Великие музеи мира

Странная аберрация: в современном языке слово «музей» обозначает нечто устаревшее, вышедшее из употребления, старомодное, клонящееся к упадку или вообще отжившее. Назвать кого-нибудь «музейным экспонатом» все равно, что признать: это живой мертвец, человек, опоздавший на пароход истории и оставленный на берегу, неумолимо отдаляющемся от нас в прошлое. Но хранить как религиозные реликвии археологические, художественные или научные свидетельства минувших эпох, исчезнувших цивилизаций всего лишь одно из назначений музея, к тому же далеко не самое важное. Если же речь идет о художественном музее, его главная функция обогащать современников творческой жизненной силой людей из прошлого, добавляя к нашему опыту частицы того, что помогало нашим предшественникам поддерживать «условия человеческого существования», защищать его от несчастий и одновременно возвышать духовно.

Художественный музей, достойный носить это имя, не столько просвещает нас относительно реальных свершений предшествующих поколений, сколько рассказывает о свойственных им недостижимых устремлениях, о способности мечтать и желать иными словами, о воображаемом восстании против ограничений, навязываемых общепринятыми «условиями человеческого существования», способности, которой наделены были культуры, отдаленно или близко соотносящиеся с нашей цивилизацией. Несбыточные мечты, неисполненные желания вот строительный материал для воображаемого города литературы, та контрреальность, что стряпается из всякой всячины, когда в дело годятся и подвиг, и совершенство, и чувство, и бредовый вымысел. Не вписываясь в реальную историческую действительность, они обретают права подданства в обширном, хотя и иллюзорном царстве вымысла, где провинции литературы и искусства наделены особыми правами.

Корни творчества Гойи или Веласкеса или Сервантеса уходят глубоко в почву того мира, где создателям живописных полотен или романа выпало на долю прожить жизнь, в полной мере вкусив и страданий, и радостей, тем более что они были одарены особой остротой чувств. Но их творения пережили и свое время, и своих творцов, обретя вневременной и внеисторический статус шедевра. Могучая сила воображения предоставила художникам независимость от тех, кто послужил основой или поводом для создания их произведений: от всех этих королей, разбойников, сводней, юных красавиц, плутов, искателей приключений, изображая которых, они полагали, что воспроизводят уже имеющуюся реальность, тогда как на самом деле созидали новую, недаром реальные люди в конце концов были вытеснены своими колдовскими образами. Испания XVI, XVII, XVIII веков была не такой, а вернее, Испания, предстающая на картинах и страницах книг, существует лишь в фантазиях и мечтах испанцев того времени, желавших видеть ее такой. Гениальность Веласкеса, Гойи, Сервантеса позволила им ощутить это чувство, облечь его в зрительные образы или слова, которые несли на себе неизгладимый отпечаток их личности, но, впрочем, не способны были утолить зверский аппетит своих современников, неутолимо алкавших мнимостей. Самое важное в их творениях не то, что они брали от реальной действи тельности, а то, что им удавалось добавить к ней. И удавалось им это так убедительно и тонко, что грань между тем и другим ныне неразличима. Реальные ситуации те, что породили Менцн Веласкеса, приключения Дон Кихота и Санчо Пансы, мучительные кошмары, населявшие гойевский Дом Глухого, вытеснены вымыслом, царствующим в этих произведениях.