Фичино - Платоновская теология о бессмертии души

Среди городов Италии Флоренция занимает особое место. После многих десятилетий внутренних раздоров и угрозы внешней интервенции к началу XV в. она обретает относительную внутреннюю стабильность. С приходом к власти династии банкиров Медичи культурная жизнь, и без того всегда кипевшая в этом городе, получает новые стимулы к развитию. В середине и второй половине XV столетия состояние духовного развития Флоренции напоминает состояние Афин V в. до н. э.—в пору наивысшего расцвета этого города-государства. Мы не будем говорить здесь о развитии флорентийского изобразительного искусства и архитектуры. Об этом уже много сказано и будет сказано еще немало. Не меньший интерес представляет литературная жизнь Флоренции, мир идей и словесных образов, порожденных лучшими ее умами. Профессор Александр Иосифович Зайцев, автор известной книги о культурном перевороте в Древней Греции, не раз высказывал в своих лекциях и приватных беседах мысль о том, что итальянское, и в первую очередь флорентийское Возрождение, несомненно, представляет собой рывок вперед всей человеческой культуры, сопоставимый по своему значению и последствиям с двумя предшествовавшими ему культурными скачками в развитии мировой цивилизации — «неолитической революцией» и «культурным переворотом древних греков». Аналогии с античной Элладой Александр Иосифович видел в свободном развитии «агонального» (соревновательного) духа флорентийцев во всех сферах жизни. В качестве необходимых условий агонального общества он называл почти полное отсутствие религиозного контроля, горизонтальную и вертикальную социальную мобильность, доступную для всех слоев населения, свободный обмен идеями, широчайшую социальную потребность в интеллектуальных и художественных инновациях. А. И. Зайцев подчеркивал первостепенную важность изучения идейного наследия итальянских гуманистов, социальной атмосферы, в которой эти идеи вызревали и распространялись, изучения точек соприкосновения и точек расхождения гуманистической мысли с ее античными образцами, тщательного выяснения причин не только взлета, но и упадка итальянского «культурного переворота».

 

К тому времени, когда молодой Марсилио Фичино вступает на путь развития гуманистической мысли, течение гуманизма достигает своей кульминации. Мы глубоко убеждены в том, что конец XV столетия знаменует собой окончание парадигматического восприятия античного наследия итальянскими эрудитами, стремившимися отождествлять себя с образцами жизни и мыслей древних греков и римлян — вплоть до прямого их копирования. «Эллинизм (разумеется, не узко понятый как эпоха эллинизма, но как время эллинской культуры вообще.—А. Т.), возврат к античности, даже обращение к греческим богам складываются в общую картину национального духовного подъема, пробуждения и обновления — в картину типично кватрочентистской утопии». Примером такого парадигматического восприятия классической древности, хотя, возможно, несколько преувеличенным, может служить флорентийский гуманист Никколо Никколи, который, по словам современников, даже в своем окружении не терпел ничего такого, что могло бы нарушить его античное настроение. Он одевался в длинные одежды, похожие, как ему казалось, на одеяния древних, вел любезные беседы на изящной латыни. Дом его был полон античных предметов и скульптуры. Во время еды Никколо предпочитал пользоваться античной посудой возрастом в полторы тысячи лет. Не следует, однако, думать, что перед нами нарочитый портрет образованного чудака. Напротив, сам Никколо Никколи с его обыкновениями — плоть от плоти продукт времени, для него античность была краеугольным камнем, скрепляющим жизнь, вдохновляющим и поддерживающим эрудитов в их многотрудных изысканиях. Впрочем, сам гуманист не оставил после себя литературного наследия. Сюда же следует отнести стремление итальянских гуманистов, и не только их, изменять собственные имена на греко-римский манер и давать имена античных героев новорожденным младенцам.

