Кирилл Александрийский - Книга сокровищ

Библиотека христианской мысли. Источники

---

«Книга сокровищ» относится к ранним сочинениям св. Кирилла. Она является своего рода обобщением аргументации полемики с арианами и неоарианами, которая велась до него, практически в течение всего IV в., в наибольшей же степени она следует Слову против ариан св. Афанасия Александрийского.

 

Учение Ария, как и учения переходной для арианского богословия фигуры — софиста Астерия, и неоариан — Аэция и Евномия, хорошо изучено, оно излагалось и анализировалось в отечественной патристике достаточно подробно.

 

Так что нет необходимости в деталях повторять основные идеи этих авторов. Хорошо известны и основные идеи, высказанные в полемике с арианами и неоарианами свв. Александром Александрийским, Афанасием Александрийским и великими Каппадокийцами.

 

Многие из этих аргументов св. Кирилл повторяет в своей «Книге сокровищ». Особенностью его полемики являются не столько сами эти аргументы, в которых он, особенно в этом сочинении, зачастую не оригинален, а та систематичность, с которой он их высказывает, и форма, в которой он их излагает.

 

На этом этапе полемики с неоарианством, когда в Империи оно уже было в целом разбито и вряд ли могло восстановить свое влияние, главной задачей Александрийского святителя было предельно ясно и убедительно изложить православное учение о Св. Троице в полемике с учением ариан и неоариан, чтобы вооружить членов Церкви против любых доводов еретиков и сочувствующих им, если такие будут высказаны.

 

Пер. с греческого и коммент. Р. В. Яшунского, вступ. ст. Г. И. Беневича.

СПб.: «Издательство Олега Абышко», 2014. — Издательство «Текст» (Краснодар), 2014. — 384 с.

(Серия «Библиотека христианской мысли. Источники»).

ISBN 978-5-903525-66-9

 

 

«Книга сокровищ» является сводом ответов на трудные вопросы касательно учения о Св. Троице. Наиболее сложные из этих вопросов, очевидно, продолжали исходить из среды александрийцев, знакомых с учением ариан и неоариан, которое было по ряду параметров близко к средне- и неоплатоническому учениям, так что в недавнем прошлом язычники, обращавшиеся в христианство, могли именно такую «модель» иерархически устроенной «Божественной сферы», какую предлагали им ариане и неоариане, воспринимать куда легче, чем православную с ее «единосущием» трех Ипостасей Св. Троицы.

 

Парадоксальным образом, арианско-евномианская (и, соответственно, платоническая) модель могла казаться более «монотеистической», чем православная. Это, в свою очередь, могло быть причиной сохраняющейся актуальности споров вокруг арианства и неоарианства, а также против духоборов, отрицающих, что Св. Дух — Бог и Один из Св. Троицы[1] (полемике с ними посвящены последние главы — т. н. слова — сочинения).

 

Сложно сказать, насколько после полного поражения этих ересей на Втором Вселенском соборе они могли представлять реальную угрозу для православия в Александрии первой четверти V в., когда, очевидно, и писалась «Книга сокровищ». Отдельные группы ариан и евномиан в Египте, правда, существовали. Однако речь, видимо, все же не столько о борьбе с реальной угрозой (полемика св. Кирилла выдержана в достаточно спокойных тонах, в ней сравнительно мало инвектив против ариан, которые в обилии можно найти в более ранних сочинениях, когда в IV в. накал борьбы был максимален), но о снабжении добровольных помощников пастыря всем необходимым для ответов на вопросы как идейных противников, так и просто любопытных («совопросников века сего»).

 

Сама же история полемики против ариан, евномиан и духоборов внутри Империи перешла из фазы формирования «православного ответа», имевшей место в IV в., в фазу окончательного оформления[2]. В этом смысле сочинения св. Кирилла против арианства относятся к сочинениям против Ария и Евномия св. Афанасия, Дидима Слепца (отчасти и Каппадокийцев) так же, как, например, учение преп. Иоанна Дамаскина о двух волях во Христе, данное в Точном изложении православной веры, к Богословско-полемическим сочинениям преп. Максима, написанным в самый разгар полемики. Для истории догматики, разумеется, важно и то, и другое, но, обращаясь к каждому роду догматических сочинений, важно понимать, с чем именно в данном случае мы имеем дело.

 

Сказав о церковно-историческом контексте «Книги сокровищ», ее месте в истории полемики с арианами и в наследии св. Кирилла, можно кратко коснуться вопросов богословских, посмотрев на них не в сугубо патрологическом контексте, как это обычно делается, но несколько шире, чтобы извлечь урок для настоящего, где полемика с арианами не столь уж актуальна, а вот правильное отношение к догматическому богословию, особенно к учению о Св. Троице, не теряет своей непреходящей важности.

 

Говоря о полемике с арианами и неоарианами в IV-V вв. из перспективы нашего (постатеистического) времени, можно заметить, что одним из самых действенных аргументов православных против ариан было обличение их мысли в «плотском мудровании», т. е. в приложении к отношениям Бога Отца к Сыну аналогий отношений между отцом и сыном у людей (где, в частности, отец является таковым до рождения сына лишь «потенциально», и становится в полном смысле «отцом» лишь после рождения сына)[3].

 

И св. Афанасий, и св. Кирилл вслед за ним неоднократно высмеивают такой образ мысли ариан и неоариан, подчеркивая принципиальное отличие отношений внутри Св. Троицы с отношениями между людьми, несоизмеримость Божественной и человеческой реальностей в целом[4]. Такой род критики вполне согласуется с тем известным тезисом атеистов, например Л. Фейербаха, что люди создали себе Бога по своему образу и подобию. Как мы видим, православные полемисты против арианства именно в этом и обвиняют своих оппонентов, что они составили понятие о Боге, проецируя на него представления о человеческой, а чаще и просто тварной сфере.

 

 

Вместе с тем, нужно отметить, что и сами православные, в том числе и св. Кирилл, не отказывались от приложения к Богу аналогий из человеческой реальности, но делали они это иначе, чем их оппоненты. Здесь следует вспомнить известную аналогию Отца и Сына с умом и словом (логосом) у человека. Доказывая, что Сын был соприсносущен Отцу, св. Кирилл замечает, что «человеческий ум неделимо порождает из себя произносимое слово, и не возникает в нем от этого никакой перемены, но можно видеть в уме слово, а в слове — ум, и каждое из них — живописуемым другим, и никто из благоразумных не скажет, будто ум когда-либо может стя^ь бессловесным, ибо он уже не будет умом, не имея [в себе] слова».

 

И тут же добавляет, понимая, что между мыслью и произнесением слова все же есть временной зазор: «...слово же мы имеем в виду не обязательно гласно произносимое языком, но также и в уме мысленно совершаемое» {Thesaurus 75.56). Итак, православные тоже прибегали к аналогиям из области человеческой реальности, говоря о Боге (исходя, очевидно, из того, что человек создан по образу и подобию Божию, и, вглядываясь в этот образ чистым взором, можно сказать нечто и о Первообразе, — если не в плане познания, то в плане разъяснения своей веры). Но характер этой аналогии уже нельзя назвать «плотским мудрованием», хотя бы потому, что предметом сравнения является душа человека в ее мыслительной деятельности, причем даже до произнесения слова, применительно к «слову внутреннему» в его отношении к уму. Значит, аналогия православных духовная (т. е. «умная»), а не плотская, и в этом, очевидно, была одна из причин их большей убедительности, чем ариан.

---