«Ницше» — имя мыслителя, указующее на дело его мышления. В себе самом дело, противоборство, есть выявляющее взаиморасполагание (Auseinandersetzung). Дать нашему мышлению возможность приступить к делу, подготовить его к нему — таково содержание предлагаемой публикации.
Она состоит из лекций, читанных с 1936 по 1940 гг. в университете Фрейбурга в Брейсгау. К ним примыкают статьи, написанные в 1940–1946 гг. Статьи расширяют тот путь, на котором лекции, сами еще находящиеся в пути, кладут начало упомянутому разбирательству. Текст лекций структурирован по содержанию, а не последованию часов. Лекционный характер сохраняется, что само по себе предполагает неизбежную пространность из ложения и повторы.
Нередко мы намеренно обсуждаем один и тот же текст из сочинений Ницше, хотя всякий раз в другой связи. В то же время мы не опускаем и того, что, быть может, уже из вестно читателю и даже постигнуто им самим, ибо во всяком познанном еще сокрыто достойное раздумья.
Повторы могут способствовать все новому продумыва нию немногих мыслей, определяющих целое. Наше разбирательство выясняет и определяет, есть ли мысли, стоящие того, чтобы к ним вернуться, если есть, то как это надо сделать и с какой широтой. В лекционном тексте вычеркнуты многие вставные слова, упрощены запутанные предложения, высветлено неясное, исправлено ошибочное.
Однако в написанном и напечатанном, к сожалению, утрачиваются преимущества устного изложения.
В то же время данная публикация, воспринятая как целое, позволяет окинуть взором тот путь мысли, который я прошел начиная с 1930 г. и до появления «Письма о гуманизме» (1947): две небольшие лекции, опубликованные в это время, а именно «Учение Платона об истине» (1942) и «О сущности истины» (1943), появились уже в 1930–1931 гг. «Пояснения к поэзии Гельдерлина» (1951), в которых содержатся статья и доклады, относящиеся к периоду между 1936 и 1943 гг., позволяют лишь косвенным образом чтото узнать об этом пути.
Откуда берет начало разбирательство с делом Ницше, куда оно идет,— все это я хотел бы показать читателю, если он отправиться в путь, намеченный предлагаемыми текстами.
Мартин Хайдеггер – Ницше - Том 1,2
Издательство «Владимир Даль», 2006
А. П. Шурбелев, перевод на русский язык, 2006, Б. В. Марков
ISBN 5-93615-055-0 (Т. 1)
ISBN 9785-93615-072-2 (Т. 2)
Мартин Хайдеггер – Ницше - Том 1 – Содержание
Глава первая ВОЛЯ К ВЛАСТИ КАК ИСКУССТВО
Глава десятая ПАМЯТУЮЩЕЕ ВХОЖДЕНИЕ В МЕТАФИЗИКУ (1941)
Мартин Хайдеггер – Ницше (Том 1) – Сущность истины (правильности) как «оценка»
Наш замысел остается тем же: осмыслить единственную мысль Ницше о воле к власти и, прежде всего, сделать это посредством размышления о сущности познания. Если, согласно Ницше, знание есть воля к власти, тогда при достаточно ясном проникновении в сущность знания должна высветиться и сущность воли к власти. Познание же расценивается как уловление истинного. Истина есть существенное в познании, и в соответствии с этим сущность истины должна раскрыть сущность воли к власти. Изречение Ницше об истине лаконично: истина есть «иллюзия». Для того чтобы еще более заострить и расширить это сущностное определение истины, забегая вперед приведем второе положение Ницше, которое гласит: «Истина есть тот вид заблуждения, без которого определенный род живых существ не мог бы жить» («Der Wille zur Macht», n. 493; 1885).
Итак, истина — «иллюзия», истина — «род заблуждения»? Мы снова готовы заключить: стало быть, все есть за блуждение, и тогда не стоит и вопрошать об истине. Нет, возразил бы Ницше, именно потому, что истина есть иллюзия и заблуждение, существует «истина», и потому истина и есть ценность. Поразительная логика! Да, поразитель ная, но попытаемся всетаки сначала понять ее, а не сразу выносить наше слишком прямолинейное суждение, осуждая такое учение об истине и не дожидаясь, пока оно достигнет нашего внутреннего слуха.
Итак, нам надо глубже и подробнее разузнать, что Ницше понимает под истиной и познанием, знанием и наукой. С этой целью мы начинаем наш путь по смысловым лабиринтам Ницше, которые представлены в первом разделе третьей книги, хотя представлены в таком порядке, который слишком явно напоминает схему построения теорий познания в конце XIX века, от которой, правда, и сам Ницше не смог до конца освободиться. Хотя первая короткая глава (которую издатели в соответствии с ее структурой решили озаглавить как «а) Метод исследования») и содержит под номерами 466–469 отрывки, относящиеся к последнем и важному периоду творчества Ницше, то есть к 1887–1888 годам, расположены эти отрывки так, что по своему содержанию и метафизической значимости они остаются совершенно непонятными. Нет никакого сомнения в том, что сам Ницше не так приступил бы к изложению материала.
В качестве исходной посылки мы выбираем отрывок под номером 507 (весна—осень 1887 года):
«Оценка: „я верю, что то или другое есть так, а не иначе как сущность «истины». В оценках находят свое выраже ние условия сохранения и роста. Все наши познавательные органы и чувства развились лишь в соотнесении с условиями сохранения и роста. Доверие к разуму и его категориям, к диалектике, то есть высокая оценка логики доказывает лишь проверенную на опыте полезность ее для жизни, но не ее «истинность».
Что должна существовать некая масса верований, что мы имеем право судить, что не допускаются сомнения относительно всех существенных ценностей,— все это предпосылка всего живого и его жизни. Итак, что нечто должно считаться за истину,— вот что необходимо, а не то, что не что есть истина.
Мартин Хайдеггер – Ницше (Том 2) – Субъективность в ницшевском истолковании истории
Для того чтобы уяснить всю значимость этих вопросов, мы должны поразмыслить над тем, что означает господство мысли о ценности в метафизике. Прежде всего оно дает понять, что задачу будущей метафизики Ницше понимает как переоценку всех ценностей. В то же время без дальнейшего рассуждения и обоснования предполагается как нечто само собой разумеющееся, что вся прежняя метафизика, исторически предшествовавшая воле к власти, являлась, хотя и невыраженным образом, метафизикой воли к власти. Всю западноевропейскую философию Ницше понимает как мышление, осуществляющееся в контексте ценностей, как их акцентирование, то есть как ценностное полагание. Бытие, сущесть сущего, истолковывается как воля к власти. Неожиданным образом, причем вполне убедительным для каждого, во всех сочинениях и записях Ницше история предстает как история метафизики, рассмотренная в свете мысли о ценностях.
Мы склонны не замечать этого факта или воспринимать такое истолкование истории метафизики как тот взгляд на историю философии, который просто был этому философу ближе всяких других. При таком подходе мы получаем лишь еще один взгляд на историю и не более того. Так, например, в XIX и XX вв. ученая историография излагала историю философии то в горизонте философии Канта или Гегеля, то в горизонте философии Средних веков, однако чаще в таком горизонте, который, смешивая самые разные философские учения, создал видимость некоей всеохватности и общезначимости, изгоняющую из истории мышления всякую загадку.
Тот факт, что Ницше истолковывает историю метафизики в горизонте воли к власти, вытекает из его метафизического мышления и ни в коем случае не является одним лишь (с исторической точки зрения) последующим привнесением его собственных «взглядов» в учения более ранних мыслителей. Скорее дело обстоит так, что метафизика воли к власти, переоценивая всю прежнюю метафизику, заранее определяет последнюю в смысле установления ценности и мысли о ценности. Все разбирательство совершается на основе четко выраженного истолкования, не предполагающего никаких разъяснений. Метафизика воли к власти не исчерпывается тем, что на смену прежним ценностям приходят новые: все, что прежде в метафизике было продумано и высказано о сущем как таковом в его целом, она представляет в свете мысли о ценности, так как даже сущность истории она определяет по-новому, что мы и постигаем из ницшевского учения о вечном возвращении того же самого и его глубочайшей связи с волей к власти. Тот или иной вид истории (Historie) всегда является лишь следствием уже утвержденного сущностного определения истории (Geschichte).
Поэтому Ницше и говорит о единстве, цельности, истине как о «высших ценностях», причем говорит так, словно все это является совершенно очевидным. Тот факт, что эти «ценности» должны быть,— не просто последующее толкование Ницше: это первый решающий шаг в самой «переоценке», ибо, основательно поразмыслив, мы должны признать, что совершенная Ницше переоценка состоит не в том, что он на место прежних высших ценностей ставит новые, а в том, что само «бытие», «цель», «истину» он уже понимает как ценности и только как ценности. По существу, его «переоценка» является переосмыслением всех определений сущего в ракурсе ценности. В 12 отрывке «цель», «единство», «целостность», «истину», «бытие» он называет «категориями разума». Таковы они, во всяком случае, для Канта и Фихте, Шеллинга и Гегеля. Также и для Аристотеля, и прежде всего для него, определения сущего как такового являются категориями, хотя и не «категориями разума», если мы имеем в виду, что здесь «разум» (как у Канта и в немецком идеализме) понимается как сущность субъективности. Итак, когда Ницше говорит об определениях сущего, которые он познает как «космологические ценности», в его словах слышится метафизическое истолкование определений бытия сущего как категорий разума, характерное для Нового времени. Однако у Ницше это истолкование претерпевает дальнейшее изменение, в результате чего упомянутые категории предстают как высшие ценности. Это истолкование определения бытия сущего, берущее свое начало в Новейшем времени и в последней метафизике, возвращается в греческую философию, потому что вся история западноевропейской метафизики предстает как история утверждения ценностей. В результате более ранние основные метафизические позиции получают слово, не отвечающее их собственной истине: они говорят языком философии воли к власти, понятой как утверждение ценностей.
