Федотов - Собрание сочинений - Т. 5 - И есть, и будет

Две силы держали и строили русскую империю: одна пассивная — неисчерпаемая выносливость и верность народных масс, другая активная — военное мужество и государственное сознание дворянства. Теперь всякому ясно, до какой степени эти силы были чужды друг другу. Со времени европеизации высших слоев русского общества, дворянство видело в народе дикаря, хотя бы и невинного, как дикарь Руссо; народ смотрел на господ, как на вероотступников и полунемцев.

 

Было бы преувеличением говорить о взаимной ненависти, но можно говорить о презрении, рождающемся из непонимания. Отдельные примеры патриархальных отношений к крестьянам в иных помещичьих семьях, сохранивших православный быт, не опровергают основного факта. Он засвидетельствован Пушкиным для дней Екатерины, Толстым для Двенадцатого года и середины прошлого столетия. Единственной скрепой нации была идея царя — религиозная для одних, национальная для других. Не трудно видеть, что дворянская империя и мужицкое царство — совершенно разные идеи.

 

Монархизм русского дворянства, наследственный, кровный, даже религиозно окрашенный, был очень близок к легитимизму французского дворянства или прусского юнкерства. В основе его лежала идея рыцарской верности государю-сеньору, верности данной присяге, своему, дворянскому слову. Эта личная, почти феодальная связь углублялась патриотическим сознанием, видевшим в государе средоточие национальной жизни, воплощение отечества. Идея национального служения государя была привита нам с Петра.

 

Примеч. С. С. Бычков

М.: Sam & Sam, 2011. 424 с.

ISBN 5-7248-0037-3

 

И ЕСТЬ, И БУДЕТ

Революция идет

Схема революции

Новая Россия

Проблемы будущей России

Падение советской власти

Социальный вопрос и свобода

Что ТАКОЕ СОЦИАЛИЗМ?

ОСНОВЫ ХРИСТИАНСКОЙ ДЕМОКРАТИИ

Наша демократия

О ДЕМОКРАТИИ формальной и РЕАЛЬНОЙ

О СВОБОДЕ ФОРМАЛЬНОЙ И РЕАЛЬНОЙ

Христианин в революции

Любовь и социология

О свободе

Письма о социализме

Церковь и социальная правда

Примечания

Указатель имен

 

 

Нижеследующие очерки, задуманные с самого начала, как книга, почти все были напечатаны в журнале «Современные Записки» (первые три еще ранее в газете «Дни»). Впервые появляются в печати отдел «Схема революции», глава «Советская система» и, в значительной части, «Сегодняшний день». Замысел книги явился для автора в форме «трилогии». Революционная Россия вытекала из России императорской и создавала условия для построения России будущей. Размышления историка должны были служить основой для акции политика — или политиков — национальной России. Самое уязвимое место схемы — «сегодняшний день». Незаконченность революционного процесса в России мешает очертить его в точной схеме: каждый следующий день опрокидывает в чем-нибудь конструкцию дня вчерашнего. Схема автора сложилась на исходе периода, именуемого НЭПом: в этом ее естественное ограничение и ее слабость. Однако, несмотря на совершенно новую революционную ситуацию, созданную Сталиным, автор не отказывается от выводов своего анализа движущих сил революции и от предвидений элементов России будущей. Вторая часть книги, в своей фрагментарности, приносится в жертву идее целого: без этой жертвы книга вообще не могла бы увидеть свет.

 

По отношению к первой части, автор должен заявить, что его очерки не задаются целью воссоздать облик старой императорской России. Это всего лишь история болезни — схематическая до крайности. Из многих линий декаданса автор выбрал линию социальную лишь потому, что она прямее всего подводит к теме революции. Русская революция развивалась и победила, как революция социальная. Но даже в этих рамках многое существенное не затронуто: напр., экономическое развитие. Сами отношения между общественными классами становятся понятны лишь на фоне духовной жизни общества. Эта основная тема русской истории, которой автор касался в другой связи, здесь лишь просвечивает сквозь социальный узор, сама его освещая. Оценка недавнего прошлого для автора подчинена задаче искания нового национального сознания. По отношению к этой основной задаче пересмотр традиции является, выражаясь моральным языком, актом покаяния. Ничто так не вредит созидательной работе будущего, как закоренелость в старых грехах, выражающаяся в постоянных попытках идеализации России вчерашнего дня. Все это хилые попытки пересудов уже совершившегося Божия суда.

 

Если для русской молодежи в России основной задачей является введение в наследство бессмертной культуры старой России, восстановление порванной связи поколений, то здесь, за рубежом, это же восстановление связи достижимо лишь путем отречения от тленного и мертвого в прошлой культуре. В анализе революции и творимой ею новой России автор обязал себя к рассечению ее элементов: разрушительных и мертвых — революции коммунистической, и творчески-живых — революции народной. Отсюда разница в оценках явлений, внешне схожих и между собою связанных. Предпосылка двух революций (или революционной псевдоморфозы1) неизбежна для положительного построения пореволюционной России. Автору чуждо всякое идолопоклонство перед стихией, как революционного народничества, так и всех оттенков современного скифства. Однако, не отождествляя волю народа ни с правдой, ни даже с волей России, автор готов пожертвовать ради народа многим, дорогим и привычным для него из старого наследства политической и социальной культуры.

 

Эти жертвы особенно значительны в перспективах будущей России. Национальная Россия для своего бытия требует отречения от всех кумиров, которым служили в старой России: от монархии, социализма и формальной демократии. Каждая политическая группа, и каждый общественный деятель должен совершить за себя этот тяжелый акт отречения — не от святыни, которой он служил, но от тленной ризы своей святыни. В новых формах, на новых путях России, мы будем служить все той же вечной правде, которой служили и строители государства русского и мятежное мученическое воинство русской интеллигенции. Лишь совершивший эту суровую работу отречения может надеяться войти не бесполезным работником в мастерскую новой России.