Проблемы исследования религиозной автобиографики связаны в первую очередь с пониманием субъекта, этого самого Self: как Я исторически обусловлено, является ли оно постоянной или переменной, а если переменной, то с чего эта перемена начинается. Историческая традиция изучения автобиографики и ее основное направление до сих пор исходят из того, что modern self — по сути тавтология. Что Я в автобиографике по определению подразумевает автономную личность модерна/Нового времени, когда бы это Новое время ни начинать, с вариантами от XII до XVIII века. Все предыдущее — не более чем предвозвестники, галерея предков.
Другой взгляд видит в Я, которое отразилось в автобиографике Нового времени, лишь определенный исторический тип «нововременной личности». До того — условно говоря, «от Августина до Руссо» — тип был иным. Если отбросить детали, основным камнем преткновения будет религиозность. Ибо согласно Якобу Буркхардту, апостолу теории «ренессансного» происхождения личности Нового времени, она невозможна без падения «покрова, сотканного из веры, детской робости и иллюзии.
Вера и личность в меняющемся обществе. Автобиографика и православие в России конца XVII — начала XX века
Сборник статей; под редакцией Л. Манчестер, Д. А. Сдвижкова
М.: Новое литературное обозрение, 2019. 408 с.: ил.
Серия Studia Europaea
ISBN 978-54448-1138-2
Вера и личность в меняющемся обществе. Автобиографика и православие в России конца XVII — начала XX века - Содержание
Лори Манчестер, Денис Сдвижков. Автобиографика и православие в России конца XVII — начала XX века: вера и личность в меняющемся обществе
I. ОТ РАННЕГО НОВОГО ВРЕМЕНИ К XIX ВЕКУ
- Татьяна Сочива. Становление индивидуального самосознания в русской литературе накануне Нового времени (на основе изучения «Книги толкований и нравоучений» протопопа Аввакума
- Денис Сдвижков. Новая личность и новая религиозность в русской автобиографике XVIII — первой половины XIX века
- Гари Маркер. Из глубины молчания: в поисках контуров монашеского Я «долгой» петровской эпохи (1680–1720-е)
- Ольга Цапина. Поп и пресвитер: равенство священства, апостольская преемственность и идентичность российского православного духовенства XVIII века
- Александр Феофанов. Вера и Церковь в автобиографических текстах князя И. М. Долгорукова (1764–1823)
- Надежда Киценко. Исповедь и автобиографический жанр в России начала XIX века
- Галина Ульянова. Автобиографические тексты купечества: религиозное сознание и религиозное поведение. 1770–1860-е годы
II. ОТ ВЕЛИКИХ РЕФОРМ К РЕВОЛЮЦИИ
- Лори Манчестер. Возникновение и значение (авто)биографических практик в некрологах приходских священников Русской православной церкви позднеимперского периода
- Елена Агеева. Церковное летописание как источник в автобиографических практиках Нового времени
- Марта Лукашевич. Дневник священника Фоки Струтинского в литературной обработке Николая Лескова (очерк «Архиерейские объезды»)
- Хэзер Колман. Вера, семья и нация в дневниках священника Киевской епархии о. Михаила Щербаковского
- Юлия Херцберг. Притчи о блудном сыне. Обращение и вера в крестьянских автобиографиях поздней имперской России
- Глеб Запальский. Судьбы монахов-дворян и их автобиографическое осмысление
III. ЭКСКУР С: ПОСЛЕ 1917 ГОДА
- Алексей Беглов. Человек и история в эпоху катастрофы. Саморефлексия руководителя тайных монашеских общин 1920–1930-х годов
- Сандра Дальке. Большевистское конструирование Я: перформанс и автобиографика
Наши авторы
Список сокращений
Библиография
Вера и личность в меняющемся обществе. Автобиографика и православие в России конца XVII — начала XX века - Человек и история в эпоху катастрофы
Переворот 1917 года изменил не только политический и социальный ландшафт бывшей Российской империи. Изменились дискурсивные практики ее жителей, в том числе практики самоописания духовенства. Они как будто перестали существовать. В условиях жесточайших гонений выстраивание личной судьбы было не первостепенной задачей церковных авторов. Среди известных нам произведений церковной письменности довоенного периода собственно автобиографические тексты редки, в отсутствие легальной прессы перестают писаться некрологи. Вместе с тем саморефлексия была актуальна для них и в эти годы. Однако теперь ее следы мы обнаруживаем не только в текстах традиционных автобиографических жанров, но и в проповедях и в переписке с духовными последователями. В этой статье в фокусе нашего внимания будут два текста, созданных как раз в послереволюционный период руководителем тайных монашеских общин московского Высоко-Петровского монастыря архиепископом Варфоломеем (Ремовым; 1888–1935). С точки зрения изучения пореволюционной трансформации автобиографических практик разбираемые ниже тексты вызывают особый интерес. С одной стороны, мы располагаем классической автобиографией, пусть и незаконченной, что позволяет нам проследить эволюцию автобиографических мотивов по сравнению с дореволюционной эпохой.
С другой стороны, записка с изложением слова при наречении во епископа, адресованная духовной дочери, представляет собой уникальный жанровый симбиоз. Это одновременно и письмо с наставлением, и проповедь, и обличительный, полемический текст, насыщенный при этом автобиографическими элементами и элементами саморефлексии. Будущий епископ Варфоломей происходил из семьи московского священника, долголетнего настоятеля храма Иоанна Предтечи на Пресне отца Феодора Ремова. Судьба будущего архиерея первоначально складывалась довольно обычно для представителя духовного сословия. Он закончил Заиконоспасское духовное училище, московскую семинарию, поступил в Московскую духовную академию. Во время учебы в академии в 1911 году он принял монашеский постриг, а через полгода, в феврале 1912 года, — священный сан. По окончании Московской духовной академии в 1914 году о. Варфоломей защитил магистерскую диссертацию «Книга пророка Аввакума. Введение и толкование» и был оставлен на кафедре Ветхого Завета. В 1916 году он получил должность экстраординарного профессора этой кафедры. Казалось бы, мы видим типичную биографию «ученого монаха». Представители этой церковно-общественной группы принимали монашеский постриг на школьной скамье и затем делали иногда научную, но чаще — церковно-административную карьеру. Этим «ученое монашество» отличалось как от монашества монастырского, так и от профессорско-преподавательской корпорации духовных академий, костяк которой составляли ученые, не имевшие священного сана, или представители белого, женатого духовенства. Между этими группами — ученым монашеством, монашеством монастырским, академической профессурой и белым духовенством — существовало известное напряжение, обусловленное в том числе внутрисословными противоречиями.
Категории:
Благодарю сайт за публикацию:
