Причины и вызовы кризиса межправославных отношений

В последние полтора года взаимоотношения православных поместных Церквей переживают острейший кризис, вызванный инициативой Константинопольской патриархии. В его эпицентре оказалась Украинская Православная Церковь, однако кризис обретает все более глобальный масштаб, поскольку вызов Фанара и его сторонников брошен самому православному учению о Церкви, подрывает важнейшие основы церковной жизни.

 

Разразившийся кризис имеет давнюю предысторию, но особой остроты он достиг в сентябре 2018 г., вскоре после визита Патриарха Московского и всея Руси Кирилла в Стамбул, когда была предпринята последняя попытка удержать Константинопольского Патриарха Варфоломея от пагубных действий, которые все же последовали. Сначала Фанаром было принято решение о назначении двух своих архиереев «экзархами» Константинопольского Патриархата в Киеве. В ответ на это Священный Синод Русской Православной Церкви выразил решительный протест и глубокое возмущение, заявив, что подобные действия являются грубейшим попранием церковных канонов, воспрещающих епископам одной поместной Церкви вмешиваться во внутреннюю жизнь и дела другой поместной Церкви (И Всел. 2, Трул. 20; Ант. 13 и др.). «В критической ситуации, когда константинопольская сторона практически отказалась решать вопрос путем диалога, Московский Патриархат вынужден приостановить молитвенное поминовение Константинопольского Патриарха Варфоломея за богослужением и с глубоким сожалением приостановить сослужение с иерархами Константинопольского Патриархата, а также прервать участие Русской Православной Церкви в Епископских ассамблеях, равно как и в богословских диалогах, многосторонних комиссиях и всех прочих структурах, в которых председательствуют или сопредседательствуют представители Константинопольского Патриархата», — гласило заявление Священного Синода от 14 сентября 2018 г.

 

М.: Изд-во ПСТГУ, 2020. - 361 с.

ISBN 978-5-7429-1332-0

 

 

Новость о том, что Афинская Архиепископия («Православная Церковь Греции») приняла решение признать, т.е. принять в общение «Православную Церковь Украины», интересна и трагична не только потому, что она играет важную роль в нынешней драме распада Православной Церкви, какой мы ее до этого знали на повседневно-церковно-политическом уровне. В какой-то степени это решение было ожидаемо и не удивило тех, кто знаком с ситуацией и отношениями в Православии, когда отношения между Москвой и Константинополем ставятся на один уровень с расовой солидарностью, теорией кровного родства и среды обитания, эллинами и варварами, конфликтами власти. Что нас действительно должно было удивить, так это некое чувство такта и деликатности, которое до сих пор еще сохранялось. Однако то, что постепенно становится очевидным, это не столько разрыв общения между эллинистическими и славянофонными поместными Церквами и не столько литур-гико-каноническая стабилизация геополитических разделений православного мира, сколько — и это представляется глубочайшим и далеко идущим разделением — глубинное разделение в языке, понятиях, значениях и толкованиях, которое все больше становится очевидным. При этом трудно сказать, будет ли это разделение преодолено и когда.

 

Поскольку Афины не признают, что, оказавшись под политическим влиянием и (возможно) из-за своих собственных этноцентрических фобий от «русской напасти», они согласились участвовать в проекте развала нарратива русской идентичности, в рамках которого Киев является неотъемлемой частью полицентризма «Великой, Малой и Белой Руси» (независимо от того, отождествляем мы этот нарратив с идеологией «русского мира» или нет). Они даже не упомянули о своем собственном вассальстве перед геополитическими центрами силы, вассальстве, которое могло бы дать им хоть какое-то оправдание. По сути, они упомянули лишь об одном фундаментальном и основополагающем факте, герменевтическом ключе, на основе которого мы можем понять реальный ход событий — они сослались на «право Вселенского Патриархата предоставлять автокефалию», на основании которого Афины решили признать «автокефалию Православной Церкви Независимой Республики Украины». Безусловно, как в Греции, так и во всем православном мире вскоре зазвучат диссонирующие голоса, которые начнут поднимать бесчисленное количество вопросов, один из которых, а именно вопрос об апостольском преемстве в самой «ПЦУ», станет, по всей видимости, наиболее часто поднимаемым. Но то, что отличает сегодняшний церковный кризис от всех предыдущих, это не геостратегическая глубина разделения или слабость внутреннего единства Православной Церкви, которая никоим образом не устанавливает способ выживания в собственном единстве. Ведь проговариваются лишь пассивные представления о каноническом и литургическом общении, которые объясняют нам, какие общины не являются участниками церковного единства, но не объясняют, как в действительности осуществляются взаимоотношения между всеми поместными Церквами. Если бы мы говорили в духе коммунистических лозунгов, что путь к достижению единства всех поместных Церквей можно отождествить с соборностью, то мы бы тем самым лишь признали факт отказа от этого принципа в реальном положении Православной Церкви: если мы являемся общесоборной Церковью, где тогда регулярные соборы с участием всех поместных Церквей? На сегодняшний день очевидно, что Константинополь и поместные Церкви, которые согласились или согласятся с его видением существования Православной Церкви, приняли свою особую точку зрения на реальность, по сути, представляющую собой постмодернистское видение Церкви, а именно — реализацию идеи примата в ключе и контексте постмодерна.

 

Но нетерпеливый читатель, несклонный верить чему-либо в названии и тексте, оперирующем грубыми жаргонными клише гуманистических дисциплин (в число которых давно вошло понятие «постмодернистский»), не увидит здесь какого-либо приукрашивания еще одного богословского текста. Скорее наоборот, я не пишу этот текст так, чтобы он вышел «постмодернистским», но хочу отметить, что без представления хотя бы об элементарных концептуальных постмодернистских утверждениях невозможно понять поведение Константинопольского Патриархата. В чем же проявляется постмодернизм церковной драмы, которая началась (или стала актуальной) после решения Фанара сначала даровать «ПЦУ» «автокефалию», а затем дополнительно узаконить этот факт мероприятиями, в которых другие поместные Церкви вольно или невольно (солидарно или под угрозой) согласятся с данным решением?