Наследие Соломона Маймона - 1 - 2
«Автобиография» была написана Маймоном по-немецки и впервые издана при жизни автора в Берлине в 1792 г. На русском языке «Автобиография» частично была опубликована почти полтора века назад в двух номерах «Еврейской библиотеки» за 1871 и 1872 гг. Эта публикация до сегодняшнего дня являлась, насколько я могу судить, единственным русскоязычным образцом данного текста. К сожалению, имя переводчика, впервые познакомившего русскоязычного читателя с этим замечательным сочинением, установить не удалось — перевод был издан анонимно. Отдавая должное значению самого факта появления этого текста по-русски, следует отметить его два недостатка, субъективный и объективный.
Анонимный переводчик оставил нам прекрасный образчик русского «еврейского» языка, если так можно выразиться, периода Гаскалы. Это достаточно своеобразный язык, который, наверное, был характерен для первого поколения вживающихся в новую для себя культуру людей. Сегодня текст на таком языке выглядит по крайней мере искусственным и не в меру архаичным.
Соломон Маймон - 1 - Автобиография
Соломон Маймон; пер. с немецкого.
Москва: Книжники, 2016. — 348[4] с.
Наследие Соломона Маймона. I.
ISBN 978-5-9953-0479-1
Соломон Маймон - Автобиография - Содержание
С. М. Якерсон. Предисловие
С. М. Якерсон. Несколько слов о данном издании
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ Очерки быта польско-русских евреев во второй половине XVIII столетия
Введение
- Глава I. Хозяйство моего деда
- Глава II. Первые воспоминания молодости
- Глава III. Воспитание и самообучение
- Глава IV. Еврейские школы
- Глава V. Мое семейство попадает в беду, и старый слуга, сохранивший верность, лишается христианской могилы
- Глава VI. Новое местопребывание и новое несчастье. Талмудисты
- Глава VII. Радость продолжается недолго
- Глава VIII. Ученик знает больше своего учителя. Воровство a la Rousseau. Безбожный приобретает вещь, а благочестивый одевается ею
- Глава IX. Любовь и брачные предложения. Соломонова Песнь Песней и брачный контракт. Новый modus lucrandi. Черная оспа
- Глава X. Из-за меня спорят. Я получаю двух жен разом. Меня похищают
- Глава XI. Женитьба делает меня рабом жены и подставляет под удары тещи. Тень из плоти и крови
- Глава XII. Тайны брачной жизни. Князь Р., или В Польше все возможно
- Глава XIII. Стремление к духовному и умственному развитию в борьбе с трудностями всякого рода
- Глава XIV. Я изучаю каббалу и наконец делаюсь врачом
- Глава XV. Краткий очерк о еврейской религии от истоков до настоящего времени
- Глава XVI. Благочестие и покаяние
- Глава XVII. Дружба и небрежение молитвой
- Глава XVIII. Жизнь домашнего учителя
- Глава XIX. О тайном обществе
- Глава XX. Продолжение предыдущей главы и кое-что о религиозных таинствах
- Глава XXI. Поездка в Кенигсберг, Штеттин и Берлин и развитие моих познаний
- Глава XXII. Последняя ступень бедствия. Спасение
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Предисловие автора
Введение. Развитие моих взглядов и характера.
Решительное влияние на это сочинений знаменитого рабби Моисея бен Маймона.
Изложение духа этих сочинений
- Глава I. Море невухим. Идея, цель и метод этого сочинения. Трактат «Theologia politica»
- Глава II. Продолжение. Толкование многозначных выражений. Язык в руках теологов то же самое, что глина в руках гончаров. Антируссоистское возражение на некую реплику. Правило предосторожности доя начинающих метафизиков: сначала надо научиться плавать, а затем пускаться в морское путешествие
- Глава III. Продолжение. Ворону лишили перьев, украденных ею у других птиц, или Отрицание позитивных качеств Бога
- Глава IV. Продолжение. Объяснение многообразных имен Господа в качестве обозначений рода Его действий. Судьбы метафизики. Она становится рабыней теологии. Ее перерождение в диалектику. Диалектики
- Глава V. Продолжение. Понятие об ангелах. Некоторые остаются посланниками Божьими, а другие призываются назад в небесные сферы. Виды возникновения и деятельности простых существ. Обоснование последователями Аристотеля вечности мира
- Глава VI. Продолжение. Опровергающие доводы. Психологическое объяснение существования пророчеств, причем последние не теряют от этого своего достоинства
- Глава VII. Продолжение. Соотнесение всех естественных явлений с Богом. Очень простой и достойный метод. Божественная колесница: космологическое представление, которое вряд ли привиделось пророку Иезекиилю. Безупречная мораль, но совсем не в новом вкусе. Пророчество. Конечные причины
- Глава VIII. Продолжение. Устранение сомнений по поводу всеведения Господа. Книга Иова как средство для метафизического исследования о Провидении
