечеров проходят путь, который обычные влюбленные проходят за месяцы: она уже готова забыть своего жениха, которого ждала целый год, и вместо него столь же страстно полюбить только что встреченного мечтателя. Чтобы сделать этот весьма быстрый переход более оправданным, она изображает свою прежнюю и еще сохраняющуюся любовь обманом воображения, т. е. следствием своей мечтательности: «Но почем знать, <...> почем знать, может быть, и вся любовь моя была обман чувств, воображения, может быть, началась она шалостью, пустяками, оттого, что я была под надзором у бабушки? Может быть, я должна любить другого, а не его, не такого человека, другого, который пожалел бы меня и, и...» (2,137). Отвергая по своей воле старую мечтательную любовь, она с легкостью строит новую, такую же мечтательную по своей сути, любовь к герою повести. Когда же ее первый избранник все-таки появляется, она с такой же легкостью производит обратную замену: «Я обманула и вас и себя. Это был сон, призрак...» (2,140).

Игорь Евлампиев - Образ Иисуса Христа в философском мировоззрении Ф. М. Достоевского

СПб.: Изд-во РХГА, 2021. — 600 с.

ISBN 978-5-907505-01-8

Игорь Евлампиев - Образ Иисуса Христа в философском мировоззрении Ф. М. Достоевского - Содержание

Введение

Глава 1. Этапы понимания образа Христа: от мечтателя к мистику

1.1. Тип мечтателя и его разновидности: мечтатель-романтик и мечтатель-эгоист
1.2. Мечтатель-альтруист и его трагедия
1.3. Превращение мечтателя в мистика
1.4. Мечтатель-мистик в его действии на мир
1.5. Повесть «Хозяйка» и становление философского мировоззрения Достоевского
1.6. Преображение героя. Путь Иисуса Христа
1.7. Символический план повести «Хозяйка». История падшей Софии
1.8. «Село Степанчиково и его обитатели»: загадка высшей личности
1.9. «Записки из подполья»: противоречивость человеческой сущности

Глава 2. «Преступление и наказание»: мистический роман о рождении Спасителя в мире злого Демиурга

2.1. Истинное христианство и его значение
2.2. Гностический миф о творении мира злым Богом-Демиургом и «падении» Софии
2.3. Законы злого мира и неизбежность преступления. «Теория» Раскольникова
2.4. Покушение на основания мира зла
2.5. Встреча с Софией и начало пути спасения
2.6. Признание Спасителя
2.7. «Власть имеющий»
2.8. Путь мистического преображения
2.9. Свидригайлов
2.10. Последние сомнения и окончательное решение
2.11. Вознесение и надежда на будущее

Глава 3. Философия истории и проблема бессмертия (два рукописных фрагмента 1864 г.)

3.1. Историческая концепция И. Г. Фихте как источник философии истории Достоевского
3.2. Концепция общества и истории П. Я. Чаадаева
3.3. Философия истории в рукописных фрагментах 1864 г.
3.4. Мистическое преображение человечества в конце истории
3.5. Загадка воскресения Иисуса Христа
3.6. Генезис мировой души в немецкой натурфилософии первой половины XIX века (Шеллинг и его последователи)
3.7. Бессмертие как жизнь в человечестве (Г. Т. Фехнер и Достоевский)
3.8. Бессмертие как бесконечная последовательность жизней

Глава 4. Роман «Идиот»: Христос как идеал любовных отношений людей и как символ истинного бессмертия

4.1. Князь Мышкин и идеал Христа
4.2. Мышкин, Рогожин и Настасья Филипповна: два лика любви и выбор женщины
4.3. Сущность женщины и смысл идеального супружества в гностическом христианстве
4.4. «Мир спасет красота»: какая красота спасет мир?
4.5. Смертная казнь и проблема бессмертия
4.6. Образ мертвого Христа и проблема подлинной веры
4.7. Образ мертвого Христа и смысл воскресения
4.8. Живописные источники образа мертвого Христа
4.9. Ужас бессмертия и возможность его преодоления

Глава 5. Идущие по пути Христа (герои романов «Бесы», «Подросток» и «Братья Карамазовы»)