Подскальски - Герхард Подскальски - Христианство и богословская литература в Киевской Руси

Subsidia Byzantinorossica

Подскальски, Герхард. Христианство и богословская литература в Киевской Руси (988-1237 гг.)

Герхард Подскальски - Христианство и богословская литература в Киевской Руси - Содержание

I. Введение

II. Русская церковь: становление, организация, духовная жизнь

1. Христианизация Руси (до Владимира)
2. Крещение Владимира
3. Учреждение Русской митрополии
4. Отдельные епископии
5. Государство и церковь
6. Соборы и еретические движения
7. Монашество и монастыри
8. Славянская переводная литература

11. Вопрос об иудейском влиянии на древнерусскую литературу
12. Последствия монгольского нашествия

III.  Богословская литература Киевской Руси (988-1237)

1. Гомилетика (учительная литература)
2. Агиография  
3. Аскетика
4. Догматика и полемика
5. Каноническая литература (каноническое право)
6. Паломничества  
7. Летописание
8. Богослужебная гимнография (Dichtung)
9. Сборники, анонимные и псевдоэпиграфические сочинения, прочее. Взгляд на последующее развитие (до 1273/1274 г.)

IV. Основные черты богословия в Киевской Руси 

V. Приложения

Герхард Подскальски - Христианство и богословская литература в Киевской Руси - От издателя

Предлагаемый читателю труд — единственное в своем роде справочное пособие или руководство (Handbuch) по древнерусской литературе, обладающее и всей необходимой полнотой, и достаточной концептуальной зрелостью, обеспечившей ясность построения и поразительную емкость изложения огромного фактического материала. Хотя за двести без малого лет своего развития древнерусская филология накопила немало фундаментальных результатов в самых различных направлениях, эта книга не имеет прецедентов в историографии, ибо здесь впервые предпринята попытка всеобъемлющего охвата и последовательной систематической классификации всей литературы Киевской Руси под собственно богословским углом зрения.

Выделив в древнерусской литературе специфический предмет богословского анализа, автор предложил оригинальный и, думается, вполне адекватный метод его исследования и блестяще применил этот метод на практике, проявив и редкостную эрудицию, и недюжинный талант. В итоге настоящим трудом, по сути дела, заложены основы нового направления в древнерусской историографии, перспективность которого не вызывает сомнений.

Но если необходимость подобного подхода к изучению древнерусской книжной культуры сегодня, кажется, уже никем не отрицается, но осознается она далеко не всегда в полной мере и потому требует некоторых пояснений.

Поскольку древнерусская литература была литературой церковной по самому своему существу, прежде всего выполняя роль носительницы Церковного Предания, поскольку постоянное воспроизведение этой литературы, переписывание и перечитывание важнейших ее памятников, представляло собой неотъемлемую составную часть церковной жизни, богослужебной и аскетической практики, — постольку очевидно, что именно религиозная проблематика этой литературы и должна находиться в центре внимания ее исследователя.

В противном случае он рискует повторить опыт посетителя Кунсткамеры, так и не приметившего в ней слона. Сравнение не случайное: невнимание к самому религиозному сознанию, воплотившемуся в этой литературе, неизбежно превращает ее в безжизненную коллекцию "текстов", написанных на "мертвом языке", отвлеченных филологическим анализом от их подлинного содержания и представляющих, по существу, лишь антикварный интерес, хотя и облекаемый порой в замысловатую наукообразную фразеологию. Поэтому не будет преувеличением утверждать, что необходимость богословского подхода к изучению древнерусской литературы определяется не только религиозными, но и собственно историческими соображениями и осознается историком именно в той мере, в какой он отличает себя от простого любителя древностей.

Но дело не сводится к этому. В заглавии настоящего труда богословской названа не позиция его автора, не предлагаемый им подход к изучению древнерусской литературы, а сама эта литература как таковая, взятая едва ли не во всем богатстве своих жанровых форм. Это может вызвать недоумение, если даже не подозрение в определенном насилии над предметом в пользу метода. Возникающие на этой почве вопросы автор разрешает в заключительном разделе своего труда (с. 433-435 настоящего издания), подводя его итоги и разъясняя aposteriori основания развиваемого подхода и содержание употребляемых понятий. Поэтому для удобства читателя ряд моментов, имеющих принципиальное значение для понимания этой книги, целесообразно высветить сразу, предваряя авторский текст и кое в чем дополняя авторское заключение.

Русская церковь сохранила присущее древнейшей святоотеческой традиции понимание Богопознания как непосредственного приобщения к Богу, дарованного Откровением и осуществляющегося в Церкви, Теле Христовом. Сохранила она и связанное с таким пониманием тяготение к интегральным формам духовного опыта, соединяющим мысль, чувство и поступок в одно неделимое целое и поддерживающим живую, органическую связь богословской рефлексии с богослужебной и аскетической практикой. В русле этой традиции решающая роль в процессе Богопознания отводится самой богослужебной жизни, а высшим проявлением богословия в конечном счете выступает молитва как главная, основополагающая форма этой жизни. Наглядным выражением такой взаимосвязи вещей всегда (начиная с рубежа V-VI вв.) служило чтение (или пение) Символа веры в кульминационный момент евхаристической службы, непосредственно перед причастием.

В таком богословии преобладает голос не испытующего разума, а верующего сердца, и звучит этот голос негромко, нередко давая повод (даже самым серьезным исследователям) для обвинений в "интеллектуальном безмолвии". Реальной почвой для таких обвинений служит то обстоятельство, что в силу указанных особенностей православной традиции роль интеллектуальной составляющей богословского сознания остается в ней сугубо подчиненной и заведомо ограниченной, а выделение богословия в качестве особого жанра церковной литературы или специальной научной дисциплины, ставшей уделом узкого круга ученых богословов, как это произошло в эпоху схоластики на западе христианского мира, оказывается просто невозможным. Но именно благодаря этому православное богословие и сохраняет неразрывную связь со всеми остальными областями церковной жизни во всей ее органической цельности, остается всецело интегрировано в нее, а потому и оказывается вездесущим, пронизывает все без исключения жанры церковной литературы. Несколько утрируя, можно сказать, что по существу своему эта литература — вся целиком богословская, причем именно постольку, поскольку богословие как таковое в принципе не сводимо здесь ни к какой литературе, не говоря уже о частных ее жанрах или разновидностях.

В силу этого предметом историко-богословского исследования становится именно вся церковная литература Киевской Руси как единое целое, во всем ее жанровом многообразии, а главным направлением ее изучения выступает анализ ее жанровой структуры. Естественно, анализ этот отличается от литературоведческого: специфика и взаимосвязь жанровых форм рассматриваются под богословским углом зрения, как выражение различных и вместе с тем дополняющих и предполагающих друг друга сторон духовного опыта, осуществляющегося в многомерном смысловом пространстве человеческого существования. Соответственно главным средством такого анализа служит историко-богословская герменевтика рассматриваемых памятников, а в основу ее кладется "чуткий, вдумчивый пересказ" (с. 435) их содержания.