Рассел – Мефистофель

Имеет ли смысл верить в существование Дьявола? Ответ зависит от вашего мировоззрения. Это, безусловно, имеет смысл в христианском мировоззрении и явно бессмысленно в материалистическом. Но вопрос должен быть поставлен шире: существуют ли вообще какие-то духовные существа? Бог — столь же ненаучное понятие, как Дьявол. «Здравомыслящий» материализм XX века, принятый большинством образованных людей, уверяет, что можно считать доказанным отсутствие в мире каких-либо духовных сущностей.

На самом деле материалистическая наука по определению не может ни доказать, ни опровергнуть их существования. Поэтому говорить о доказательствах можно только в свете других воззрений, большинство их которых никоим образом не отрицают возможности существования подобных существ. Вселенная, в которой действуют духовные сущности, по крайней мере не менее вероятна, чем та, где их нет.

В этой книге, как и в предыдущих томах данного цикла, я исследовал образ Дьявола в рамках иудео-христианских и мусульманских представлений, поскольку именно в этих религиозных традициях соответствующая идея возникла и развилась. Для монотеистических религий данная проблема в особенности важна, ибо существование зла трудно согласовать с идеей единого, благого и всемогущего Бога. Подробнее всего я рассматривал христианскую точку зрения, что отчасти обусловлено моими культурными корнями и областью моих лингвистических познаний, отчасти же тем, что в христианстве и философских традициях, возникших из христианской культуры, проблема зла формулировалась и исследовалась детальнее и глубже всего.

Я не придерживался точки зрения какого-то определенного вероисповедания, не следовал никакой ортодоксии, мною руководило только стремление к истине и желание исследовать вопрос по возможности полнее и глубже.

В этой серии книга «Дьявол. Восприятие зла в древнейших времен до раннего христианства» охватывает период с древности по новозаветные времена; «Сатана. Восприятие зла в ранней христианской традиции» рассматривает эпоху раннего христианства вплоть до V столетия; «Люцифер. Дьявол в Средние века» относится к Средневековью. Данная книга посвящена Новому времени — от Реформации до наших дней. В то время как первые три тома проследили развитие идеи Дьявола в рамках единой традиции, четвертая книга посвящена распаду этой традиции. Само заглавие отражает этот распад, так как имя Мефистофеля появилось только в XVI веке — так был назван Дьявол в легенде о Фаусте. Из этой легенды выросло такое нетрадиционное произведение новой западной литературы, как явно нехристианский «Фауст» Гёте.

 

Единство западной церкви было утрачено в эпоху Реформации с расколом между протестантами и католиками, но поскольку протестанты изначально следовали католической традиции дьявологии, серьезное расхождение во взглядах на Сатану наметилось только с конца XVII столетия. К этому времени стала сходить на нет охота на ведьм и ослабла вера в Дьявола, а в XVIII веке рационалистическая философия Просвещения расшатала гносеологические корни христианства и еще более ослабила дьявологию. К концу XVIII столетия большинство образованных людей, включая верующих христиан, было готово полностью отказаться от веры в нечистого духа. Однако именно тогда Дьявол вновь ожил в романтизме как могущественный амбивалентный символ — романтический Дьявол персонифицировал благородный бунт против деспотизма или, по крайней мере, служил двойственным воплощением и свободы, и эгоизма. К концу XIX века Дьявол сделался весьма популярной фигурой в литературе, изобразительных искусствах и музыке, обычно в качестве иронической метафоры для человеческой глупости и испорченности. Ужасы геноцида и войн XX века вновь оживили серьезный философский интерес к проблеме зла, и Дьявол снова стал важной темой современной теологии.

 

За немногими исключениями, я рассматриваю в книге только те произведения, которые имел возможность прочесть в оригинале, — в таком сложном вопросе, как история идей, в переводе могут быть утрачены существенные моменты, не говоря уже о тонких оттенках. Все переводы, кроме особо указанных, принадлежат мне. Во всех случаях я употреблял термин «дьявология», если речь шла о теории Дьявола. Строго говоря, следовало бы писать «дьяволология», но это слово малоупотребительно, вычурно и труднопроизносимо, а потому я его упростил. Я занимался этой темой два десятка лет, и все это время мои взгляды продолжали развиваться. Со временем узнаёшь, что ничего не знаешь, и в конце концов остается лишь желание познавать, ибо мудрость больше знания, а больше мудрости — любовь.