Руб - Алхимия и мистицизм

Странные изображения и языковые загадки

Богатый мир образов, несмотря на то, что он не является частью общедоступных собраний и скрывается в древних рукописях и изданиях, оставил неизгладимый след в памяти современного человека.

Наполняя эти образы особым таинственным значением, художники вдохновлялись осознанием источника своей мудрости — Гермесом Трисмегистом, родоначальником естественного мистицизма и алхимии.

Греческие поселенцы, жившие в Египте позднего классического периода, отождествили своего бога-целителя Гермеса (лат. Меркурий), крылатого посланника богов, с древним египетским богом Тотом, известным под именем «Трижды Величайший». Тот был богом письма и магии. Так же как и Гермес, он играл роль психопомпа, проводника душ по нижнему миру. Мифическая фигура Гермеса Трисмегиста также связывалась с легендарным фараоном, который, по преданию, дал египтянам все их знание о природных и сверхъестественных вещах, включая и знание иероглифического письма. Алхимики считали его своим «Моисеем», который принес на землю божественные заповеди искусства, записанные на Изумрудной Скрижали.

Tabula Smaragdina (Изумрудная Скрижаль), ныне датируемая VI—VIII вв. н.э., стала известна в христианском мире после XIV столетия, когда она была переведена с арабского языка.

Кроме того, посланник богов Гермес дал начало герменевтике, искусству толкования текстов. А согласно анонимному автору первого алхимического текста на немецком языке Buch der Heiligen Dreifaltigkeit (Книги о Святой Троице, 1415), это толкование происходит по четырем направлениям: в естественном, сверхъестественном, божественном и человеческом смысле. Алхимическая литература характеризуется языком, переполненным смыслами, аллегориями, омофонами и игрой слов, который, во многом благодаря теософским работам Якоба Беме, оказал большое влияние на поэзию романтизма (Блейк, Новалис), философию немецкого идеализма (Гегель, Шеллинг), а также на литературу (Йейтс, Джойс, Рембо, Бретон, Арто).

Против «невразумительных выражений» алхимиков были выдвинуты многочисленные доводы, среди которых присутствуют мнения самих представителей алхимии. Их собственная оценка способа своего общения едва ли звучит более ободряюще: «Там, где мы говорим открыто, мы не говорим по сути ничего. Однако там, где мы записываем что-либо в виде шифра и в рисунках, находится тайная истина» (Rosarium phi/osophorumf Вайнхайм, 1990).

Склонность к использованию тайного языка «невразумительных выражений», чисел и загадочных рисунков объясняется глубоким скептицизмом относительно выразительных возможностей литературного языка, подверженного вавилонскому разложению, который держит Святой Дух в сетях грамматики. Доисторическое знание, prisca sapientia, данное Адаму и Моисею непосредственно Богом и передававшееся по длинной цепи традиции, должно сохраняться таким образом, чтобы его не могли испортить непосвященные. Для этого Гермес Трисмегист, будучи, подобно Зороастру, Пифагору и Платону, основным звеном герметической цепи, разработал иероглифическое письмо.

В эпоху Возрождения египетские иероглифы представлялись символическим, тайным письмом, подобным ребусу. Особое влияние здесь оказал труд египтянина по имени Гораполлон (V в.), в котором он дает символический ключ примерно к двумстам знакам.

«Иероглифика» Гораполлона также стала основой для возникновения в середине XVI в. эмблем, т.е. символов, которые всегда связывались с коротким лозунгом и обычно сопровождались пояснительными комментариями. Они были очень популярны в период расцвета барокко и на практике оказались идеальным средством для передачи парадоксального алхимического учения.