Шахнович - Терюкова - Научный атеизм - от науки к утопии

Когда книгу пишут несколько авторов, то она обычно называется коллективной монографией. Наш коллектив маленький, он состоит из двух авторов, кто из нас писал какой раздел, можно посмотреть в оглавлении. Когда мы распределяли работу, мне выпало писать введение и заключение к книге, которая, что греха таить, для меня не просто результат научного исследования, потому что, в отличие от Е. А. Терюковой, значительно более молодой моей коллеги и соавтора, я испытала научный атеизм на себе: меня ему учили, и я даже какое-то время его преподавала, всячески стремясь свести положенные по программе идеологические моменты к минимуму, задерживаясь на темах по истории религии и атеизма.

 

Известный филолог и философ Михаил Эпштейн в книге «Религия после атеизма. Новые возможности теологии» пишет: «Атеизм есть отрицание религии, отчасти необходимое ей самой для того, чтобы побороть в себе фарисейскую спесь, отказаться от клерикальных претензий на мирскую власть и сосредоточиться на внутреннем делании, на делах веры и обновлении жизни»1. Сейчас мысль о том, что атеизм может рассматриваться в теологии и философии религии как аргумент доказательства бытия Бога, не является предметом спора. Наше время существенно изменило отношения науки и религии, теологии и безбожия. Парадоксальные выражения вроде «евангелие христианского атеиста» или «слабая религия» не вызывают удивления у меня, выросшей в эпоху «позитивного атеизма».

 

В середине 70-х годов прошлого века появилось академическое полное собрание сочинений Ф. М. Достоевского, я его читала том за томом и, учась на втором курсе, впервые прочитала роман «Бесы». В следующем томе, в котором была напечатана не опубликованная при жизни Достоевского глава из этого романа «У Тихона», меня смутили слова старца Тихона, обращенные к Ставрогину: «...полный атеизм почтеннее светского равнодушия, —прибавил он весело и простодушно... Совершенный атеист стоит на предпоследней верхней ступени до совершеннейшей веры (там перешагнет ли ее, нет ли), а равнодушный никакой веры не имеет...»2. Как это могло быть: для идеального христианина полный индифферентизм в вопросах веры хуже атеизма?! К этому моменту, как мне казалось, я уже была довольно хорошо знакома с марксистским учением о религии: я хорошо знала содержание двух ранних статей Маркса о религии, читала «Капитал», не говоря уже о том, что мы штудировали на семинарах «Материализм и эмпириокритицизм». Мне казалось очевидным, что научный атеизм, отвергающий религию, значительно более опасен для нее, чем «равнодушие», так как атеизм с ней борется, ей противостоит, а «равнодушие» ее просто не замечает. У меня была возможность проконсультироваться с одним очень близким мне человеком, который прекрасно разбирался в вопросах религии и атеизма, но я знала, что он не любит Достоевского. Тем не менее, я задала ему свой вопрос.

 

В ответ я услышала рассказ о том, как Горький протестовал против запрета на публикацию романа «Бесы», кроме того, мой консультант очень обрадовался, что я прочла роман, потому что, по его мнению, его необходимо читать всем, кто хочет понять историю общественного движения в России. Однако самое поразительное было то, что он сказал об атеизме: все правильно! Атеизм без теизма не имеет никакого смысла. Мой консультант стал мне объяснять, что материализм шире, чем атеизм, так как он опирается на естествознание, а научная картина мира не нуждается в идее Бога, поэтому материалист о Боге даже не задумывается, и добавил, что атеизм существует только как отрицание теизма. Для старца Тихона атеист еще не безнадежен с точки зрения веры, общество массового атеизма — это отнюдь не коммунистическое общество, а научный атеизм — это фантазия, — заключил мой консультант, повергнув меня в полное смятение.

 

СПб.: Нестор-История, 2022. — 244 с.

ISBN 978-5-4469-2114-0

 

Введение

Заключение