- Глава IX. Законы Моисея. Грубое язычество сабеев, повод для введения многих непонятных законов, которые уже давно устарели
- Глава X. Окончание «Путеводителя растерянных». Безупречная мораль. Определение истинного богослужения, для которого не нужны священники
- Глава XI. Мое прибытие в Берлин. Знакомства. Мендельсон. Отчаянное изучение метафизики. Сомнения. Чтение Локка и Аделунга
- Глава XII. Мендельсон: глава, посвященная памяти достойного Друга
- Глава XIII. Мое первоначальное отвращение к изящным искусствам и последовавшая перемена. Отъезд из Берлина. Пребывание в Гамбурге. Я бросаюсь в воду таким же манером, как плохой актер себя убивает. Старая дура влюбляется в меня, но остается с носом
- Глава XIV. Я опять в Гамбурге. Священник объявляет меня паршивой овцой, недостойной быть принятой в христианское стадо. Я делаюсь гимназистом и сгибаю в бараний рог раввина. Третья поездка в Берлин. Неудавшийся план сочинительства на еврейском. Поездка в Бреславль. Развод
- Глава XV. Четвертая поездка в Берлин. Бедственное положение и помощь. Изучение сочинений Канта. Характеристика моих собственных произведений
Заключительная глава. Необычный бал
Указатель личных имен, географических названий и названий упоминаемых сочинений
Соломон Маймон - Автобиография - Предисловие
Я предпринимаю дело беспримерное, которое не найдет подражателя. Я хочу показать своим собратьям одного человека во всей правде его природы, — и этим человеком буду я.
Жан-Жак Руссо. Исповедь
Какая нация, — прошептал старик, — жидки ваши, в них дьявол сидит.
Исаак Бабель. История моей голубятни
Хотелось бы начать предисловие небанально, без использования каких-либо литературных штампов. Но сделать это, кажется, невозможно и приходится начинать с фраз, избежать которых, по всей видимости, нельзя: глубокоуважаемый читатель, перед вами уникальная книга, в ней от первого лица рассказывается о становлении совершенно необыкновенной личности. О себе повествует человек, который жил во второй половине XVIII в., но обогнал свое время настолько, что лишь сегодня к его мыслям и философским постулатам приходит настоящее признание и появляется ощущение, что ученый мир готов их воспринять во всей широте и глубине. Хотя и сегодня, оглядываясь вокруг, начинаешь думать, что и это пока лишь обман, и время еще впереди...
Шломо (Соломон) бен Иехошуа родился в 1753 или 1754 г, в семье еврейского арендатора средней руки, в местечке Суковыборг, стоящем на берегу Немана близ города Мир в Великом княжестве Литовском. За неполные пятьдесят лет земной жизни он прошел все ступени возможного духовного развития. Причем важно отметить, что «задержись» он на любой из них, то добился бы и общественного признания, и уважения, и материального достатка, но Шломо бен Иехошуа всегда шел вперед. Такое ощущение, что великая тяга к познанию с непреодолимой силой толкала его «к звездам»: в детстве и ранней юности ему прочили карьеру великого талмудиста, и если бы он остался в этом мире, то возглавил бы крупную иешиву и стал бы безусловным галахическим авторитетом; «перерастя» талмудизм, он сумел постичь таинства сокрытого смысла Писания и мог бы превратиться в знаменитого каббалиста, автора еще одного комментария к Зохару; страстно возжелав светских знаний и отдалившись от мира ортодоксального иудаизма, он был благосклонно принят в кругу еврейских просветителей и, безусловно, мог бы стать почтенным членом этого сообщества; уйдя и из него, он имел все возможности сделать академическую университетскую карьеру, причем набор дисциплин, изучая которые он добился бы высоких позиций, достаточно широк — это прежде всего математика (алгебра), но и геометрия, и физика, и химия, и астрономия, и история... У него был безусловный талант живописца, и мир карандаша и красок на каком-то этапе почти завладел его страстной натурой; у него был зоркий глаз и врожденное чувство слова (несмотря на «чехарду» родных и выученных языков — идиш, древнееврейский, арамейский, немецкий, французский, английский, латинский), которые помогли бы ему стать писателем... Но Соломон, сын Иехошуа из Суковыборга, не остановился ни на одной из этих профессий и выбрал самую сложную и неблагодарную стезю — стал свободным философом.
Нет смысла в этом коротком предисловии излагать философские взгляды Маймона или пытаться анализировать его логические построения. Философское наследие Маймона опубликовано и красноречиво говорит само за себя. Я очень надеюсь, что в обозримом будущем оно будет доступно и русскоязычному читателю, так как в серии «Наследие Соломона Маймона» планируется издание его основных философских сочинений.
