Саввин - Превыше всего - Роман о церковной, нецерковной и антицерковной жизни

От автора. У большинства героев этого романа есть живые и ныне здравствующие прототипы, а в основе сюжета лежат реальные события. Однако, несмотря на это, роман остается художественным произведением. И те, кто будет судить о некоторых реальных людях на основании добродетелей и пороков книжных героев, рискуют сильно ошибиться – как по части добродетелей, так и по части пороков.

 

Дмитрий Саввин - Превыше всего - Роман о церковной, нецерковной и антицерковной жизни

 

От автора

 

Снег, тонким слоем покрывавший мартовские мангазейские улицы, проносился перед глазами отца Игнатия, который по обыкновению быстрым шагом, летящей своей походкой, двигался от Епархиального управления к дому. При таком темпе поднять взгляд он мог, только остановившись. Зимы в Мангазейске были почти безснежные, что давало коммунальным службам моральную санкцию не убирать снег вовсе. И потому тоненькое снежное покрытие, обыкновенно появлявшееся еще в октябре месяце, скоро превращалось в идеально отполированный подошвами и шинами гололед, с которым приходилось считаться до самого начала мая. А отец Игнатий был довольно грузен, и потому малейшее его невнимание было чревато падением – причем весьма болезненным. Соответствующий богатый опыт у него уже был, и расширять его он не хотел. Да и, по правде сказать, окружавшие его виды не были столь уж живописны, чтобы любоваться ими много лет подряд. Что же до снега и песка, которые вынужденно созерцал отец игумен, то от мыслей они его не отвлекали – а подумать было о чем!

За последнюю пару месяцев произошло несколько примечательных событий.

В начале февраля архиерей провел епархиальное собрание духовенства – что уже насторожило, так как собрание это было внеплановым. Как оказалось, насторожило не напрасно. В отличие от ранее случавшихся собраний, когда съехавшимся священнослужителям отец Василий (ныне Кассиан) в армейско-бюрократических терминах объяснял всю глубину их духовно-нравственной деградации, после чего Преосвященный произносил что-то наподобие проповеди и на этом действо завершалось, в этот раз случилось натуральное оглашение новой программы. Программа же получалась такой:

– Вы все, конечно, знаете, что мы сейчас строим новый кафедральный собор, – начал Евсевий.

«Попробуй забудь!.. – подумал тогда отец Игнатий. – Захочешь – не забудешь! Новый собор… Второй после храма Христа Спасителя… Лечебница для искалеченной души… Маяк чего-то там…»

– Вот, отец Кассиан уже говорил о том, что с финансовой стороной у нас дела идут неважно. Мы сейчас и собор новый строим, храмы новые закладываем, и перед Патриархией задолжали, – продолжал Евсевий. – Конечно, с Божией помощью, мы стараемся изыскивать средства. Но момент очень тяжелый. Прямо скажу, отцы, нам всем надо поднапрячься…

И вот тут и был выложен полный пакет нововведений: оклады духовенству сокращаются на 25 %. Все пожертвования с треб, тарелочный сбор и спонсорская помощь подлежат строгому учету. Кроме того, в епархию велено сдавать полную отчетность по «черным» кассам. Ибо в Мангазейской епархии, как и во многих других, были приходы, которые вели двойную бухгалтерию: одна официальная, «белая», которая подавалась госорганам, а вторая неофициальная, «черная», которая никакими документами не фиксировалась (хотя о ее существовании все знали, в том числе и власти). Была такая «черная» касса и в самом Епархиальном управлении. В мангазейских реалиях подобная система была нужна не столько для того, чтобы снижать налоговую нагрузку (ибо сколько-нибудь значительных коммерческих предприятий епархия не осуществляла), сколько для упрощения работы – дабы можно было распоряжаться деньгами, не прогоняя их через бухгалтерскую «машинерию», а просто перекладывая из конверта в конверт. Что же касается более-менее зажиточных приходов, то им, в свою очередь, это давало возможность относительно произвольно устанавливать размер отчислений в епархию. По сложившейся практике, настоятель засылал определенную сумму, и, если она считалась «приличной», на этом вопрос закрывался и никто не выяснял, сколько конкретно денег попало в приходскую кружку. Естественно, там, где хоть какие-то деньги водились, настоятели были склонны несколько приуменьшать свои доходы. И далеко не всегда это делалось в корыстных целях. Ибо в каждой общине, даже и состоятельной, были какие-то свои неотложные нужды: кто-то делал ремонт, кто-то строил воскресную школу, а кто-то пытался развивать трезвеннические братства – и все это требовало средств.

