Шульман - Раши - Жизнь рабби Шломо Ицхаки

Еврейская история знает множество великих знатоков Торы, но личность Раши была и остается единственной и уникальной. Величие Раши обычно сравнивают с величием учителя нашего Моше-рабейну. «Ты (Моше) поднялся на высоту, пленил [Гору] (шавита шеви), принял дары для людей, и [отныне] даже [среди] отступников обитать будет Господь Бог», — пел Давид га-мелех, царь Давид (Тегилим, 68:19).

 

В Талмуде объясняется, что этот стих посвящен Моше-рабейну, когда тот взошел на гору Синай, где полу- чил в дар Тору (Шабат, 89а). Но этот стих может быть отнесен и к Раши. Слово «плен» (шеви) — акроним имени Раши: Шломо бен Ицхак (или Шломо Ицхаки). Из этого стиха мы узнаем, что Моше поднялся на гору Синай и попросил Бога показать ему все поколения комментаторов Закона.

 

Увидев Раши, Моше вновь обратился к Богу с просьбой взять этого человека под Свое особое покровительство, чтобы он мог объяснить Тору, полученную Моше, всему народу Израиля. В чем же суть достижений Раши? В самом центре средневековой Европы, среди невежества и жестокости, подобно яркой звезде на мрачном небосклоне, засияла личность невиданного масштаба.

 

Это был не просто глава ешивы, сочинявший респонсы (ответы на вопросы по различным положениям иудаизма) и религиозные гимны. Он был одним из редких людей, способных изменить ход истории. Едва Раши опубликовал свои комментарии, как народ Израиля признал их бесспорным объяснением Торы, имеющим законную силу. Рабби Шломо написал настолько доступный для понимания комментарий к Пятикнижию, что его могут понять не только взрослые, но и дети.

 

При этом его комментарий тесно связан с Гемарой. Поэтому Раши неизменно пребывает с еврейским народом всякий раз, когда тому требуется руководство. Перечислять заслуги Раши — все равно что пытаться в полдень смотреть на солнце. Как удалось ему создать столько прекрасных трудов и остаться при этом скромным человеком?.. Вопрос остается без ответа. Лишь человек с разумом гения, сердцем праведника — цадика — и чистотой ангела мог достичь подобного величия. О жизни Раши нам известно из его респонсов, а также из воспоминаний его учеников.

 

Народные легенды добавили кое-какие штрихи, позволяющие нам немного приблизиться к пониманию характера Раши. Часть этих легенд, подвергнутых некоторой переработке, будут представлены в этой книге. Воспользовавшись всеми доступными источниками, автор попытался написать популярную биографию Раши. Но вряд ли есть на свете человек, который может сказать, что ему известна хотя бы тысячная доля жизни Учителя Израиля!

 

В этой книге многие галахические решения, принимавшиеся Раши, будут представлены в беллетризированном виде. Как правило, это результат моего воображения. Все ошибки, встречающиеся в тексте, исключительно на совести автора, который будет искренне благодарен читателям за любые замечания. Подобно тому как ни одна книга о Торе не может представить ее во всем объеме и целостности, ни один биограф Раши не в состоянии адекватно оценить его великий вклад в изучение Торы. Раши действительно был «братом святой Торы».

 

Издательство — Книжники — 296 с.

Москва — 2016 г.

ISBN 978-5-9953-0458-6

 

Телега с грохотом катила по ухабистой дороге. Возница, с густой лопатообразной бородой и ясными лучистыми глазами, лениво перебирал вожжи, а за его спиной, щурясь от ослепляющего солнца, двое подростков вглядывались в бескрайние поля, тянувшиеся вдоль тракта. Оставив позади крестьянские дома, они свернули на тропинку, вдоль которой до самого горизонта виднелись ровные ряды виноградных лоз. Выйдя из телеги, рабби Ицхак и двое его помощников повесили себе на шеи тряпичные сумки и пошли вдоль рядов, отыскивая в сочной листве виноградные грозди. К концу дня телега была заполнена доверху. Подростки шли вровень с телегой, а рабби Ицхак, держа в руках вожжи, вел едва тащившуюся лошадь. Солнце золотило высокие городские стены, сложенные из грубых неровных камней.

 

Из щелей между камнями проглядывала зеленая поросль. Дорога шла вдоль канала. На его фиалковой поверхности плавали гуси, время от времени погружая головы в воду. У Кронсельских ворот двое стражников, кивнув рабби Ицхаку, разрешили ему войти в город. Рабби Ицхак и его спутники миновали Кафедральный собор Святого Петра и аббатство Святого Лупа, у ворот которого прогуливались монахи. Наконец они добрались до Еврейской улицы. Один из юношей толкнул тяжелую дверь синагоги, и они внесли виноград внутрь. В комнате, пахнувшей плесенью, стояло множество бочек и мелких бочонков, а рядом помещался огромный пресс с шестифутовым винтом. Второй юноша повел лошадь в покосившуюся от времени конюшню. Сквозь дыру над притолокой деловито сновали пчелы-плотники.

 

Рабби Ицхак направился по улице в сторону бейт мидраша, дома учения. Летом всегда было много работы на винограднике, зато долгие зимние месяцы рабби Ицхак мог посвящать изучению Торы. Тридцать два поколения его предков были знатоками и учителями Торы. Первым считался великий мудрец рабби Йоханан га-Сандлар. И рабби Ицхак тоже стал учеником мудреца — талмид хахамом. Рабби Ицхак переступил порог бейт мидраша. За столом в дальнем углу сидел пожилой человек, перед которым лежал свернутый свиток Талмуда. Словам учителя внимали пятеро подростков-учеников. Рабби Ицхаку не составило труда догадаться, о чем идет речь. Учитель объяснял третью главу трактата Шабат. Так же, как это делал в юности рабби Ицхак, ученики повторяли вслух каждую фразу вслед за учителем.

 

Затем учитель объяснял смысл процитированной фразы, и ученики вновь повторяли его слова. Гораздо важнее было запомнить объяснения, чем сам текст, так как они нигде не были записаны, разве лишь в собственных заметках учеников. После того как шесть столетий назад запись Талмуда была завершена, знатоки принялись составлять свои комментарии к нему — так сложилась богатая устная традиция комментариев к Гемаре. Но пока необходимые знания не закреплялись в памяти, ученикам прихолилось по многу раз повторять одно и то же. В комментариях все было настолько привычно, что рабби Ицхак, сам того не замечая, начал мысленно произносить знакомые слова еще до того, как они срывались с губ учителя. Вскоре евреи стали собираться на минху — дневную молитву.

 

Рабби Ицхак был знаком с каждым из них. Всего в Труа насчитывалось десять тысяч жителей, из них примерно двести евреев. И все члены немного- численной общины были так или иначе связаны родственными узами с рабби Ицхаком. Комната наполнилась людьми разных профессий: здесь были менялы, земледельцы и такие же виноделы, как и рабби Ицхак, а также мясники, торговцы, кожевники, золотых и серебряных дел мастера, сапожники и цирюльники. Лишь после полуночи рабби Ицхак засобирался домой. Вот скрипнула входная дверь родного дома, и рабби Ицхак прошел внутрь. В столовой тлела лучина. Не выпуская из рук шитья, поднялась со своего места жена Мирьям. В тусклом свете лучины ее силуэт казался совсем призрачным. Платок она обычно повязывала туго, прикрывая даже уши. Потом оба сели за низкий столик, и Мирьям снова взялась за шитье. Рабби Ицхак был задумчив.