Школа Валентина - Фрагменты и свидетельства

Для гностиков и того явления, которое мы называем гностицизмом, характерно прежде всего четкое противопоставление материального и духовного (между которыми иногда помещается душевное, что является, вероятно, платоническим влиянием). Духовное совершенно, материальное принципиально дефектно и возникло в результате ошибки. Поэтому человек чувствует себя в этом мире неуютно и не на месте. «Странник я в этом мире», — говорит Василид. По отношению к человеку мир настроен враждебно. Судьба и ее слуги (планеты и знаки Зодиака), равно как законы и социальное неравенство, установленные обществом, связали человека и лишили его возможности распоряжаться собой.

 

Будучи от начала совершенным и бессмертным (Валентин), человек погрузился в мир и забыл свою истинную природу. «Вспомни, что ты сын Царя», — говорится в Евангелии от Фомы. Пробуждение и прозрение — это то, что приносит гносис тому, кто в силах принять его в себя.

 

Все гностики без исключения говорят о «семени высшей природы», которое оплодотворяет способных принять его, избранных. Подобно семени, упавшему в плодородную почву, гносис развивается в душе и приносит плод — знание пути спасения. Напротив, тот, кто не способен воспринять это семя, подобен бесплодной почве — земному праху. Такой человек обречен на погибель. Его ничто не спасет.

 

Далее, образ небесного Спасителя необходимо присутствует во всех гностических писаниях. При этом процесс спасения имеет характер космический и сверхперсональный. Тем или иным способом оставляет мир и спасается одновременно все «избранное семя». Гностик занимает в этом мире активную «богоборческую» позицию, с помощью Спасителя направляя свои личные и объединенные усилия против неразумного и лишенного гносиса правителя этого мира, низшего бога. «Вы пришли в мир, чтобы победить смерть», — говорит Валентин. Гностицизм — это философия бунта против времени, смерти, неравенства и несправедливости, поскольку избавиться от всего этого можно, только разорвав цепь судьбы и победив временность, несовершенное, но мощное подобие вечности.

 

(Античное христианство. Источники)

пер., предисл. и коммент. Е. В. Афонасина

СПб.: Алетейя, 2017. - 320 с. 

ISBN 978-5-89329-455-2

 

Тексты

Литература

 

Предварительные замечания

 

Все известные verbatim высказывания Валентина сохранены Климентом, александрийским философом и теологом, младшим современником Валентина. Контекст, в котором эти высказывания возникают, зачастую весьма интересен и помогает понять смысл этих отрывков. Сопоставления Валентина с другими учителями гносиса, которые делает Климент, также весьма важны, поэтому я привожу соответствующие пассажи полностью. Фрагменты и свидетельства о Василиде, Исидоре и Епифане и других гностиках, которые оказались побочным продуктом исследования, посвященного Валентину, я выношу, для удобства читателей, в отдельные приложения. Сами же сравнения Валентина с другими гностиками, столь многочисленные у Климента, являются не бесплатным довеском, но бесценным даром, за который мы должны быть ему благодарны. Эти параллели, если внимательно отнестись к ним, могут сказать больше, чем «последовательные», но поверхностные и враждебные изложения системы Валентина Иринеем или Епифанием.

Традиционная последовательность фрагментов Валентина, установленная Вальтером Фёлькером (Walther Volker), едва ли удачна, поскольку этот автор просто следует порядку их появления в "Строматах". Бентли Лайтон (Bentley Layton) представляет фрагменты более систематично, однако он разбивает оригинальные пассажи, игнорируя контекст, в результате чего фрагменты 4-5 Volker, которые составляют цельный пассаж и, вероятно, извлечены Климентом из одного и того же источника, приводятся раздельно (как F и D в его нумерации), что неоправданно.

 

Фрагмент А (в моей нумерации) из некоего письма, где Валентин говорит о сотворении Адама, является философским комментарием на Быт. 2, 18 и Пс. 110, 10. Способность речи, согласно Валентину, — это дар свыше, недоступный даже ангелам. Эта идея сравнивается с аналогичными представлениями Василида. О том, что именно сделали ангелы с Адамом после того, как он заговорил человеческим голосом, остается только догадываться!

 

Пассаж, содержащий фрагменты В и С, тематически продолжает тот же сюжет. Адам, созданный во имя и по образу Антропоса, оказывается через его Имя причастным самому первообразу. Валентин учит о роде людей, причастных вечности, которые пришли в этот мир, чтобы выполнить особую миссию и смертью победить смерть. Именно такова функция Христа согласно валентинианам в "Извлечениях из Теодота" Климент говорит, что он цитирует некую проповедь Валентина. Контекст подсказывает, что вторая часть происходит из того же источника и, возможно, представляет собою продолжение предыдущего высказывания.

 

Пассаж D. Такое чувство, что источник, которым пользуется здесь Климент, а именно проповедь "Περι φίλων", — тот же самый, что и в предыдущем случае. Высказывание Валентина, которое представляет собою просто общее место и вполне годится как риторическое украшение для проповеди, подкрепляется несколькими высказываниями Исидора, «сына» и ученика Василида, и касается тайных знаний. Однако сам Климент продолжает обсуждать все ту же проблему мирового катаклизма, в котором гибнет плоть, но сохраняется чистый элемент — природа избранных.

 

Именно этому сюжету посвящен и следующий пассаж Е,7 где Валентин снова сравнивается с Исидором и пифагорейцами. Климент цитирует некое письмо περι των προσαρτημάτων, содержание которого схоже с письмом фр. А. Мне кажется, что «о прилепившемся (к душе)» скорее характеризует тему письма, нежели является реальным заглавием. У нас нет оснований полагать, что это письмо является тем же самым, что и письмо Агатопу (фр. F), однако ничто этому не противоречит. Базируясь на тематическом сходстве, я предлагаю не размножать epistulae без необходимости.

 

Наконец, фр. F касается εγκράτεια. Иисус, и избранные, благодаря семени, вложенному в них Высшим божеством, не подвластны тлению и живут в этом мире особым, только им свойственным образом.

Подобное расположение пассажей мне кажется естественным, хотя, учитывая отрывочность текстов, является с неизбежностью условным. Высказывание Марцелия, которое обычно помещают среди фрагментов, мне представляется не более чем свидетельством, которому к тому же следует доверять с большой осторожностью. Гимн Валентина и тематически примыкающее к нему свидетельство, сохраненные Ипполитом, завершают секцию фрагментов.

Это, увы, все, чем мы располагаем. Остается только надеяться, что египетские пески подарят нам новые свидетельства или же тексты, как подарили уже "Евангелие Истины", авторство которого приписывается самому Валентину.