Но теперь свобода маневра исчезала. Архиерей не только объявил о том, что в епархии устанавливается тотальный контроль над всяким финансовым ручейком, но и дал понять, что с нарушителями нового порядка церемониться не будут.

– И по канонам спросим. А скажу, что если до того дойдет – то не только по канонам, но и по закону.

Впрочем, большинство приходов Мангазейской епархии открылось совсем недавно и никакими «черными» кассами похвастаться не могло – там и в «белых» была зияющая пустота. Но окормлявшим их священникам приходилось, пожалуй, еще хуже: для них официальная зарплата, устанавливаемая Епархиальным управлением, являлась основным источником средств к существованию. Теперь же ее урезали на четверть. А каждую десятку или максимум сторублевку, которую сунут после молебна или панихиды, отныне необходимо было «учитывать»…

Сверх этого Евсевий предложил:

– Тем приходам, которые уже более-менее встали на ноги, надо что-то жертвовать и сверх обязательных отчислений на строительство кафедрального собора. Скажем, взять на себя такое обязательство, чтобы каждый месяц определенную сумму жертвовать. Ну, это, конечно, уже по силам… Но, повторюсь, такое время сейчас, что надо поднапрячься.

Попы, глядя на своего архипастыря, молчали, чуть приоткрыв рты и стараясь не вздыхать. Мысль о том, что настало время поднапрячься, дошла уже до самых тугих умов. И даже беглого взгляда на хищно заострившуюся физиономию отца Кассиана было достаточно, чтобы понять: поднапрягать будут сильно.

Заканчивая финансово-экономическую часть, Евсевий сказал:

– Я знаю, что все это вам особой радости не доставляет. Но нужно понимать: я не для своего удовольствия всего этого требую. Сами можете вспомнить, я никогда, когда на приход приезжал, никаких «конвертов» не собирал, никаких там себе подарков не заказывал. Ничего такого. Сейчас мы строим кафедральный собор, это наше общее дело. Стыдно, прямо сказать, что наша епархия – последняя в России, у которой своего кафедрального собора нет. И это – не моя какая-то стройка, и не только мангазейская. Это всей нашей епархии нужно, а потому мы все должны потрудиться. С Божией помощью, с молитвой все удастся. Кстати, замечу, что надо активнее привлекать жертвователей, благотворителей. Сейчас это нужно. Ну, а насчет сокращения окладов скажу, что мне полагается зарплата в сто тысяч рублей. Я получаю десять! Так что если кто думает, что я тут это самое, вам одно, себе другое, так это не так!

Духовенство продолжало внимать с полуоткрытыми ртами. Возражать, разумеется, никто не решился. Да и что тут возразить? Разве не нужно строить собор? Нужно, конечно. Что оклады и так мизерные? Так ведь попам только на четверть сократили, а самому себе Владыка – вон, в десять раз. Что новых спонсоров нужно искать? Надо, кто бы спорил… Не с чем спорить. Даже если бы спорить было можно.

Остальные новости отца Игнатия зацепили не так сильно, хотя и они были довольно примечательны. Внезапно, причем публично, архиерей отмежевался от того идеологического курса, который при нем в епархии стал подразумеваться как обязательный. На том же епархиальном собрании, покончив с финансово-экономической частью, Евсевий, как водится, произнес нечто вроде проповеди – архипастырского наставления пастырям, в которой вдруг решил коснуться творчества покойного митрополита Иоанна (Снычева), Душенова и национализма.

– Чтоб вы понимали, митрополит Иоанн сам книг никаких не писал. Говорить об этом везде, понятно, не следует, но иметь в виду надо. Их все за него Душенов писал. Есть там, конечно, и здравые, хорошие вещи. Но много и другого. Все вот эти призывы к борьбе, с теми, с другими – все это проявление различных страстей. И православному человеку все это неполезно. По-хорошему, даже читать неполезно. А тем более – распространять. Я знаю, есть у нас люди, которым все это нравится. Так вот, прямо скажу, что нравится оттого, что душе покою разные страсти не дают. И вообще, нужно помнить, что в Царстве Христовом нет ни эллина, ни иудея!..

Мария Кикоть - Исповедь бывшей послушницы