Религия и национализм

Современное богословие

---

Обсуждаемые в сборнике темы тесно связаны с вопросами идентичности. Каждый человек, каждая социальная группа уникальны. Любые серьезные отношения между людьми или социальными группами основаны на признании инаковости другого, ведь «друг» - это прежде всего «другой». Идентичность как выражение уникальности и инаковости может и должна играть позитивную роль в любых отношениях и взаимодействиях. Это, безусловно, относится и к национальности. Когда мы говорим о таком понимании идентичности и инаковости, немедленно возникают образы единства в многообразии и плодотворного сотрудничества.

 

К сожалению, в реальности мы далеко не всегда наблюдаем такую благостную картину. Инаковость часто вызывает страх и отторжение, неправильно понятая уникальность порождает боязнь утраты собственной идентичности, национальная идентичность превращается в национализм. В наших реалиях это нередко оборачивается борьбой за защиту пресловутых «традиционных ценностей» - иногда вполне искренней, обусловленной непониманием природы социальных отношений или усвоенной с ранних лет бытовой ксенофобией, но чаще - преследующей политические или идеологические цели, когда специально создается образ врага и подпитываются вызываемые им страхи. Здесь уже трудно говорить о единстве в многообразии и о плодотворном сотрудничестве, можно в лучшем случае надеяться на диалог во избежание эскалации взаимонепонимания, недоверия и насилия.

 

(Серия «Современное богословие»)

Алексей Бодров и Михаил Толстолуженко, ред. 

М.: Издательство ББИ, 2021. - 221 с.

ISBN 978-5-89647-399-2

 

Об авторах и редакторах

 

 

Моя тема - прочею (первенство) в контексте более широкой темы конференции «Экклезиология и национализм». Основные вопросы: необходимо ли первенство и как оно может осуществляться в Православной церкви при наличии национализма? Как влияет на значение и служение предстоятеля Православной церкви проблематика «экклезиология и национализм»?

 

Для того чтобы ответить на эти вопросы, нам следует прежде всего вкратце описать те богословские (экклезиологические) начала, на которых основано развитие иерархии в Православной церкви. Историк-небогослов обычно довольствуется тем, что сводит роль предстоятеля к роли, среди прочего, общественных и исторических факторов (политической конъюнктуре, влиянию на исторических деятелей, стремлению к власти и т.д.). И, разумеется, нет сомнений в том, что эти факторы играли и продолжают играть важную роль в служении предстоятеля и в жизни церкви. Уже в древности первенство связывалось с политическим весом кафедры (Рим, Константинополь и т.д.), и церковное первенство не замедлило развиться во властную структуру со значительными последствиями как для отношений между церквами, так и внутри церкви. При этом, главным образом на Западе, и богословский фактор не обошел стороной понятие церковного первенства. Рим очень рано стал приписывать примат папы воле Христа и идее преемства от апостола Петра, тогда как Восточные церкви столь же рано не довольствовались политической значимостью кафедры и связывали ее с апостоличностью церкви, благодаря чему церковь смогла выносить авторитетные решения в вопросах веры. Как понятие пентархии, так и порядок патриархатов в Византии сформировались со ссылкой на богословские основания. Таким образом, каноничность (обращение к святым канонам) стала темой экклезиологии и не сводилась к практическим нуждам и урегулированиям, которые могли бы претерпевать изменения. Понятие первенства и соответствующий порядок сложились вовсе не в силу исторических обстоятельств, а экклезиологически. Поэтому, когда какая-то церковь теряла свое политическое значение, она тем не менее оставалась на том месте, которое было установлено для нее священными канонами.

 

Но как можно оправдать первенство, исходя из самой природы церкви, чтобы она открылась нам, например, в реализации церкви в истории, другими словами, в божественной литургии? Может ли понятие первенства быть включено в евхаристическое измерение экклезиологии как принадлежащее православному богословию? Блаженной памяти о. Николай Афанасьев, который был проводником так называемой евхаристической экклезиологии в нашу эпоху, не мог не соотнести такое кажущееся юридическим понятие, как первенство, с божественной евхаристией. Для него любая идея власти и иерархии была по определению несовместима с евхаристией. Однако и те, кто не приемлет евхаристической экклезиологии, затрудняются связывать понятие первенства с той же самой природой церкви: они избегают говорить о первенстве jure divine.