Сам автор также совершенно разумно опускает эту важнейшую (собственно, единственную по-настоящему важную) часть своей жизни и останавливает повествование на пороге своего становления как философа...
Потому что эта книга в основном не о философии — она о том, как человек сумел перебороть все неблагоприятные обстоятельства и вопреки им стать той выдающейся личностью, за которую красноречиво говорят его последующие сочинения.
Чтение «Автобиографии» вызывает многообразные культурные ассоциации, приходят на ум разные судьбы, в той или иной степени сравнимые с судьбой Соломона Маймона: наш Михайло Ломоносов, который примерно в том же возрасте и в то же время (ну, несколько раньше) ушел пешком за знаниями из Холмогор в Москву, великий француз Жан-Жак Руссо, написавший свою знаменитую «Исповедь» так, что она стала в дальнейшем образцом автобиографий для всех (и для Маймона, в частности), и многие, многие другие.
Но для меня все же эта «Автобиография» какая-то совершенно особенная. Наверное, в силу исключительности той циви-лизационной ситуации, в которой формировался ее автор, и того исторического фона, который формировал эту ситуацию. Шломо бен Иехошуа родился, мужал и воспитывался в лоне польско-литовской еврейской традиции. Ко второй половине XVIII в. эта традиция выработала устойчивые и достаточно жизнеспособные рамки внутреннего национального бытования и внешнего сосуществования с окружающим христианским миром. Евреи составляли примерно 5-6 процентов общего населения края. Они выделялись в отдельную административную категорию, и их взаимоотношения с «внешним миром» регулировались королевскими вердиктами. Основной единицей существования являлась еврейская религиозная община и обеспечивающие ее жизнедеятельность институты, или братства. Общины имели практически полную внутреннюю автономию и решали неизбежно возникающие вопросы на основании юридических и этических норм еврейского религиозного права. Предшествующая эпоха «давила» на современников памятью о страшных погромах периода хмельнитчины и последовавшим за ними смутным временем мессианских брожений. Все это прямо или косвенно привело к крупнейшему идеологическому расколу внутри самого еврейства, следствием которого явилось, с одной стороны, появление новой религиозной силы — хасидизма, а с другой стороны содействовало всё возрастающему интересу определенной части еврейского общества к набиравшему силу в Западной Европе движению еврейского просвещения.
Соломон Маймон - 2 - Опыт о трансцендентальной философии - Набеги на область философии
Пер. с нем. Г. Гимельштейна, И. Микиртумова под общ. ред. А. Иваненко;
Набеги на область философии / Пер. с нем. А. Иваненко
СПб.: ИЦ «Гуманитарная Академия», 2017. — 499 с.
Наследие Соломона Маймона. II.
ISBN 978-5-93762-127-6
Соломон Маймон - 2 - Опыт о трансцендентальной философии - Набеги на область философии - Содержание
А. Иваненко. Скептик Соломон Маймон
Опыт о трансцендентальной философии
Опыт о трансцендентальной философии с приложением, касающимся символического познания, и примечаниями
- Введение
- Раздел первый - Материя, форма познания, форма чувственности,форма рассудка, время и пространство
- Раздел второй - Чувственность, способность воображения, рассудок, чистые понятия рассудка a priori, или категории, схемы, ответ на вопрос quid juris, ответ на вопрос quid facti, сомнение по поводу последнего
- Раздел третий - Идеи рассудка, идеи разума и т. д
- Раздел четвертый - Субъект и предикат. Определимое и определение
- Раздел пятый - Вещь, возможное, необходимое. Причина, следствие и т. д
- Раздел шестой - Тождество, различие, противоположение, реальность, отрицание, логическое и трансцендентальное
- Раздел седьмой - Величина
- Раздел восьмой - Изменение, смена и т. д
- Раздел девятый - Истинность, субъективное, объективное, логическое, метафизическое
- Раздел десятый - Я, материализм, идеализм, дуализм etc. Идеализм, дуализм, материализм и т. д
- Краткий обзор всего трактата
О категориях
Антиномии. Идеи
Моя онтология
О символическом познании и философском языке
Примечания и пояснения по поводу некоторых кратко изложенных мест данного сочинения
Заключительное примечание
Приложение
«Ответ господина Маймона на предшествующее письмо»
Набеги на область философии
-
Первая часть
- Содержание
- О прогрессе в философии
- Первый раздел
- Второй раздел
- Третий раздел
- Четвертый раздел
- Пятый раздел
- Обзор
Об эстетике
Философская переписка вместе с предпосланным ей манифестом
О философских и риторических фигурах
I.Представления о пространстве и времени как объектах созерцания самого по себе суть такие, возникшие посредством заблуждения фигуральные способы представления
II.Пустое пространство
III.Перенесение применения понятий и основоположений a priori с реальных объектов созерцания на воображаемые вещи сами по себе
IV.Представление относительного как чего-то абсолютного. Абсолютное место, абсолютное движение и т. п
Соломон Маймон - Опыт о трансцендентальной философии - Набеги на область философии - Скептик Соломон Маймон
Я вижу, что не только никто из моих противников так хорошо не понял меня и центральные вопросы, но и что очень немногие могли бы обладать столь глубокой проницательностью для столь глубоких исследований.