 

Рубеж столетий и начавшаяся в Европе в 1517 г. Реформация во многом изменят отношение ученой публики к тому, что, собственно, породило литературный Ренессанс Италии. Античность, ее письменное и вещественное наследие постепенно перестают быть примером для подражания и становятся предметом научного исследования, априорно предполагающего сознательное абстрагирование исследователя от объекта изучения. Этот перелом свидетельствует о появлении «историзма» в сфере гуманистических «штудий», что делает дальнейшее облачение себя в одеяния античности невозможным и не актуальным для новой Европы. Склонный к философской рефлексии гуманист-антиквар постепенно уступает место ученому-исследователю. Выдающийся гуманист Марсилио Фичино в своих творениях представляет собой завершающий период развития итальянского гуманизма. Он стоит на пороге следующего, преимущественно рационалистического периода истории. «Когда пытаешься анализировать,—пишет Якоб Буркхардт в своей книге «Культура Возрождения в Италии. Опыт исследования»,—то волшебное влияние, которое Медичи XV столетия, и прежде всего Козимо Старший (ум. 1464 г.) и Лоренцо Великолепный (ум. 1492 г.), оказывали на Флоренцию и своих современников вообще, обнаруживается, что наряду с политическим их значением они осуществляли наимощнейшее руководство образованием той эпохи. <...> На долю Козимо выпала к тому же еще и совершенно особая слава — человека, признавшего в платоновской философии прекраснейший цветок античной мысли, а затем пронизавшего свое окружение осознанием этого факта и таким образом способствовавшего второму, уже в рамках гуманизма, появлению античности на свет».

 

Нет сомнения, что гуманистическое течение, несмотря на его мощный внутренний потенциал, не смогло бы достичь своих исторических целей без моральной, и в особенности материальной, поддержки сильных мира сего. С другой стороны, меценатская поддержка, оказываемая занятиям гуманистов со стороны семейства Медичи, в целом создала в высшей степени благоприятную почву не только для флорентийских эрудитов. Речь идет о приглашенных во Флоренцию известных византийских ученых, покидавших Константинополь ввиду угрозы турецкого вторжения. Впрочем, появление ученых греков во Флоренции началось задолго до эпохи Медичи. Так, на рубеже XIV—XV вв. Флоренцию посетил Мануил Хрисолор. С отъездом Хрисолора на родину его связи с флорентийскими гуманистами не прекратились. Многие образованные флорентийцы и впоследствии посещали его в Константинополе. Другим знаменитым наставником эллинской культуры стал для гуманистов Георгий Гемист Плифон (ок. 1360— 1452). Взгляды Гемиста Плифона окажутся в дальнейшем близкими к взглядам Марсилио Фичино. Плифон, как и Фичино, был сторонником «philosophia perennis» (вечной философии) и представлял ее идущей прямым путем от Зороастра через всю античную традицию к неоплатоникам. Но были и принципиальные различия между взглядами Фичино и Плифона. Последний выдвигает в своем сочинении «Законы» идею религиозной и политической реформы в сугубо языческом духе. Греческий эрудит предполагал замену христианской религии, ввиду ее глубокого кризиса, древнегреческой религией, с добавлением культа Природы и Солнца как высшего источника бытия. Разумеется, подобное стремление грека к языческой «реформации» христианства не была близка Марсилио, но, несмотря на разницу точек зрения, он признавал, что сама идея создания Платоновской академии во Флоренции была подсказана Козимо Медичи ни кем иным, как Гемистом Плифоном. Указанная беседа между Козимо Медичи и Плифоном имела место во время проведения Флорентийского собора (1439 г.). Фичино говорит об этой беседе в своем Введении к переводам Плотина, подчеркивая совпадение собственного взгляда на «вечную философию» со взглядами Гемиста Плифона, а также свое согласие с последним в вопросе о превосходстве Платона над Аристотелем.

 

(Слово о сущем)

СПб. : Издательство «Владимир Даль», 2020. - 831 с.

ISBN 978-5-93615-216-0

 

ПЛАТОНОВСКАЯ ТЕОЛОГИЯ О БЕССМЕРТИИ ДУШИ В ВОСЕМНАДЦАТИ КНИГАХ

Примечания (А. Я. Тыжов)