Лёнс – Вервольф - Крестьянская хроника

Лёнс Г. – Вервольф - Крестьянская хроника

Вначале пустошь была безвидна и пуста. В дневную пору здесь правил орел, а ночами — филин; царевали в краю медведь и волк, владычествуя над всякой тварью. И некому было им возразить: те несчастные дикари, что промышляли здесь охотой да рыбалкой, при встрече с чудовищами спешили сойти с тропы, и были рады, когда удавалось остаться в живых.

Но вот как-то раз перед закатом явились сюда люди иной породы: светлоликие, золотоволосые. У них были сторожевые псы и домашняя птица, кони тащили повозки со всем домашним скарбом. Пустошь им очень понравилась, ведь пришли они из страны, где май щадил лёд на вершинах холмов, а октябрь кутал всё новым снегом.

Выбрав места, каждый выстроил просторный дом, с двускатной крышей, крытой соломой и дерном, торцы украшены парой лошадиных головок.

Дворы раскинулись широко. Глубже других в вересковую пустошь забрался Райнеке; соседом его стал Хингст; дальше — Мартен и Хенниг, за ними Хоре, а следом Бок и Боллее, Отте и Катц, да Дув, да Шпехт, да еще Петц с Улем... и все прочие — и, наконец, у самого края пустошей отстроился долговязый Вульф, ясноглазый и зычноголосый.

Конечно, Вульфу достались лучшие пастбища, но зато и намного чаще приходилось иметь дело с волками, медведями и черно-смуглыми обитателями болот. Для него самого, да и для его сыновей, это было весьма кстати: чем больше кутерьмы, тем веселее. Так что парни росли крепкими, как дубы, а руки у них были, что медвежьи лапы. Всем они были милы: и когда смотрели волком, и когда хохотали — а смеялись они часто.

Новой землей были довольны и дети поселенцев, и дети их детей, хотя по временам в пустоши делалось неспокойно, когда вокруг начинали бродить своры чужаков. Тогда наши крестьяне с пустошей были начеку, чтобы не дать застать себя врасплох. Как бы то ни было, от века к веку вОдрингене (так назвали деревню) земледельцев только прибавлялось. Крестьяне выстояли, давая отпор врагам — или, укрыв женщин, детей и скотину на городище посреди болот, подстерегали и убивали чужеземцев одного за другим, пока их ряды не редели настолько, что им приходилось уйти. В этом деле парни Вульфова двора завсегда были первыми. И хотя случалось, что некоторые оставались лежать со стрелой в шее или копьем в груди, всегда было кому сохранить живым род и славное имя Вульфа.

Пахотная земля всё прирастала, болота становились лугами и пастбищами. Десять построек замыкались в подворье, словно крепость окруженное валом и рвом, скрытое зарослями падуба. В богатом хозяйстве не было недостатка ни в оружии, ни в снасти и утвари. В кухне у очага выставлена была дюжина тяжелых серебряных блюд: однажды в пустошь прибыли гонцы с холмов, тамошние крестьяне просили пособить выбить римлян из страны — и один из сыновей Вульфова двора отправился с ними; и уже стариком, смеялся всякий раз, рассказывая, как Вар и его солдаты отправились на корм волкам.

«Парень, — говорил старик, — вот была потеха! Как мы всыпали этим брехливым псам! Я сам раскроил голов двадцать — так и громыхало, они ведь носили эти свои жестяные шапки. Ну, а потом я забрал на память блестящие миски. Разве они не хороши?».

С римлянами крестьяне разобрались быстро, но после пришел франк, а он уже был скользкий как угорь: сегодня ему намнут бока, а завтра он опять тут как тут. Один из Вульфов был в войске Видукинда, в битве при Зюнтеле наголову разбившем франков; двое Вульфов были среди тех, кого Карл на переправе через Хальсбах велел забить, как скот — и когда поднялся всякий, кто мог держать хотя бы нож, в их числе было трое Вульфов, но ни один не вернулся.