КАНТ О МАЙМОНЕ
Книги Соломона Маймона — не самое простое чтение; в его сочинениях, как это и всегда происходит с трудами подлинных философов, воедино стянуто прошлое истории философии и ее будущее. В своей связи с уже осуществившейся до них историей философии его сочинения требуют от читателя основательного знакомства с этой историей, а в отношении к ее будущему представляют собой беглый, не без труда различимый очерк этого будущего.
В ряд истории философии мысль Соломона Маймона вступает, непосредственно отталкиваясь от учения Иммануила Канта, и потому характеризовать ее нужно также исходя из последнего. Посылом к разработке трансцендентальной философии для Канта послужило обнаружение им того обстоятельства, что обычное представление о том, каким образом происходит познание, приводит к скептическим выводам, выраженным Дэвидом Юмом. А именно, если познание базируется исключительно на почерпнутых из опыта данных, то его результаты не могут иметь всеобщего и необходимого характера. Следовательно, делает вывод Кант, познание должно обладать вторым, независимым от опыта источником — источником всеобщности и необходимости, и таковым является человеческий разум.
В противоположность опыту, дающему познание a posteriori, разум содержит априорные принципы и вопрос кантовской философии, сформулированный в «Пролегоменах ко всякой будущей метафизике», звучит следующим образом: «Как возможны априорные синтетические положения?»1 Для опытного познания это означает следующее: хотя его материальная составляющая и дана нам посредством чувственности, без дальнейшего определения, т. е. без установления отношений той или иной данности к другим, мы в действительности не имеем предмета сознания, и уж тем более — предмета научного познания. Эта данность определяется нами как единство и множество, как причина чего-либо и как действие чего-либо другого, как субстанция или акциденция и т. д., и только таким образом она становится для нас чем-то определенным. Но если для обыденного сознания не имеет значения, на каком основании возможно это связывание различных данностей, то для науки ответ на этот вопрос является решающим, и именно таким основанием для суждений опыта, сообщающим им всеобщность и необходимость, выступают, по Канту, априорные синтетические суждения. Маймон обозначает эту проблему с помощью краткой формулы „Quid juris?" — «По какому праву?» и не оспаривает ее решение Кантом. Итак, дан ответ на вопрос о том, по какому праву можно утверждать всеобщность и необходимость опытных суждений, означает ли это, что всеобщие и необходимые суждения не только возможны, но и действительны.
Ответ Маймона гласит однозначно — нет! Никакой закон, никакое право нельзя считать действительными без их реального применения. С применением же категорий рассудка, выдвинутых Кантом в качестве принципов связи в апостериорных синтетических суждениях, дело обстоит таким образом, что они дают возможность связи, но недостаточны для определения конкретного характера этой связи ни в одном реальном случае. В опыте мы всегда имеем в качестве данности некоторое количество предметов и, по Канту, способны мыслить их отношения между собой согласно всем выдвинутым им категориям. Но отсюда еще не следует то, как конкретно мы должны их мыслить — мыслить ли объекты А и В в отношении причины и действия или единства и подчиненного ему множества и т. д. и т. п., и если, например, мы должны мыслить их в первом отношении, то следует ли мыслить А причиной В или наоборот? Если же, как это фактически и происходит, мы все-таки выносим подобного рода суждения, а сами принципы разума, в частности категории, не дают для этого достаточных оснований, то можно ли считать сам процесс вынесения опытных суждений основывающимся на этих принципах? Не вынуждены ли мы в таком случае, вопреки всем усилиям Канта, вновь предположить, что этот процесс все же имеет исключительно эмпирический характер? Эту проблему Маймон выразил с помощью формулы „Quid facti?" — «Из какого факта?», говоря иначе, имеем ли мы в действительности какой-либо факт вынесения апостериорного синтетического суждения, который несомненно свидетельствовал бы о том, что оно вынесено на основании априорных синтетических положений? Из вышесказанного очевидно, что такого факта мы не имеем, но также очевидно и то, что если мы полностью отвергаем кантовское решение обоснования знания как бесполезное, то мы вовсе не имеем никакого знания, пробавляясь вместо него исключительно субъективными и случайными представлениями. И в положении, когда, с одной стороны, нельзя доказать возможность опытного познания, а с другой — нельзя и однозначно ее отвергнуть, Маймон выбирает скептицизм.
Категории:
Благодарю сайт за публикацию:
