Юнгеров - Учение Ветхого Завета о бессмертии души и загробной жизни

Кому из людей не дорога вера в бессмертие? Ни одна человеческая фантазия (как бы ни была мрачно настроена) не пыталась окрасить и сделать сколько-нибудь привлекательной идею уничтожения и небытия. Кажется, ничто так не противно всему существующему, как идея уничтожения. Тем более противна и даже неестественна для человека мысль о возможности уничтожения собственного человеческого существа.

 

Чтобы подтвердить и проверить это положение, не нужны ни цитаты из ученых исследований, ни свидетельства авторитетов и психологов, а достаточно спросить каждому человеку себя самого: размышлял ли он хоть раз в жизни о том, что он может уничтожиться и какое состояние он будет тогда испытывать? Если в горькие минуты жизни человеку и может приходить в голову желание прекратить жизнь, и даже иногда осуществляется оно, то осуществление его считается следствием болезни, а переживший это желание тотчас старается забыть его и более не возвращаться.

 

С другой стороны, нет такого твердо установленного среди образованного мира положения, как то, что христианская религия есть совершеннейшая из всех религиозных систем, известных человечеству. Ветхозаветная иудейская религия, по тому же общепризнанному положению, есть совершеннейшая ИЗ всех, кроме христианской, религий. И вот, ученые исследователи, признающие неестественной для человека мысль о самоуничтожении, признающие во всех философских и религиозных системах присутствие веры в загробную жизнь (сравн. мнение Болингброка, Канта), решаются отказывать ветхозаветному Израилю в существовании у него этой светлой веры. Соглашаясь, что христианство — совершеннейшая религия, а иудейство — необходимое к нему подготовление, эти ученые вдруг принуждены допускать в истории человеческой мысли salto mortale: от неестественного безверия в иудействе — к светлейшей вере в загробную жизнь в христианстве. Вместо того, чтобы руководиться в своем мнении о вере ветхозаветного Израиля в загробную жизнь прямым изречением Иисуса Христа (Мф. 22:23-32) и апостолов (Евр. 11:13), эти ученые принуждены критиковать эти священные изречения и вместо их высказывать свои.

К.: «Пролог», 2006. — 196 с.

ISBN 966-8538-41-2

Всякий христианин, правильно смотрящий на отношение Ветхого Завета к христианству, христианин, далее, благоговейно верящий в священные Новозаветные изречения, должен признавать в Ветхом Завете присутствие веры в загробную жизнь. Это категорическое положение построено не на личных тенденциозных предположениях, а на фактическом и ясном свидетельстве истории. Из истории рассматриваемого вопроса видно, что присутствие у ветхозаветного Израиля веры в загробную жизнь отвергали в древнее время еретики и сектанты, в новое — рационалисты. И те и другие, кажется, неправильно смотрели на отношение Ветхого Завета к Новому и на новозаветные изречения. Что же касается православных богословов и ортодоксальных западных богословов, то они всегда признавали существование у ветхозаветных писателей веры в загробную жизнь. Церковь Ветхозаветная и Новозаветная между собою были всегда согласны в этом вопросе. Так, в ортодоксальном иудействе вопрос о бессмертии души по учению Ветхого Завета всегда получал положительный ответ.

 

Одобряемые иудеями для синагогального употребления таргумы Ионафана и Онкелоса (объясн. Быт. 49:10; Лев. 18:5; Втор. 32:13; Ис. 22:14; 65:6; 1 Цар. 2:6) содержали и подтверждали веру Израиля в бессмертие. Принятый александрийскими иудеями перевод LXX содержал такую же веру (перев. Быт. 37:35; Иов. 3:18, 19, 25-27. Ис. 6:9). Представитель того же александрийского иудейства Филон, признававший предсуществование душ, двоякую смерть, бессмертие мудрых и благочестивых т. е. жизнь вблизи Бога (De opificio mundi. 18, 37), возрождение и воскресение (Cherub. 159), тартар, опирался везде на библейские данные. Мишна учит о Шеоле как убежище мертвых (Aboth. 4, 22), о геенне и рае (Ibid. 1, 5; 5, 9), о наказаниях временных и вечных, о будущем веке, о воскресении, суде и воздаянии (Berach. 15, 2. Sota 9, 15) и также опирается на библейские основания. Гемара учение о шеоле — жилище мертвых (Berach. 15, 2), о трояком воздаянии на посмертном суде (Sota 72), о геенне и рае (Berach. 16, 2), о вечной жизни и проч. подтверждает библейскими цитатами. Что касается иудейских сект, то саддукеи, может быть, признавали посмертное жилище для человеческого духа на основании учения Пятикнижия, но не пророков и Иова, писания которых им были неизвестны (Hase. Dogmatik. S. 94). По крайней мере, несомненно, они отвергали учение о воскресении (Мф. 22:23). Фарисеи признавали все, что было сказано в Ветхом Завете о загробной жизни. Ессеи существенным в человеке признавали духовную часть, тело — темницею, от которой могут освобождать аскетические подвиги.

 

Мужи апостольские и Отцы Церкви признавали присутствие в Ветхом Завете учения о бессмертии. Иустин Философ (Cohort, ad Graec. с. 27) и Климент Александрийский (Strom. I, 19; V, 14) думали, что Платон и др. греческие философы свое учение о бессмертии заимствовали от евреев. В противоположность такому мнению Маркион утверждал, что в Ветхом Завете было только учение о благе и блаженстве в земной жизни, напротив, Христос принес учение о небесном и вечной жизни (ТеПиШап. Advers. Marc. IV, 14, 25, 34). Точно так же опровергаемый Августином Маркионит утверждал, что Моисей отвергал всякое учение о воскресении человека, душу признавал смертною и отожествлял с кровью (Aug. Contra advers. legis et prophetarum. 11, 6). Манихеи учили, по свидетельству Августина, что патриархи не имели веры в небесную жизнь, «хотя они теперь, может быть, в небесном царстве, в том месте, в существование которого они не верили)» (Contra Faustum. XXXIII, 1). Против таких еретических мнений полемизировали Отцы Церкви и приходили к другим выводам. Тертуллиан при помощи своего аллегорического толкования обетование земных благ в Ветхом Завете переносил на небесное Царство Христа, без которого все земные блага не имеют никакого значения. Ориген признавал опасным и нелепым понимание в буквальном смысле выражений Ветхого Завета о будущей жизни с земными благами и удовольствиями. Все такие представления суть образы небесных таинств, которые даже в Ветхом Завете пророками и так называемыми «духовными — людьми понимались аллегорически. В полемике с Цельсом, например, Ориген доказывает, что пророчества и обетования о святой земле не могут быть относимы к Палестине, но к тому небесному Царству, о котором говорил и Платон. Таково же было мнение и Августина. Все временные и земные блага, по учению Августина, должны быть относимы к будущей загробной жизни. Но грубая масса иудейского народа такого значения этих благ не поняла. В то время как мудрые относили обетования к небесному отечеству, народ ждал только чувственных наград и наказаний. Средневековые богословы Восточной и Западной Церкви признавали присутствие веры в бессмертие у ветхозаветных писателей: Гуго Сен-Викторский (De anima. II, 172), Гуго Этерианус (Biblioth. Lugdun. pp. 22, 1176), Гвилельм (De immort. animae). Иоанн Дамаскин учил, что в Ветхом Завете содержалась вера в бессмертие.

Как ортодоксальное иудейство и древнее христианство, так и протестантство ортодоксальное оставило неприкосновенным вопрос о бессмертии. Лютер признавал в Быт. 2:7 указание на бессмертие души, вложенной Богом в человека. Иоанн Бренц, швабский реформатор, при своем полу ортодоксальном-полурационалистическом толковании, признавал в кн. Иова 19:25 веру в воскресение мертвых. Меланхтон и Кальвин объясняли боязнь патриархов пред смертью тем, что а) они высоко ценили блага настоящей жизни; б) они имели неясное предчувствие будущей жизни и в) по их смерти опасались изменения религии. Гаккспан признавал в Гоеле (Иов 19:25, 27) указание на Христа: избавление только Он один мог доставить; Он должен восстать на прахе, — не Отец и не Св. Дух. Мартин Гейер признавал в Пс. 16:15 указание на воскресение.