Давид Флуссер

Эта книга написана прежде всего ради того, чтобы показать, что история жизни Иисуса может быть воссоздана. Конечно, мы располагаем большим количеством сведений о современных ему императорах и о некоторых римских поэтах, и все же, за исключением иудейского историка Иосифа Флавия и, может быть, апостола Павла, Иисус, пожалуй, единственный еврей эпохи после Ветхого Завета, о жизни и взглядах которого мы достаточно осведомлены. Всякая биография наталкивается на свои трудности. О жизни Иисуса мы не располагаем практически никакими сведениями, которые проистекали бы не из христианских источников. Эту судьбу он разделяет с Моисеем, Буддой и Мухаммедом: о них подобным же образом не сохранилось сведений, принадлежащих тем, кто стоит за пределами их учения. Поэтому единственные важные христианские источники об Иисусе — это четыре евангелия: от Матфея, Марка, Луки и Иоанна. Другие тексты Нового Завета не дают нам практически никаких сведений о нем, притом четвертое евангелие не считается убедительно надежным источником. Первые три евангелия базируются главным образом на общем историческом материале, поэтому их при желании можно было бы изложить на трех колонках одной страницы текста. Книги подобного рода именуют синопсами, а потому первые три евангелия называют еще синоптическими. Можно ли считать, что отсутствие нехристианских источников — непреодолимая трудность на пути нашего познания жизни Иисуса?

В том случае, когда религиозный гений жил в окружении, где возможна точная документированность его развития и обстоятельств его жизни, возникает искушение вскрыть психологические основания, вызвавшие под обный религиозный феномен. Такого рода психологические интерпретации часто неудовлетворительны, потому что дух дышит там, где он хочет. И это верно в первую очередь как раз для тех личностей, которые сами одержимы духом. Кто, к примеру, осмелится утверждать, что возможна психологическая трактовка такой личности, как святой Франциск? Невозможность описания психологии Иисуса без того, чтобы не вызвать у читателя постоянно сопутствующего диссонанса, мотивируется, таким образом, не столько типом источников, которыми мы располагаем, сколько самой «природой» Иисуса. Обычно дело обстоит так: даже если внешняя «документация» достаточно обильна, наиболее точными источниками о харизматической личности являются ее собственные высказывания и сообщения верующих, которые, конечно, должны восприниматься критически. В этом случае те источники, которые принадлежат лицам, стоящим за пределами харизмы, играют контролирующую роль. Мы можем привести два примера из фактов нового времени. Главное, что нам известно об Иосифе Смите (1805—1844), основателе секты мормонов, мы знаем от него самого и от источников, исходящих из самой секты. Еще один пример: с 18 марта до 14 сентября 1921 года в Бельгийском Конго врачевал африканский целитель Симон Кимбангу, умерший в 1950-м в изгнании. Его последователи верили (следуя в этом христианству), что он — сын Божий; но из источников неясно, что он сам думал о себе. Однозначный ответ на вопрос о его самосознании невозможен в силу скоротечности его публичной деятельности, так что источники из бельгийской администрации в Конго нам помогли бы в столь же малой мере, как в случае с Иисусом — документы из архива наместника Пилата или из канцелярии первосвященника.

Раннехристианские источники об Иисусе вовсе не столь уж недостоверны, как сегодня многие полагают. И дело не только в том, что первые три евангелия достаточно убедительно описывают Иисуса как еврея своей эпохи: ведь даже манера говорить о Спасителе в третьем лице в то время была действительно самой распространенной. Если три евангелия читать непредвзято, можно заметить, что они описывают не столько Спасителя человечества, сколько иудейского чудотворца и проповедника. Такой образ почти наверняка не соответствует рическому Иисусу. Совершенно очевидно, что в связи с подобной его интерпретацией не могло переживаться послепасхальной общиной и воскресение Иисуса. Цепочка легенд о чудесах и проповедях, конечно, не может быть истолкована в качестве керигматического вероисповедания вознесшегося Господа, как это полагают ныне многие исследователи и богословы. Евангелием, которое учит послепасхальной христологии, является только Евангелие от Иоанна, а потому как раз оно исторически менее ценно, чем первые три синоптических благовестия.