Кларк - Москва - четвертый Рим

В сцене коронации 1547 года, которой открывается первая часть фильма «Иван Грозный» (1943) Сергея Эйзенштейна, юный царь завершает свою речь такими словами: « Два Рима пали, а третий — Москва — стоит, и четвертому Риму не быть! И тому Риму Третьему, державе Московской, единым хозяином отныне буду я ОДИН». Свою более раннюю, 1933 года, статью о фильме «Москва» (который так и не был им снят) Эйзенштейн начинает практически теми же словами, добавляя, что идея эта «еще с средневековья тянется изреченьем старца Филофея о царской Москве и самодержавной Москве. Москва — это понятие есть средоточие социалистической будущности всего мира».

 

Этими двумя утверждениями о Москве как Риме Эйзенштейн отсылает к знаменитому заявлению, сделанному четырьмя столетиями ранее русским монахом Филофеем Псковским. В начале XVI века, в период правления отца Ивана Грозного, Василия III, Филофей написал одно из трех своих посланий о «Третьем Риме»: «Да веси, христолюбче и боголюбче, яко вся христианская царства приидоша в конец и снидошася во едино царство нашего государя, по пророческим книгам, то есть Ромеиское царство: два убо Рима падоша, а третий стоит, а четвертому не быти». Многие считают, что Филофей придавал тем самым «богоспасному граду Москве» роль центра всего христианского мира, наследника первого Рима и Константинополя, именовавшегося «новым Римом» или «новым Иерусалимом» с 381 года, но павшего под ударами турок в 1453 году.

 

Филофеевская максима о «третьем Риме», сформулированная в 1523 или 1524 году, не привлекала особого внимания вплоть до второй половины XIX столетия, когда она приобрела популярность в качестве обоснования территориальной экспансии России и имперской власти как ее исторической миссии. Эйзенштейн вкладывает это изречение в уста царя на основании того, что режим Ивана IV и его территориальные завоевания обычно рассматриваются как положившие начало Российской империи. Сам, же Филофей, называя Москву «третьим Римом», имел в виду центр христианского мира. В этом смысле во времена того же Филофея и несколько столетий после него Москва часто величалась «новым Иерусалимом» — другими словами, подчеркивалось ее значение духовного центра. Как заметили Юрий Лотман и Борис Успенский, «идея “Москва — третий Рим” по самой своей природе была двойственной»: в ней «сливались две тенденции — религиозная и политическая». Иначе говоря, она означала, с одной стороны, духовную гегемонию России как центра «истинно» христианской веры (русского православия), а с другой — определенную форму международного доминирования.

 

(Библиотека журнала «Неприкосновенный запас»)

М.: Новое литературное обозрение, 2018. — 520 с.: ил. 

ISBN 978-54448-0757-6 

 

Благодарности

Принятые сокращения

Указатель