Кузанский - Компендий

Нашей интеллектуальной природе, поскольку она живет, надо питаться, причем она не может подкрепляться ничем, кроме пищи духовной жизни, как и всё живое кормится сообразной его жизни пищей; жизненный дух всегда движим влечением — это движение и зовется жизнью, — и сила духа жизни без восстановления свойственным ему питанием иссякнет и прекратится. Пифагорейцы говорили, что жизненный дух потенциально заключен в теплоте семени, а тело в его теле.

 

Признавая это, стоики, или последователи Зенона, тоже говорили, что субстанция плодоносного семени содержится в его испаряющемся тепле; если оно совсем испарится, зерно или другое семя не плодоносит — так огонь, мы видим, слабеет и выдыхается, если кончится его питание. Оттого, считая небесные  тела за их движение духами, — как мудрый Филон и Иисус, сын Сирахов, называют Солнце духом, — древние говорили, что Солнце питается испарениями Океана, а Луна сходным образом насыщается испарением других потоков; они верили, что планеты, которым они приписывали изобильную божественную жизнь, и другие боги наслаждаются душистыми испарениями, и умилостивляли их фимиамом и благовониями: утверждая, что в них обитает дух жизни, имеющий природу эфира или чистейшего небесного огня, они приносили им пары приятнейших курений.

Хотя точная дата написания «Компендия» не известна, определенно можно говорить о том, что это сочинение создано не ранее конца 1463 г., так как Николай Кузанский цитирует в нем свой диалог «Игра в шар», написанный именно в этом году (п. 37). Между тем вопрос о том, считать ли это сочинение самым последним из написанных великим кардиналом или же предпоследним, до сих пор остается открытым. В любом случае, «Компендий» относится к числу трех последних значительных философских текстов Николая Кузанского, созданных им в период двух последних лет жизни. Помимо «Компендия» к ним также относятся сочинения «Охота за мудростью» и «О вершине созерцания». Русский перевод всех этих трех текстов и публикуется в данной книге.

 

По жанру, форме и содержанию «Компендий» представляет собой введение в философию Николая Кузанского, адресованное начинающим. Поэтому автор стремится в нем к простоте и ясности, можно даже сказать, к известному упрощению своих ьаиболее сложных доктрин. Это делается для того, чтобы написанное стало понятным даже самым неподготовленным из читателей. Посыл автора и его намерения, которые он открывает адресату своего сочинения, полны оптимизма: именно наименее образованные способны лучше и быстрее всего понять его философское учение о простоте, так как они — просты: «Эти немногие вещи легки и достаточны для твоих размышлений, поскольку ты прост» («Sunt igitur haec раиса facilia et sufficientia speculationi tuaey cum sis simplex», n. 25).

 

Вероятным адресатом Николая Кузанского в этом сочинении исследователи обычно называют Петра Эркленца, его личного секретаря. Однако обращение к своему собеседнику на «ты», к которому прибегает в этом сочинении кардинал, не должно сбивать с толку. Возможно, его собеседник — это лицо воображаемое, которым может быть в равной мере и Петр Эркленц, и кто угодно другой. К современному читателю это «ты» Николая Кузанского обращено не в меньшей мере, чем к людям XV в. Одновременно эта сокращающая дистанцию простота обращения к объявленному «простым» собеседнику отсылает к позиции, высказанной еще в «Книгах простеца» 1450-х гг.: простые люди простоту понимают скорее, чем ученые, отягощенные многим сложным знанием.

 

Но «Компендий» не просто обобщает и кратко излагает то, что Николай Кузанский уже писал и думал прежде. Строгий дидактический жанр компактного учебного трактата позволяет кардиналу высказать и нечто новое. Так, центральным понятием, которое он развивает в этом тексте, становится новое обозначение Бога: posse («возможность»). По сравнению с possest («возможность-бытие»), о котором говорится в «Охоте за мудростью», это новое понятие и грамматически, и содержательно выглядит своего рода упрощением, приближением к той самой простоте, которой и посвящено основное содержание «Компендия». Это новое обозначение Бога вынуждает предполагать, что «Компендий», даже если он и не был создан после сочинения «О вершине созерцания», очевидно, составляет с этим текстом единый идейный комплекс, донося до нас последние, возможно самые искренние и сокровенные, мысли великого философа.

 

«Возможность» {posse) охватывает любую возможность быть, и поэтому она необходимым образом предшествует всякому актуальному бытию: «Раньше самой возможности не может быть ничего: что могло бы предшествовать возможности, если бы не могло предшествовать? Таким образом, возможность, сильнее и первоначальнее которой ничего не может быть, есть во всяком случае всемогущее начало: оно раньше бытия и небытия, ведь есть только то, что может быть, и нет только того, что может не быть. Она предшествует также созданию и становлению, ведь не творит ничто, не могущее творить, и не становится ничто, не могущее стать. Словом, ты видишь, возможность раньше бытия и небытия, раньше творения и становления и так далее. И ничто из всего, что не есть эта возможность, не может без нее ни быть, ни познаваться: всё, что может быть или познаваться, свернуто в этой возможности и принадлежит ей» (п. 29). В «Компендии» это ключевые слова. Все рассуждение, предпринятое автором до них, так или иначе, ведет к ним; все, что следует далее, вытекает из них и возвращается к ним.

 

Это по-новому мыслимое Николаем Кузанским абсолютное первоначало окончательно переворачивает всю метафизику классического Средневековья. Аристотелевские актуальное и потенциальное меняются местами. Тезис о том, что «возможность раньше бытия и небытия, раньше творения и становления», окончательно лишает метафизику Аристотеля, настаивавшую на примате актуального перед потенциальным, бытия перед возможностью, прав на абсолютное интеллектуальное доминирование. Николай Кузанский не доказывает подробно и обстоятельно, почему это так. Тем более он не пускается в «Компендии» в подробное разбирательство перипатетического учения о возможности и совершенно не занимается его последовательной детальной критикой. Выбранные им жанр и манера изложения освобождают его от этого. Он пишет кратко и говорит только необходимое. Для того чтобы думать, писать и говорить новое, у него уже очень мало времени. И он очень хочет успеть высказать хотя бы самое главное.

 

Главное же, как всегда, восходит к исходной точке философской эволюции Кузанца — к учению о совпадении противоположностей, сформулированному в трактате «Об ученом незнании» еще в 1440 г. Нет, Николай Кузанский не возвращается к прошлому, и понятие coincidentia oppositorurn не играет в его «Компендии» никакой роли. Теперь центром совпадения всего оказывается понятие «возможность». Абсолютная возможность означает, что из того, что может быть, возможно все, и поэтому каждое из возможного равно всякому другому возможному. Совершенное равенство, которым характеризуется возможность, означает также совпадение в равенстве противоположного, благодаря которому в возможности достигается полное единство: «Возможность, которая равным образом относится к противоположностям, потому что может одно не меньше, чем другое, [осуществляет] это равное тношение [ко всему] через свое равенство. А из возможности и ее равенства исходит могущественнейшее о единение» (п. 30).