Герман Константинопольский - Сказание о Церкви

Церковь есть храм Божий, место священное, дом молитвы, собрание народа, тело Христа. Имя ей — невеста Христа, очищенная водой Его крещения, окропленная Его Кровью, облаченная в брачную одежду и запечатленная миром Святого Духа, по слову пророческому. Миро излияное имя твое (Песн. 1,2), в воню мира твоего течем. (Песн. 1,3), ибо (Он) яко миро на главе, сходящее на браду... Аароню (Пс. 132, 2).

Церковь есть земное небо, в котором живет и обращается небесный Бог. Она есть образ распятия, погребения и воскресения Христова. Она прославлена более Моисеевой скинии свидетельства, в которой очистилище и Святое Святых. В патриархах — ее прообраз, у пророков — о ней предсказание, в апостолах — ее основание, в иереях — ее украшение, в мучениках — ее исполнение.

Относящееся к VIII в. толкование на Литургию св. Германа (733), Константинопольского патриарха с 715 по 730 г., теперь мало кому известно. Между тем со времени написания и, по крайней мере, до появления в XIV в. сочинения Кавасилы оно оказывало огромное влияние на христианский мир, а в 1526 г., наряду с текстами Литургий св. Иоанна Златоуста и св. Василия Великого, вошло в первое печатное издание Византийской Литургии. Влияние «Сказания о Церкви» ощущалось –и на Руси, где, начиная с XIII в., его включали в рукописи Литургии, а также в «Службу Толковую» и даже в некоторые издания «Служебника». Сохранились многочисленные списки этого толкования, что также свидетельствует о его популярности и широком распространении. И все же это сочинение остается практически недоступным современному читателю. Настоящее издание призвано восполнить этот пробел.

 

«Сказание о Церкви» на протяжении веков было для византийцев как бы нормативным объяснением богослужения. На первый взгляд оно кажется одним из многочисленных аллегорических толкований, о которых современные богословы имеют не самое высокое мнение. И все же этот памятник интересен с исторической точки зрения, ибо показывает, как понималась Литургия византийцами на протяжении большей части их истории. Более того, это толкование появилось в начале великих иконоборческих споров, в эпоху значительных изменений в жизни византийской Церкви, отмеченную резкими переменами в благочестии и богословии. Рассматриваемый в этом контексте, наш памятник открывается также и как богословское утверждение. Только так толкование св. Германа может быть правильно прочитано и понято. Вне такой перспективы его текст, составленный из перекрывающихся, порой противоречащих друг другу уровней символичности, кажется весьма запутанным.

 

В данном Введении мы постараемся поместить «Сказание о Церкви» в соответствующий ему исторический и богословский контекст. При этом мы будем опираться на выводы-Р. Борнета и Р. Тафта — двух ведущих специалистов по византийской литургике. Мы дадим также краткое описание последования той Литургии, на которую составил толкование св. Герман. Но прежде всего нас будет интересовать литературно-стилистический и жанровый фон его толкования, и в особенности его предыстоки в сочинениях св. Дионисия Ареопагита (Псевдо-Дионисия), св. Максима Исповедника и Феодора Мопсуестийского. И, наконец, мы попытаемся показать, какое место занимал св. Герман в этой традиции и каков был его вклад в нее.